___
Это неверно! Бабам задниц резать не будут.
<Середина 1930-х>
23
Однажды Антон Бобров сел в автомобиль и поехал в город.
Автомобиль наскочил на ломаные грабли.
Лопнула шина.
Антон Бобров сел на кочку возле дороги и задумался.
Вдруг что-то сильно ударило Антона Боброва по голове.
Антон Бобров упал и потерял сознание.
<Середина 1930~х>
24
Человек с глупым лицом съел антрекот, икнул и умер. Официанты вынесли его в коридор, ведущий к кухне, и положили его на пол вдоль стены, прикрыв грязной скатертью.
<Середина 1930-х>
25
История
Абрам Демьянович Понтопасов громко вскрикнул и прижал к глазам платок. Но было поздно. Пепел и мягкая пыль залепили глаза Абрама Демьяновича. С этого времени глаза Абрама Демьяновича начали болеть, постепенно покрылись они противными болячками, и Абрам Демьянович ослеп.
Слепого инвалида Абрама Демьяновича вытолкали со службы и назначили ему мизерную пенсию в 36 руб. в месяц.
Совершенно понятно, что этих денег не хватало на жизнь Абраму Демьяновичу. Кило хлеба стоило рубль десять копеек, а лук-порей стоил 45 копеек на рынке.
И вот инвалид труда стал все чаще и чаще прикладываться к выгребным ямам.
Трудно было слепому среди всей шелухи и грязи найти съедобный отброс.
А на чужом дворе и самую-то помойку найти не легко. Глазами-то не видать, а спросить: «Где тут у вас помойная яма?» – как-то неловко.
Оставалось только нюхать.
Некоторые помойки так пахнут, что за версту слышно, а другие, которые с крышкой, совершенно найти невозможно.
Хорошо, если дворник добрый попадется, а другой так шугнет, что всякий аппетит пропадает.
Однажды Абрам Демьянович залез на чужую помойку, а его там укусила крыса, он и вылез обратно. Так в этот день и не ел ничего.
Но вот как-то утром у Абрама Демьяновича что-то отскочило от правого глаза.
Абрам Демьянович протер этот глаз и вдруг увидел свет. А потом и от левого глаза что-то отскочило, и Абрам Демьянович прозрел.
С этого дня Абрам Демьянович пошел в гору.
Всюду Абрам Демьянович нарасхват.
А в Наркомтяжпроме, так там Абрама Демьяновича чуть на руках не носили.
И стал Абрам Демьянович великим человеком.
Даниил Хармс
8 января 1935
26
Карьера Ивана Яковлевича Антонова
Это случилось еще до революции.
Одна купчиха зевнула, а к ней в рот залетела кукушка.
Купец прибежал на зов своей супруги и, моментально сообразив, в чем дело, поступил самым остроумным способом.
С тех пор он стал известен всему населению города, и его выбрали в сенат.
Но прослужив года четыре в сенате, несчастный купец однажды вечером зевнул, и ему в рот залетела кукушка.
На зов своего мужа прибежала купчиха и поступила самым остроумным способом.
Слава об ее находчивости распространилась по всей губернии, и купчиху повезли в столицу показать митрополиту.
Выслушивая длинный рассказ купчихи, митрополит зевнул, и ему в рот залетела кукушка.
На громкий зов митрополита прибежал Иван Яковлевич Григорьев и поступил самым остроумным способом.
За это Ивана Яковлевича Григорьева переименовали в Ивана Яковлевича Антонова и представили царю.
И вот теперь становится ясным, каким образом Иван Яковлевич Антонов сделал себе карьеру.
Даниил Хармс
8 января 1936 года
27
Происшествие на улице
Однажды один человек соскочил с трамвая, да так неудачно, что попал под автомобиль.
Движение уличное остановилось, и милиционер принялся выяснять, как произошло это несчастье.
Шофер долго что-то объяснял, показывая пальцем на передние колеса автомобиля.
Милиционер ощупал эти колеса и записал чего-то в свою книжечку.
Вокруг собралась довольно многочисленная толпа.
Какой-то гражданин с тусклыми глазами все время сваливался с тумбы.
Какая-то дама все оглядывалась на другую даму, а та, в свою очередь, все оглядывалась на первую даму.
Потом толпа разошлась, и уличное движение вновь восстановилось.
Но гражданин с тусклыми глазами долго еще валился с тумбы, но наконец и он прекратил свое занятие.
В это время какой-то человек, несший стул, видно только что купленный, – со всего размаху угодил под трамвай.
Опять пришел милиционер, опять собралась толпа, и остановилось уличное движение, и гражданин с тусклыми глазами опять начал сваливаться с тумбы.
Ну а потом все опять стало хорошо, и даже Иван Семенович Карпов завернул в столовую.
Даниил Хармс
10 января 1935 года
28
Неожиданная попойка
Однажды Антонина Алексеевна ударила своего мужа служебной печатью и выпачкала ему лоб печатной краской.
Сильно оскорбленный Петр Леонидович, муж Антонины Алексеевны, заперся в ванной комнате и никого туда не пускал.
Однако жильцы коммунальной квартиры, имея сильную нужду пройти туда, где сидел Петр Леонидович, решили силой взломать запертую дверь.
Видя, что его дело проиграно, Петр Леонидович вышел из ванной комнаты и, пройдя к себе, лег на кровать.
Но Антонина Алексеевна решила преследовать своего мужа до конца. Она нарвала мелких бумажек и посыпала ими лежащего на кровати Петра Леонидовича.
Взбешенный Петр Леонидович выскочил в коридор и принялся там рвать обои.
Тут выбежали все жильцы и, видя, что делает несчастный Петр Леонидович, накинулись на него и разодрали на нем жилетку.
Петр Леонидович побежал в ЖАКТ.
В это время Антонина Алексеевна разделась догола и спряталась в сундук.
Через десять минут вернулся Петр Леонидович, ведя за собой управдома.
Не найдя жены в комнате, управдом и Петр Леонидович решили воспользоваться свободным помещением и выпить водочки. Петр Леонидович взялся сбегать за этим напитком на угол.
Когда Петр Леонидович ушел, Антонина Алексеевна вылезла из сундука и предстала в голом виде перед управдомом.
Потрясенный управдом вскочил со стула и подбежал к окну, но, видя мощное сложение молодой двадцатишестилетней женщины, вдруг пришел в дикий восторг.
Тут вернулся Петр Леонидович с литром водки.
Увидя, что творится в его комнате, Петр Леонидович нахмурил брови.
Но его супруга Антонина Алексеевна показала ему служебную печать, и Петр Леонидович успокоился.
Антонина Алексеевна высказала желание принять участие в попойке, но обязательно в голом виде, да еще вдобавок сидя на столе, на котором предполагалось разложить закуску к водке.
Мужчины сели на стулья, Антонина Алексеевна села на стол, и попойка началась.
Нельзя назвать это гигиеничным, если голая молодая женщина сидит на том же столе, где едят. К тому же Антонина Алексеевна была женщиной довольно полного сложения и не особенно чистоплотной, так что было вообще черт знает что.
Скоро, однако, все напились и заснули, мужчины на полу, а Антонина Алексеевна на столе.
И в коммунальной квартире водворилась тишина.
Д.Х.
22 янв<аря> 1933 года
29
Жил-был человек, звали его Кузнецов. Однажды сломалась у него табуретка. Он вышел из дома и пошел в магазин купить столярного клея, чтобы склеить табуретку.
Когда Кузнецов проходил мимо недостроенного дома, сверху упал кирпич и ударил Кузнецова по голове.
Кузнецов упал, но сразу же вскочил на ноги и пощупал свою голову. На голове у Кузнецова вскочила огромная шишка.
Кузнецов погладил шишку рукой и сказал:
– Я, гражданин Кузнецов, вышел из дома и пошел в магазин, чтобы… чтобы… чтобы… Ах, что же это такое! Я забыл, зачем я пошел в магазин.
В это время с крыши упал второй кирпич и опять стукнул Кузнецова по голове.
– Ах! – вскрикнул Кузнецов, схватился за голову и нащупал на голове вторую шишку.
– Вот так история! – сказал Кузнецов. – Я, гражданин Кузнецов, вышел из дома и пошел в… пошел в… пошел в… куда же я пошел? Я забыл, куда я пошел!
Тут сверху на Кузнецова упал третий кирпич. И на голове Кузнецова вскочила третья шишка.
– Ай-ай-ай! – закричал Кузнецов, хватаясь за голову. – Я, гражданин Кузнецов, вышел из… вышел из… вышел из погреба? Нет. Вышел из бочки? Нет! Откуда же я вышел?
С крыши упал четвертый кирпич, ударил Кузнецова по затылку, и на затылке у Кузнецова вскочила четвертая шишка.
– Ну и ну! – сказал Кузнецов, почесывая затылок. – Я… я… я… Кто же я? Никак я забыл, как меня зовут. Вот так история! Как же меня зовут? Василий Петухов? Нет. Николай Сапогов? Нет. Пантелей Рысаков? Нет. Ну кто же я?
Но тут с крыши упал пятый кирпич и так стукнул Кузнецова по затылку, что Кузнецов окончательно позабыл все на свете и, крикнув: «О-го-го!», побежал по улице.
___
Пожалуйста! Если кто-нибудь встретит на улице человека, у которого на голове пять шишек, то напомните ему, что зовут его Кузнецов и что ему нужно купить столярного клея и починить ломаную табуретку.
1 ноября 1935 года
30
Окно, занавешенное шторой, все больше и больше светлело, потому что начался день. Заскрипели полы, запели двери, в квартирах задвигали стульями. Ружецкий, вылезая из кровати, упал на пол и разбил себе лицо. Он торопился на службу и потому вышел на улицу, прикрыв лицо просто руками. Руки мешали Ружецкому видеть, куда он идет, и потому он дважды налетал на афишную будку, толкнул какого-то старичка в коленкоровой шапке с меховыми наушниками, чем и привел старичка в такую ярость, что случившийся тут поблизости дворник, старающийся поймать лопатой кошку, сказал расходившемуся старичку: «Стыдно, батька, в твои-то годы так безобразничать!»
<1935>
31
Басня
Один человек небольшого роста сказал: «Я согласен на все, только бы быть хоть капельку повыше».
Только он это сказал, как смотрит – стоит перед ним волшебница.
– Чего ты хочешь? – говорит волшебница.
А человек небольшого роста стоит и от страха ничего сказать не может.
– Ну! – говорит волшебница.
А человек небольшого роста стоит и молчит. Волшебница исчезла.
Тут человек небольшого роста начал плакать и кусать себе ногти. Сначала на руках все ногти сгрыз, а потом на ногах.
___
Читатель, вдумайся в эту басню, и тебе станет не по себе.
<1935>
32
Одному французу подарили диван, четыре стула и кресло.
Сел француз на стул у окна, а самому хочется на диване полежать. Лег француз на диван, а ему уже на кресле посидеть хочется. Встал француз с дивана и сел на кресло, как король, а у самого мысли в голове уже такие, что на кресле-то больно пышно. Лучше попроще, на стуле. Пересел француз на стул у окна, да только не сидится французу на этом стуле, потому что в окно как-то дует. Француз пересел на стул возле печки и почувствовал, что он устал. Тогда француз решил лечь на диван и отдохнуть, но, не дойдя до дивана, свернул в сторону и сел на кресло.
– Вот где хорошо! – сказал француз, но сейчас же прибавил: – А на диване-то, пожалуй, лучше.
<Вторая половина 1930-х>
33
Личное переживание одного музыканта
Меня назвали извергом.
А разве это не так?
Нет, это не так. Доказательств я приводить не буду.
___
Я слышал, как моя жена говорила в телефонную трубку какому-то Михюсе, что я глуп.
Я сидел в это время под кроватью, и меня не было видно.
О! что я испытывал в этот момент!
Я хотел выскочить и крикнуть: «Нет, я не глуп!»
Воображаю, что бы тут было!
___
Я опять сидел под кроватью и не был виден.
Но зато мне-то было видно, что этот самый Михюся проделал с моей женой.
___
Сегодня моя жена опять принимала этого Михюсю.
Я начинаю думать, что я, в глазах жены, перехожу на задний план.
Михюся даже лазал в ящиках моего письменного стола.
Я сам сидел под кроватью и не был виден.
___
Я сидел опять под кроватью и не был виден.
Жена и Михюся говорили обо мне в самых неприятных тонах.
Я не вытерпел и крикнул им, что они все врут.
___
Вот уже пятый день, как меня избили, а кости все еще ноют.
Д.х.
<1935–1936>
34
Смерть старичка
У одного старичка из носа выскочил маленький шарик и упал на землю. Старичок нагнулся, чтобы поднять этот шарик, и тут у него из глаза выскочила маленькая палочка и тоже упала на землю. Старичок испугался и, не зная, что делать, пошевелил губами. В это время у старичка изо рта выскочил маленький квадратик. Старичок схватил рот рукой, но тут у старичка из рукава выскочила маленькая мышка. Старичку от страха сделалось нехорошо, и он, чтобы не упасть, сел на корточки. Но тут в старичке что-то хрустнуло, и он, как мягкая плюшевая шуба, повалился на землю. Тут у старичка из прорешки выскочил длинненький прутик, и на самом конце этого прутика сидела тоненькая птичка. Старичок хотел крикнуть, но у него одна челюсть зашла за другую, и он, вместо того чтобы крикнуть, только слабо икнул и закрыл один глаз. Другой глаз у старичка остался открытым и, перестав двигаться и блестеть, стал неподвижным и мутным, как у мертвого человека. Так настигла коварная смерть старичка, не знавшего своего часа.
<1935–1936>
35
В одном большом городе на главной улице стояла интересная дама в длинном котиковом манто с голыми рукавами. На голове у этой дамы была маленькая шапочка, сделанная из меха, имеющего очень короткий ворс. В зубах эта дама держала папироску, но папироска давно уже потухла, и дым ее давно уже разлетелся. Дама была очень красива: нос у нее был прямой, с маленькой горбинкой внизу и с изящным поворотом наверху. Глаза у дамы были голубые, но такие глубокие, что казались не то черными, не то не черными, а карими. Ноздри у дамы были большие, но так устроены, что каждый прохожий мог заглянуть в них, не замедляя шага, и, оставшись довольным содержимым носа красавицы, продолжать свой путь.
Красивая дама, как видно, ждала трамвая или автобуса. Она вынула изо рта папироску, бросила ее на землю и затоптала ногой.
Вдруг к этой даме подошел интересный молодой человек, одетый во все клетчатое. Видно было, что он только что из парикмахерской, где его побрили, но нечайно полоснули бритвой по щеке, потому что поперек лица молодого человека шел свежий еще пластырь. Подойдя к даме, молодой человек, в знак приветствия, поднял обе руки, причем от этого движения справа под мышкой у него лопнул пиджак, и оттуда выглянуло что-то фиолетовое.
– А, это вы, – радостно сказала дама, облизывая губы.
– А я думал, что это не вы, – сказал молодой человек и наклонил голову набок, при этом он шаркнул ножкой, но, как видно, неудачно, потому что от сапога той ноги, которой шаркнул молодой человек, отлетел каблук.
– Фу, какая досада! – сказал молодой человек, поднимая каблук и вертя его в руке.
– Бывает, – сказала дама, пожимая плечами. – Я вот жду трамвая или автобуса.
– Ну? – сказал молодой человек, еще раз посмотрев на каблук и отбрасывая его в сторону. – Пойдемте в Европейку.
– В Европейку? – спросила дама. – Ну ладно. Идет. В Европейку так в Европейку!
Дама тряхнула головой и взяла молодого человека под руку.
– Как я вас неожиданно встретил, – сказал молодой человек, идя прихрамывая рядом с красивой дамой.
<1935–1936>
36
Воспоминания одного мудрого старика
Я был очень мудрым стариком.
Теперь я уже не то, считайте даже, что меня нет. Но было время, когда любой из вас пришел бы ко мне, и, какая бы тяжесть ни томила его душу, какие бы грехи ни терзали его мысли, я бы обнял его и сказал: «Сын мой, утешься, ибо никакая тяжесть души твоей не томит, и никаких грехов не вижу я в теле твоем», – и он убежал бы от меня счастливый и радостный.
Я был велик и силен. Люди, встречая меня на улице, шарахались в сторону, и я проходил сквозь толпу, как утюг.
Мне часто целовали ноги, но я не протестовал: я знал, что достоин этого. Зачем лишать людей радости почтить меня? Я даже сам, будучи чрезвычайно гибким в теле, попробовал поцеловать себе свою собственную ногу. Я сел на скамейку, взял в руки свою правую ногу и подтянул ее к лицу. Мне удалось поцеловать большой палец на ноге. Я был счастлив. Я понял счастье других людей.