– Конечно, мужчин, как Володя, в мире немного, но Аня, подумай, ты не должна хоронить себя дома. Мы знаем, как ты любишь его, но я уверена, что Володя был бы рад, если бы ты нашла себе кого-нибудь. Ты не должна так терзать себя! – выступила Нонна.
Анна посмотрела на нее долгим напряженным взглядом: она не знала, выдержит ли Нонна новость, которую она собиралась сообщить.
– Ну, хорошо. Я скажу! – решилась Анна – Только пообещайте, что никто, слышите, никто меня не станет критиковать или осуждать.
– Осуждать? Тебя? – зашумели все наперебой, добавляя, что если уж кто и имеет полный карт-бланш на все, что угодно, то только Анна. Ванюшка, правда, хитро улыбнулся и сказал, что не собирается выдавать никому сегодня индульгенции – только если с помощью подкупа. Вишневый пирог должен быть забыт.
– Так что случилось? – спросили все после того, как все заверения были произнесены.
Анна покачала головой.
– Я ездила к Владимиру на могилу, да, вы правы. Я хотела только… поговорить, что ли? А в итоге кончилось тем, что я накричала на него! – пробормотала Анна и густо покраснела.
– Как это? – вытаращились все. – На кого ты накричала?
– На Володю! Я! – Анна сникла. – Вернее, не на него, а на этот кусок мрамора с его портретом. Ведь я же, получается, с ним живу, да? Верно? Раз так, то я пошла и поругалась с этим мрамором – больше-то не с кем.
– Ну что ты такое говоришь! – возмутилась Нонна. Все остальные изумленно молчали.
– Да, это ужасно. Но я даже не могу вспомнить его лица.
– Посмотри на стену! – вставил Ванюшка.
Анна нахмурилась.
– Да, я помню его портрет, но я не помню его самого.
Она влюбилась в него десять лет назад, но все, что помнила теперь, – это то, что в одиночку должна была тянуть этот воз. Сколько раз Нонна говорила, что он там, на небе, не возражал бы, чтобы она устроила свою жизнь. Но сама Анна была в этом не уверена. Она вообще была не уверена, что ему было до нее дело. Что он там вообще существует.
– Ты не права! – воскликнула Женька. – Он же так тебя любил.
– Я ничего не могу поделать, но мне постоянно кажется, что он меня бросил, свалил на меня все и ушел. Кому я нужна с тремя детьми? Позавчера один клиент предложил мне пойти на свидание.
– Что? – ахнула Нонна.
– А то, что я встала, сосредоточилась и сказала ему, что в целом я не против (хотя и не уверена, что за), но что у меня трое детей, свекровь на руках и невыплаченные долги. Угадаете, что было дальше?
– Он немедленно потянулся за кошельком? – ехидно предположил Ванюшка.
– Его как ветром сдуло. А даже если бы и не сдуло? – голос Анны вдруг окреп. – Как вы себе это представляете? Даже если я встречу, как ты, Нонка, говоришь, «человека» – это же какой кошмар! Знакомить его с детьми? А что делать с Полиной Дмитриевной? Да у меня даже времени нет на то, чтобы ходить на свидания – мне нужно выплачивать Володины долги! И почему он не взял, как все нормальные люди, ипотеку? Тогда бы там были какие-то страховки!
– А почему, кстати? – заинтересовалась Женя, которая, так или иначе, задумывалась об ипотеке. Не век же ей снимать чужие углы.
– Потому что там проценты! – возмущенно поделилась Анна. – А теперь я даже не могу перестать платить, потому что деньги дали его друзья – а я не могу предать его память! А какая, к черту, память? Я просто парикмахерша, я зарабатываю три копейки. Я устала, все это – слишком. При этом все то, что я сейчас тут говорю, моментально делает меня Очень Плохим Человеком.
– Нет, не делает! – вмешалась Женя. – Ты просто живая. Ты устала, вот и все.
– А ты действительно накричала на могилу? – спросил Ванюшка с недоверием.
– Да! – Анна окинула друзей злым взглядом.
– И как это было?
– Ужасно, – пробормотала Анна.
Когда она пришла в колумбарий, там никого уже не было. До этого она два часа ездила в метро по кольцевой линии, просто так, потому что не хотела идти домой. Она была близка к тому, чтобы сесть в поезд какого-нибудь дальнего следования и уехать.
– Все настолько плохо?
– Я не знаю. – Анна замолчала, потому что не понимала, что с ней происходит. Она так и просидела в вагоне метро, ни о чем не думая, больше часа. Люди входили в вагон, потом выходили, и им было совершенно наплевать на нее, и это было хорошо. Никуда не бежать, ни о чем не думать, смотреть, как люди проплывают мимо нее. Но потом она все-таки вышла на «Баррикадной» – на третьем круге – и пошла к Володе пешком. Она хотела просто там посидеть, а потом вдруг… она смотрела на его улыбающееся лицо в этой ужасной овальной раме, смотрела, смотрела, и вдруг на нее накатило. И она сказала, что он не имел права оставлять ее! Она встала и принялась говорить эти ужасные вещи: что он не должен был сваливать все на нее, что нужно было подумать, как она будет жить, если с ним что-то случится. А кончила тем, что сказала, что лучше бы она тогда села на другой теплоход.
– Может, это просто нервы, – предположила Нонна.
Анна нервно рассмеялась:
– Может быть. Я кричала, а потом пришел сторож, который сказал, что они закрываются. И он смотрел на меня так, словно я самая ужасная женщина на земле. Но он же ничего обо мне не знает!
– Конечно, не знает, – согласилась Нонна.
– Но ты же понимаешь, что такое может произойти с любым? – вдруг спросила Олеся, и голос ее был совсем не таким нежным и понимающим, как у Нонны.
Анна повернулась к ней.
– Что ты имеешь в виду?
– Он не мог знать, что умрет. Ты не имеешь права его в этом винить.
– Ну, спасибо за поддержку! – всплеснула руками Нонна.
Voodoo people
Олесю несло. Сказалось ли напряжение дня, полнолуние или шутки Ванюшки, а может, лицо Максима, постоянно возникающее перед ее мысленным взором, – но эмоции взяли верх, и, как обычно, иррациональное победило разум. Так же, как Анна обвиняла во всех своих бедах мужа, умершего от нелепой случайности четыре года назад, Олеся обвиняла Анну. В чем? А в том, что она просто попала под руку. Разве нельзя было перенести скандал с покойником на пару дней? Володя уже никуда не денется, а она, Олеся, в реальном тупике. Сегодня именно Олеся должна была сидеть посреди гостиной и рыдать от неопределенности, от сложности выбора и трагичности ее любви. Да, это уж слишком, но что вы хотите – она же актриса, а актрисы все очень эмоциональные.
В любом случае это должен был быть ее вечер. Олеся надеялась на Анну, нуждалась в ней, и у нее не было сил забыть о своих проблемах. И почему это Анна решила именно сегодня вспомнить, что жизнь не стоит на месте, что годы уходят, а у нее на руках трое детей? И потом, разве так уж тяжела у Анны жизнь? Да с такой внешностью она может в минуту устроить свою судьбу!
– Устроить судьбу? – зло пробормотала Анна. – А кто сказал, что я хочу «устроить судьбу»? Я ничего не хочу, в том-то и дело! И не верю, уж простите, в то, что найдется мужчина, которому окажется по силам вытянуть моего бегемота из болота. Слишком большой бегемот.
– А если олигарх? – вставила Нонна.
– Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое и дали разобраться со своей жизнью. Я хочу перестать прозябать в нищете. Хочу продать эту квартиру, к примеру.
– Что? – ахнули все.
– Да, потому что это дорого! Но я не могу – Баба Ниндзя никогда не продаст ее, это же Память!
– У тебя прекрасный дом, чудесные дети, у тебя вся жизнь впереди! – насупилась Олеся. – Ты должна радоваться.
– А у тебя что, позади? Тебе двадцать два года! – изумленно парировала Анна. – Ты свободна, красива, снимаешься в рекламе и играешь в театре. Где тут драма?
– Она снималась в рекламе КАРИЕСА! – подлил масла в огонь Ванюшка, который от удовольствия аж раскраснелся и подсел ближе, посмотреть бой века – сестра против подруги. Принимаем ставки, господа!
– Ты просто не знаешь, что такое любить человека, который о тебя ноги вытирает, – взмахнула рукой Олеся.
– А ты не знаешь, что такое – любить человека, который умер! – не уступала Анна.
– Четыре года назад! – сделала ход конем Олеся. – Ты просто не хочешь признать, что у тебя все хорошо.
– Девочки, ну вы что! – попыталась влезть Нонна. Она не учла, насколько обеим женщинам сегодня нужна была эмоциональная разрядка. Женщины есть женщины. Обе они, и Олеся, и Анна, продолжали кричать, игнорируя любые разумные вмешательства извне. Тогда Нонна вдохнула поглубже и включила режим «учительницы».
– ТИХО! – рявкнула она, и обе подруги замерли, вытаращившись на нее. – Что это вы себе позволяете!?
– Мы? А что мы – мы ничего! – попытались защититься Анна с Олесей, но громкое хоровое хмыканье Ванюшки и Жени пригвоздило их к стене. Им уже было не уйти.
– Ну-ка, немедленно вспомните, что вы взрослые и приличные люди. Анна, поставь нам чайник. Олеся, сядь немедленно за стол и извинись перед Анной.
– Почему я? – пробормотала Олеся себе под нос, но вслух выдавила извинения.
– Вот и молодец. А ты, Анна! Как же ты можешь так с Олесей! Тоже извинись, – скомандовала Нонна. – Пожмите друг другу руки.
Анна и Олеся с неохотой пожали друг другу руки, хотя и было видно, что запал еще не прошел и не все выгорело. Нонна продолжала строго буравить их своим тяжелым учительским взглядом, а Анна в полной тишине выставляла чашки и разливала чай. Наконец все выдохнули. Женя, улыбаясь, заявила, что уж они-то хотя бы не должны ссориться – что бы ни случилось.
– Только вот у меня вопрос, – высказался Ванюшка. – Почему все мы всегда слушаемся Нонну?
– Потому что я умней, – сказала Нонна строго. – Потому что я знаю людей.
– Ну, с этим я бы поспорила, – ухмыльнулась Женя. Она тут же припомнила, как год назад Нонна заставила ее встречаться с каким-то жутким мужиком, соседом по даче, только потому, что ей показалось, что они идеально подходят друг другу.
– Он сморкался в траву и постоянно рассказывал про свой холестерин. Что в этом идеально мне подходит? – возмущалась Женя. – И, кстати, почему ты сама не стала с ним встречаться? Если он такой клад?
– Он тоже, как ты, занимается бухгалтерией, – фыркнула Нонна, попавшая под раздачу. – И у нас с ним разные политические взгляды. У него они есть, а я этого не терплю. После всех этих собраний в нашей школе я стала агрессивно аполитична.
– А я тоже аполитична! И сколько раз можно повторять, что я занимаюсь НЕ бухгалтерией, а маркетингом! – возвела очи к небу Женя.
Нонна, Анна и Олеся переглянулись.
– А в чем разница? – пожала плечами Нонна.
– Это реально разные вещи, – кивнул Ванька с умным видом.
– Ну, не знаю. Во всяком случае, я не просила меня сводить с таким типом, – фыркнула Женя. – А Анна? Ты вечно говоришь, что ей надо устраивать жизнь. А сколько раз ты вызывалась посидеть с детьми, чтобы у нее был свободный вечер? А? Не может же она отпрашиваться у матери своего покойного мужа.
– Однажды я ее просила, а она сказала, что ей некогда, – подняла палец Анна.
– А я помню это, – кивнула Олеся, презрительно игнорируя умоляющий взгляд Нонны. – Она мне потом сказала, что ненавидит сидеть с детьми и не знает, чем их кормить – готовить ей лень. А ведь она учитель!
– Что? – изумилась Анна. – Ты ненавидишь моих детей?
– Нет, что ты, – нервно улыбнулась Нонна. – Я ненавижу сидеть с детьми. У меня профессиональная деформация. А твоих детей я обожаю!
– Тогда, может, возьмешь их летом с собой на дачу? – язвительно подбросил Ванюшка.
– У меня слишком маленький дом, – испугалась Нонна, хотя этот аргумент смотрелся жалко и недостойно. – Впрочем, ладно! Я их беру! Да! Что вы еще от меня хотите?
– Как будто я их тебе так возьму и отдам, – покрутила головой Анна. – Чтобы ты их заморила голодом?
– Не тронь детей! – сказал Ванюшка преувеличенно громким голосом.
Именно в этот момент на пороге гостиной бесшумно возникла похожая на кару небесную Бабушка Ниндзя.
– Что вы орете? Я мальчишек пытаюсь уложить! – Она покачала головой и снова исчезла, негромко, но крайне выразительно хлопнув дверью.
Атмосфера скандала раскололась, и все пришли в себя. Все застыли на местах, озираясь и пытаясь понять, что ж это было – наваждение, программный сбой, сглаз? Наконец Анна посмотрела на Олесю, и лица у обеих стали виноватыми. Олесю прорвало первой.
– Я такая свинья! – воскликнула она, на сей раз искренне. – Как я могла тебе все это наговорить? Ань, ты простишь меня? Скажи, что простишь, а то я не представляю, как буду без тебя жить.
– Это ты прости меня, – моментально подхватила Анна. – Это я не должна была на вас все это вываливать. И потом, ты же совершенно права – я не имею права все это вываливать вот так и тем более обвинять Володю хоть в чем-то.
– Но ты же живой человек, – возмутилась Олеся. – Ты имеешь право реагировать на такие вещи, как хочешь. Ведь ты же все тянешь, ты на себе совсем крест поставила. Мы должны тебе больше помогать.
– Ничего вы мне не должны. Ох, Олеська! – И тут, соответственно, Анна и Олеся принялись обниматься и рыдать. Конечно, такое мероприятие не могло не затронуть и остальных. Женька тут же включилась в процесс обнимания.
– Значит, у вас все хорошо, а я одна – негодяйка? – надулась Нонна, после чего тут же была прощена и принята в куча-мала обниматься. Все заявили, что в целом она действительно достаточно хорошо знает, чего и кому из них надо в жизни, так что ее вмешательство никому жизнь не разбило. А что до того соседа с дачи, бывают и ошибки, никто от них не застрахован. И потом, у Женьки все равно бывали варианты и похуже.
– Взять хоть моего МММ. Заставил меня таскать плитку!
– Скотина! – согласились все и повернулись к Ванюшке с одинаковыми выражениями лиц.
– Что? – посмотрел он на них с опаской. – Крови жаждете?
– Все мужики – козлы, – заявила Нонна, и Ванюшка подскочил на диване.
– Нет, ну какие вы, девушки, скучные. Все вам мужики виноваты.
– У тебя, кажется, сессия на носу! – нахмурилась Анна и сделала шаг вперед.
– Где? – Ваня ощупал нос, но никто не рассмеялся.
– А ты только у сестры пироги трескаешь. Иди, мальчик, и учи, что там тебе надо учить, – строгим тоном велела Женя. – Чего ты, кстати, должен сдавать?
– Не твое дело. Географию и экологию, – надулся Ванюшка. – Чего вы все на меня набросились? Фурии!
– У меня нет образования, и ты хочешь без него остаться? – прищурилась Анна. – Знаешь ведь, что мы тебе только добра желаем.
– Мы хотим, чтобы ты стал человеком, – прошипела Нонна, точно змея.
– Чтобы стал экологом, – добавила Женя тоном, от которого Ванюшку передернуло.
Они приближались, и, наконец, Ванюшка принял правильное решение и ретировался. Все равно было ясно, что преферанса сегодня уже не будет. Какие уж тут карты! Ночь на дворе, за окном прямо над Строгинским заливом висела круглая, как блин, белая сияющая луна.
– Беги-беги! И чтобы без зачетки не появлялся! – прокричала ему вслед Нонна своим идеальным административно-командным голосом.
Девушки переглянулись. Вечерок, м-да.
– Так ты говоришь, Максим вернулся? – переспросила Анна.
– Наконец-то! – улыбнулась Олеся. – Давайте поговорим обо мне.
– Может, пойдем погуляем? Ночь-то какая, – предложила Анна, и через пять минут четыре фигуры выскользнули из подъезда башни с летающей тарелкой на крыше. Ночь действительно была прекрасна – иногда случается такое в конце мая. Теплый ветер, темно-синее небо, полнолуние. В самый раз для чудес.
* * *
Иметь парк прямо под окнами – роскошь, мало кому доступная из москвичей. А у жителей Строгино она была в полном распоряжении. Деревья только недавно покрылись совсем еще свежей молодой зеленью, листва распространяла в воздухе тонкий, неподражаемый аромат весны. Несмотря на поздний час, парк не спал, – не то что зимой. С наступлением весны он проснулся, шумел ветвями, шелестел волнами залива, бил ими по белым, свежепокрашенным катерам и яхтам, стоящим на приколе около небольшого пирса.
– Володя мечтал, что мы будем с ним здесь ходить под парусом! Заведем себе собственную яхту. Он был помешан на воде, – Анна сидела над водой, на толстой ветке старой ивы, на своем любимом месте, и смотрела на воду. Город был удивительно хорошо освещен луной, громадина «Алых Парусов» возвышалась на противоположном берегу, напоминая о том, как быстро и невообразимо меняется этот мир. Когда Анна гуляла тут в детстве, до знакомства с Володей, противоположный берег был чист. Все меняется.
– И мы меняемся тоже, – вздохнула Нонна. – Посмотрите на нас. Наша жизнь идет, а ничего из того, чего мы хотели, мы не сделали.