Все те годы, что отдал службе в ГРУ, он постоянно пребывал в колоссальном напряжении, не позволяя себе расслабиться и допустить просчет, чреватый провалом и гибелью не только его самого, но и боевых товарищей. Он уже почти свыкся с тем, что как искусный актер все время играет разные роли, вживаясь в те или иные образы и примеряя на себя многочисленные маски. Но все это было чужим, не его личной, настоящей сущностью, о которой знал только он, да те несколько посвященных в его работу кураторов с седым ежиком волос и генеральскими звездами на погонах. Даже его престарелые родители и многочисленная родня, проживающая в Курске, не могли знать, чем конкретно занимается их сын и родственник в рядах Вооруженных Сил.
Раз в год Муромов наезжал к ним погостить на недельку, а то и того меньше. И разве могли они за столь короткое время прочувствовать его характер, понять изменения, произошедшие с ним с тех пор, как еще восемнадцатилетним парнишкой он был призван в армию, да так с того памятного дня отправки эшелонов с призывниками и не вернувшийся больше в родной город.
Дальнейшая судьба определилась его физическими и умственными способностями – два года службы в частях ВДВ, под конец которой сложилось стойкое убеждение остаться в армии. После – учеба в Рязанском высшем воздушно-десантном училище, несколько лет службы офицером в Прикарпатье, затем вновь учеба в Военной академии им. М. В. Фрунзе. Отсюда его взяли в ГРУ, снова готовили в закрытой спецшколе. После этого обучение закончилось, началась работа.
Работа, о которой до сих пор мало что известно, несмотря на «откровения» предателей и перебежчиков, мемуары отставников и скандальные статьи ушлых журналистов. На самом деле секреты строго охраняются, как в ЦРУ, Моссаде, МИ-6[7], так и в ГРУ, КГБ, или в какой-либо иной разведке мира. КГБ как такового давно нет, исчезла «Штази»[8], переродились и перекрасились спецслужбы других стран бывшего соцлагеря. А вот ГРУ как стояло со дня его основания, вырисовываясь грозным неприступным бастионом в тумане геополитического противостояния, так и стоит крепко, по сей день.
Муромову было известно, как и многим настоящим патриотам России, что в КГБ за последние десятилетия просочилось немало враждебно настроенных по отношению к Советскому Союзу кадров, в ГРУ же такого не было никогда.
Вскоре после знакомства с Таней Муромов почувствовал, что Москва становится для них несколько тесноватой. Той любви, что возникла у обоих, притянув в порыве взаимного чувства, требовались иные просторы, смена обстановки, романтический антураж. Подсчитав свои сбережения, полковник удовлетворенно хмыкнул – вполне хватало на поездку вдвоем и двухнедельное проживание где-нибудь на южном курорте. Не долго думая, он выбрал Крым и, посоветовавшись со своей подругой, приобрел билеты на самолет, вылетавший через два дня.
В тот же день, когда Муромов после встречи с Татьяной возвращался домой, во дворе возле подъезда его ждали. Припарковав «восьмерку», он заметил расположившегося на скамеечке пожилого мужчину с большой лысиной и добродушным лицом. В руках у пенсионера была сумка, доверху набитая продуктами. И разве мог кто-нибудь из окружающих подумать, что перед ними генерал-«грушник» и непосредственный начальник Муромова.
– Здравствуйте, Николай Степанович, – не выказывая удивления, поприветствовал полковник.
– Здравствуй, Витюша, – тот легко поднялся со скамейки, – в гости вот к тебе собрался. Не прогонишь старика?
– Ну, что вы, – усмехнулся Муромов, – да и потом, разве вас прогонишь?
Генерал рассмеялся.
Не успели войти, гость принялся расставлять бутылки, закуску. Заметив удивленный взгляд хозяина, пояснил:
– Я у тебя вроде как в первый раз, да и отпуск твой следует обмыть.
Подняли рюмки, чокаясь, выпили. Прожевав шпротину, Виктор испытующе посмотрел на шефа:
– Что-нибудь случилось, Николай Степанович?
– А ты сам не догадываешься? – вопросом на вопрос ответил тот.
– Полагаю, плакал мой отпуск?
– Все правильно, Витюша, твоя проницательность как всегда на высоте. Кстати, ты еще не забыл, как пару недель тому назад убегал от волков?
– Такое забудешь, – усмехнулся Муромов.
– То-то и оно. И на этот раз задание будет не только чрезвычайно важное, но и опасное. Образно говоря, нужно залезть прямиком в пасть тигру. Тебе лучше всех известна обстановка в том регионе. Но… из соображений безопасности мы можем отклонить твою кандидатуру.
– Николай Степанович…
– Ты подожди, Витя, послушай старшего по званию, – остановил его генерал, – сам посуди, кто ты есть на этой земле и сколько у тебя врагов. От страны пребывания, где тебе предстоит выполнять задание, рукой подать до Сицилии, откуда ты еле унес ноги. Это все хорошо, Витюша, твой роман с замечательной девушкой… Только, ты, не подумай, будто мы лезем в твою личную жизнь. Это твое и только твое дело, и дай вам Бог счастья обоим. Но, Виктор, будем говорить прямо – на этот раз придется рисковать не только самому, но и работать в паре со спутницей, так как она послужит твоим прикрытием. А легенда такова: состоятельный мужчина едет со своей невестой на Кипр отдохнуть и развеяться. Ну, что скажешь?
– Я все прекрасно понимаю, – спокойно ответил тот, – только и вы чересчур высокого о них мнения. Им не было известно мое имя, моя точная внешность, национальность – я для них был просто призраком, который появился из мглы и туда же ушел, растаяв. Они могли меня схватить, но не получилось. И сейчас достать меня никак не смогут, даже, если я снова сунусь в их логово. А ведь это – Кипр, где тысячи отдыхающих, туристов со всего света. А, уж сколько там россиян околачивается… Я полагаю, вы преувеличиваете риск. Извините, но это мое мнение. И если вы мне доверяете, я готов выполнить любое ваше задание.
Генерал молча выслушал его, кивнув, поднял рюмку:
– Ну, давай, за правоту твоих слов. Если бы я захотел, то запретил бы тебе. Но я не хочу давить на тебя сейчас. Слишком многое ты вытерпел ради служения Родине. И… Виктор, я рад, что ты принял именно это решение.
Прошло определенное время, которое было потрачено на спецподготовку для выполнения задания. Затем любовники вылетели из столицы. Их ждал солнечный Кипр.
* * *
Божественный остров, на берег которого из волн морских когда-то вышла Афродита. Давно это было, так давно, что никто уже и не помнит, когда. Здесь она, самая прекраснейшая из богинь, проводила счастливые дни со своим любимым Адонисом, столь же ослепительно красивым и совершенным, как и она сама. Забыв о своих братьях и сестрах – небожителях, позабыв о светлом Олимпе, верной спутницей сопровождала она его повсюду. На охоте ль, на отдыхе ли – везде богиня была рядом с ним, а горы, холмы и леса стали свидетелями их любви.
Неразлучны были влюбленные, пока не вмешался в эту идиллию слепой рок. Отнял на охоте жизнь прекрасного юноши свирепый вепрь, свершилось предначертанное мойрами[9] в отсутствие Афродиты. А, когда узнала о страшном событии, горько рыдая, отправилась искать тело своего смертного мужа. Камни резали ей ноги, колючий терновник рвал кожу, и на месте пролитой крови вырастали прекрасные розы. Нашла она своего суженого, и не было предела ее горю. Но разве не преодолевает великая любовь все преграды, побеждая даже саму смерть?! Благодаря милости Зевса лишь полгода пребывает Адонис в царстве мертвых, а остальные полгода возвращается в мир наш к своей богине любви.
Прекрасный остров, помнящий поступь многих богов и героев.
Они поселились на берегу моря, в четырехзвездочном отеле «Амальфия», хозяином которого был жизнерадостный коротышка грек, умеющий, к их огромному удивлению, довольно сносно изъясняться по-русски. Оправдывая свое название, отель оказался столь же щедрым на дары природы – ярко сияющее солнце, теплый песок, ласковое море, заросли пальм, пестрые клумбы с экзотическими цветами, горы фруктов и отменная кухня. Море было рядом, стоило лишь спуститься вниз по каменным ступеням, и вот он – пляж. Первые несколько дней они не покидали его, с утра до вечера валяясь на песке, впитывая в себя живительные лучи солнца, барахтаясь в соленых волнах и вдыхая полной грудью влажный воздух, насыщенный неповторимым запахом моря. Вскоре наступило пресыщение. Вдоволь накупавшись и успев покрыться золотистым загаром, они решили перейти к более активному отдыху – вылазкам по окрестностям, осмотру местных достопримечательностей – одним словом, насладиться прелестями туризма по полной программе.
Виктор взял напрокат машину – далеко не самую плохую модель «Фольксвагена». В это время года дожди здесь – явление чрезвычайно редкое, почти всегда стоит ясная, солнечная погода и, если бы не освежающий ветерок с моря, ощущение было бы таким же, как от пребывания в жарко натопленной парилке.
На Кипре к крупным городам – помимо столицы Никосии – можно причислить разве что еще четыре, являющихся одновременно главными портами. Местечко, где они отдыхали, находилось неподалеку от Пафоса, одно название которого[10] уже должно было вызывать у туристов радостное предвкушение отдыха и восторженно-приподнятое настроение. Местным же жителям было глубоко плевать и на название их родного города и на то, что оно навевало. Лишь бы было больше отдыхающих, готовых расстаться с содержимым своих кошельков, поддерживая тем самым местную торговлю и, конечно же, сам туристический бизнес. Экономика острова, носящая аграрный характер, поддерживалась в основном за счет экспорта фруктов, виноделия и туризма. Площадь территории – чуть меньше нашего Онежского озера, а все население свободно разместилось бы в одном из таких городов как Пенза или Саратов.
Со своей спутницей Виктор объездил все окрестности, гоняя по удобным, проложенным повсюду трассам. Современные автомобильные дороги, как и предлагающие всевозможные развлечения, рестораны, таверны, ночные клубы и диско-бары – веяния нового времени. Большинство туристов днем либо отдыхали на море, либо осматривали памятники древней и средневековой культуры, вечером же начиналась другая жизнь. Каждое из ночных заведений предлагало какие-то свои, особенные развлечения. В одном вы могли вдоволь насладиться зрелищным кабаре или банальным стриптизом, в другом плясуны-акробаты проделывали различные номера и трюки, в третьем вы сами отплясывали вместе с танцорами традиционный сиртаки[11] и пели под караоке и шумные аплодисменты посетителей. Одним словом, везде было весело. Молодежь, в основном, предпочитала резвиться в ночных диско-барах и дансингах, исступленно дергаясь под бесовскую музыку в стиле техно и транс.
Во время своей первой экскурсии Виктор с Татьяной, исколесив вдоль и поперек новый Пафос, отправились затем на восток к мысу Афродиты, где обнаружили выжженные солнцем развалины храма богини. Там же находилась и утопающая в зелени средневековая вилла с музеем. В этот же день они побывали в деревне «Священные сады», где расположена византийская церковь с великолепными фресками. На каждом углу турки-киприоты торговали восточными сладостями. Полакомившись там рахат-лукумом, путешественники вернулись в Пафос, заехали в гавань и, оставив машину, пешком добрались до старой крепости – военной цитадели, построенной еще в тринадцатом веке. Попасть в нее можно было только по перекидному мостику.
Все это время их чичероне был Муромов, с увлечением описывающий своей спутнице историю прекрасного острова. Та была приятно удивлена.
– У меня такое ощущение, – целуя его, промолвила девушка, – что ты совсем недавно сдал экзамен по истории и географии Кипра.
– А вот и не угадала, – рассмеялся он, – просто, прежде чем ехать, я основательно подготовился, просмотрев несколько демонстрационных видеокассет по Кипру – их специально подготавливают для русских туристов. Ну, еще кое-какие сведения я почерпнул из специализированных изданий.
– Как все просто, – пробормотала она, – и все же ты у меня умница.
– Стараюсь соответствовать, – улыбнулся он, галантно предложив ей руку.
По всему острову было разбросано немалое количество церквей и базилик[12]. В одной из самых больших внимание Виктора привлекла к себе настенная живопись – изображение Христа в золотистых одеяниях, с одухотворенным лицом. Он долго не мог оторвать взгляд от этого величественного и, в то же время, теплого, человечного портрета Спасителя, поражаясь таланту неизвестного художника, сумевшего передать все шедшее из его сердца.
В то же время Муромов подметил, что лик Христа очень похож на лицо грека. В связи с этим ему вспомнилось, как однажды он по служебным делам заехал в Алма-Ату и, увидев висящие в городе плакаты вождей пролетариата, чуть было не расхохотался – их лица были широкоскулыми, с маленькими глазками – типичные казахи. Наверное, те же китайцы изображают Христа желтолицым, с узкими щелочками глаз.
Подумав так, он отвернулся и, отыскав глазами Таню, рассматривавшую в немом восхищении стенные росписи с сюжетами на тему жития святых, направился к ней в другой конец церкви.
Следующим этапом стало посещение Византийского музея, известного своей большой коллекцией православных икон, собранных со всех окрестностей Пафоса. Это было двухэтажное здание в форме буквы «П», с идущими вдоль всего фасада длинными галереями. В залитом солнечным светом дворике были разбиты клумбы с цветами самой разнообразной окраски. Сочная зелень, изумрудные ветви пальм – как это типично для Кипра! Радующий взор пейзаж средиземноморского побережья.
Они ехали мимо раскинувшихся вдоль берега моря банановых плантаций к коралловой лагуне – излюбленному месту отдыха туристов. Пляж с необыкновенно чистым и мелким песком был весь усеян телами отдыхающих. Искушение поваляться на нем после купания было столь велико, что, оставив машину, они мигом скинули одежду, благо купальные принадлежности были на них, и поспешили к кромке воды.
Морские волны лениво омывали прибрежные валуны. На море – лазурном днем, и черном ночью – уже который день держался полный штиль. Виктор в солнечных очках и светлой каскетке полулежал на матрасе, демонстрируя тренированное, мускулистое тело, и благодушно наблюдал за непрерывной игрой солнечных бликов на водной глади. Татьяна, время от времени, поглядывая на него с улыбкой, ровными слоями наносила на кожу крем от загара. Это было похоже на идиллию, на какую-то райскую жизнь, что так разительно отличалось от ситуации в России за последнее десятилетие. Серые российские будни были наполнены каждодневной борьбой за выживание, страхом, алчностью и жестокостью. Они насквозь пропитались опасностью, кровью и смертью. В них царило безумство отчаявшихся масс и свихнувшихся на вседозволенности выскочек. Эта темная, холодная, сырая и мрачная, но до боли в сердце родная Россия была сейчас где-то там далеко, а они здесь.
Но разве была наша Родина такой доныне – Виктор вспомнил свое детство, юность. Нынче стало выгодно и модно возводить хулу да напраслину на ту великую державу, которую лучшие из лучших элементарно просрали. И кому – русофобам из всемирного масонства, кои есть враги православного христианства, то бишь сатанисты!
Вспоминалось такое: безоблачное небо, сияющее на нем солнце, цветущие луга с порхающими по ним бабочками – душами божьими. А еще врезавшаяся в память картина из раннего детства: широкое поле, полное благоухающих трав – васильков, лютиков, одуванчиков, ромашек… и стрекот кузнечиков. Господи, такая красота, благодать, умиротворение! И, казалось, впереди ждет что-то несказанно радостное, прекрасное, великое – от предвкушения чего сладостно замирало сердце, душа взволнованно трепетала, озаряясь светом преходящим и одновременно предвечным. Вот что всплывало в памяти Муромова о социалистической советской России.
«Беснуйтесь до времени, оглоеды! – сурово думал полковник. – Настанет срок, получите все сполна от Судии Вышнего!»
От Него каждому воздастся – по делам и помыслам его. Предающий отчизну – предает родителей своих, и народ свой, и любовь свою, а самое страшное – душу свою отдает во власть врага рода человеческого. А тот рад-радёхонек…