Иван Любенко
Черная магнолия
1
Секретное совещание
Санкт-Петербург, марта, 10-го дня, 1912 г.
Черные свинцовые тучи низко нависли над Невой, грозя опрокинуть на город все небесные воды, скопившиеся на небесах за долгую зиму. Случайные прохожие торопились домой, пытаясь спрятаться от подступающей с запада стихии. Ветер рвал пологи извозчичьих колясок и нещадно трепал брезентовые крыши суетливых, грозно урчащих автомобилей. Под козырьками каменных зданий испуганно жались нахохлившиеся голуби. И только безмолвный ангел на Александровской колонне невозмутимо взирал на Зимний дворец, не обращая внимания на приближающиеся со стороны Финского залива раскаты грома. Пахло морем и холодной мартовской сыростью. На землю сорвались первые крупные капли дождя. Часы в проеме арки Генерального штаба показывали без четверти восемь. Стемнело. Дворцовая площадь почти совсем обезлюдела.
Несмотря на поздний час в окнах военного ведомства все еще горел электрический свет. В кабинете находился и полковник Ладыженский. Заведующий особым отделом делопроизводства, помощник 1-го обер-квартирмейстера Главного управления генерального штаба ждал гостей из Министерства иностранных дел.
За плечами сорокалетнего офицера остались дерзкие кавалерийские рейды по тылам противника во время русско-японской кампании и командование отдельным корпусом пограничной стражи в составе 3-й Маньчжурской армии. Но с июня 1911 года, когда военный министр Сухомлинов утвердил «Положение о контрразведывательных организациях», Александр Петрович возглавил первую в России структуру, призванную бороться со шпионством. Тогда же Ладыженский был представлен Государю. Николай Александрович встретил нового назначенца с доброй улыбкой. Его Величество спрашивал о жене и детях полковника, интересовался его предыдущей службой, в общем, говорили о том, что не имело ни малейшего отношения к контрразведке. А узнав, что кандидат на новую должность любитель побродить с ружьишком, император пустился в обсуждение деталей охоты с русскими борзыми. Аудиенция продлилась почти час – вдвое дольше отведенного времени, и самодержец проводил гостя до самых дверей.
Вскоре молодая спецслужба получила отдельное финансирование и право на проведение любых акций, в том числе и ликвидаций. Словом, еще и года не прошло с того времени, как Россия-матушка обзавелась собственной Sûreté générale. Видимо, по этой причине и штат новой структуры был еще не укомплектован. И не то чтобы желающих не было – нет, таковых хоть отбавляй! Для новой работы требовались люди, умеющие взглянуть на решение проблемы неординарно, с необычного, так сказать, ракурса.
Зачастую работа контрразведчика – кабинетное сидение, от которого впору титулярную болезнь схлопотать. Тут уж не до лихих сабельных атак или жандармских засад на явочных квартирах. Здесь все, как в шахматах: кто умнее и терпеливее – тот и победитель. «Благо, с заместителем повезло. А впрочем, в этом нет ничего удивительного, – похвалил себя полковник. – Сам выбирал, из своих, из пограничной стражи». Ладыженский мысленно усмехнулся: «А капитан Мяличкин во всем старается походить на меня. Даже усы фабрит так же… Но офицер не промах – на десять лет моложе, а столько знает! Пятью языками владеет в совершенстве, а на трех свободно читает и весьма неплохо изъясняется. Куда уж мне тут со своим французским и немецким… Но ничего, – он бросил взгляд на лежащий рядом с настольной лампой «Учебник английской речи» Берлица, – глядишь, и наверстаем!»
Начальник российской контрразведки поднялся из-за стола и, с удовольствием разминая затекшие ноги, прошелся по кабинету. Не успели напольные часы ударить восемь раз, как в дверь постучали. На пороге кабинета появился невысокий капитан в сопровождении двух незнакомцев.
– Разрешите, господин полковник?
– Входите.
Статный господин с мушкетерскими усами и жокейской бородкой протянул руку:
– Позвольте представиться – князь Мирский, Иннокентий Всеволодович – начальник Азиатского департамента МИДа, а это мой заместитель, – он повернулся к стоящему рядом молодому мужчине с бритым лицом, – Аркадий Никитович Чирков.
– Ладыженский, Александр Петрович. Прошу садиться. Итак, господа, я вас внимательно слушаю.
– Начну с самого главного, – чиновник устремил на хозяина кабинета внимательный взгляд, – буквально на днях мы получили информацию от нашего источника. По его сведениям, в ближайшее время англичане планируют провести операцию по устранению Григория Распутина.
– Ох, господи! – не удержался полковник. – С чего бы этот прохиндей удостоился внимания Альбиона?
– Тут все дело в политике. На Балканах, как вам известно, медленно тлеет костер войны. Сербия, Черногория, Болгария и Греция не сегодня, так завтра начнут наступление против Турции. Не скрою, что в окружении нашего Императора есть горячие головы, ратующие за присоединение России к этой Балканской коалиции. Если это произойдет, то разразится мировая катастрофа. Австро-Венгрия и Германия незамедлительно поддержат султана. Знаете, – дипломат окинул взглядом присутствующих, – я и сам не в восторге, что этот самый лжепророк крутится вокруг семьи Государя, но, как бы там ни было, именно он отговорил Николая Александровича от участия в Балканском союзе. Говорят, что Распутин даже упал на колени перед императором, упрашивая его не принимать поспешных решений. Как вы понимаете, Даунинг-стрит в этом отнюдь не заинтересована. Британцы, столкнувшиеся с экспансией Германии в Африке и на Ближнем Востоке, спят и видят войну немцев с русскими. Лондон кровно заинтересован в ослаблении как Берлина, так и Санкт-Петербурга.
– М-да, – задумчиво протянул контрразведчик, – а тут появился этот самый сибирский мужик…
Князь кивнул:
– Совершенно верно. Как следует из перехваченной нашим агентом шифрограммы, покушение на Распутина будет возложено на «Союз русского народа». Это патриотическое движение набирает силу и пользуется все большей популярностью. Британцев сие обстоятельство сильно раздражает. Вот поэтому-то они и попытаются убить двух зайцев: устранить «старца» и свалить вину на Союз. Для России участие в войне может оказаться фатальным. Именно поэтому МИД и обращается в ваше ведомство. Вам, несомненно, известно, что некоторые наши сотрудники выполняют специальные миссии за рубежом, однако для работы внутри страны у нас нет полномочий.
– Да и нашей службе без году неделя, – со вздохом выговорил полковник. Он открыл массивную коробку из красного дерева и предложил сигары.
– Благодарю, но я предпочитаю турецкий табак, – вежливо отказался Мирский, доставая серебряный портсигар с царским вензелем на крышке. Однако его молодой спутник не преминул насладиться ароматом настоящего «Упмана».
«А портсигар-то наградной», – отметил про себя Ладыженский.
Закурив регалию, он сказал:
– К сожалению, в России англичане чувствуют себя довольно спокойно. Мы подозреваем, что в окружении Двора имеются британские осведомители. Но согласитесь, операция по устранению Распутина – дело непростое. В особенности учитывая, что к нему приставлены люди не только из дворцовой полиции, но и из жандармерии.
– Я бы просил вас, господин полковник, принять соответствующие меры по сохранению в тайне нашего сообщения. Видите ли, дело в том, что лет шесть назад мой предшественник – коллежский советник Ардашев, находясь в заграничной командировке, выявил среди дворцовой охраны человека, работавшего на Лондон. Тогда мы обратились в департамент полиции, и его удалось обезвредить. Позже предателя приговорили к восьми годам каторжных работ. Кто знает, как обстоит дело сейчас?
– Полностью с вами согласен.
– Разрешите? – поднимаясь, осведомился Мяличкин.
– Да вы не вставайте, Константин Юрьевич, – махнул рукой полковник.
– Насколько мне известно, в ближайшие дни вся императорская семья собирается в Ливадию. Обычно Его Величество проводит там не меньше месяца. Не сомневаюсь, что и Распутин отправится следом. Стало быть, и британский агент должен будет оказаться в Крыму. Предлагаю связаться с нашим отделением в штабе Одесского военного округа и, возможно, командировать в Ялту кого-то из тамошних офицеров.
– Этот вопрос мы обсудим позже, – укоризненно заметил начальник и обратился к гостям: – Господа, вы только что упомянули некоего Ардашева. По-моему, совсем недавно я читал в какой-то газете, возможно, в «Новом времени», что где-то на юге адвокат с точно такой же фамилией раскрыл какое-то запутанное преступление.
– Вы совершенно правы, – не удержался помощник начальника Азиатского департамента. – Клим Пантелеевич Ардашев после тяжелого ранения вышел в отставку и теперь – присяжный поверенный Ставропольского окружного суда.
– Кстати, – добавил Мирский, – это ведь англичане постарались: прострелили ему обе ноги.
– Надо же, какая судьба, – удивился полковник, – из секретных агентов МИДа – в адвокаты захолустной губернии. Однако спасибо за информацию. Что ж, попытаемся обезопасить «старца» и выявить шпиона.
– Желаю вам удачи. А нам позвольте откланяться. Если у нас появится что-то новое, мы тотчас же вас известим.
– Благодарю. Честь имею.
Дождавшись, когда за гостями закроется дверь, Ладыженский вновь подкурил уже потухшую сигару и, глядя в окно, задумчиво произнес:
– А знаете, капитан, говоря откровенно, я бы и не стал мешать британцам. Уж больно пакостен этот Распутин…
– Да, – согласился Мяличкин, – будто чирей на теле.
– Заодно бы и агента их взяли, так сказать, на месте преступления. – Помолчав, он добавил: – Но пока нам придется его оберегать. Князь прав: война России не нужна. Я не сомневаюсь, что люди Сазонова постараются снять с себя всякую ответственность, и в ближайшее время Его Величеству станет известно о состоявшейся беседе. Так что теперь мы не имеем права на ошибку. Через наш канал в «Биржевых ведомостях» мы пустим слух, что старец решил уехать домой – в Тобольскую губернию. Я попрошу, чтобы мне организовали с ним встречу, и постараюсь отговорить его от поездки в Ливадию. Но если он все-таки будет на ней настаивать, то тогда мы попробуем скрыть появление Распутина в Крыму – я передам ему другой паспорт. Насколько мне известно, Григорий Ефимович человек непредсказуемый, у него на дню семь пятниц. Так что, скорее всего, вам придется отправиться в Ялту и быть готовым обеспечить его безопасность. Если информация МИДа точна, то против вас будет действовать опытный английский шпион. – Он внимательно посмотрел на капитана. – Но я уверен: вы справитесь. К тому же, – полковник едва заметно улыбнулся, – в Крыму сейчас хорошо, тепло.
2
Резидент
Ялта, марта, 12-го дня, 1912 г.
Оберст1 Людвиг фон Бокль в России находился уже третий год. Опытный агент военной разведки выдавал себя за русского подданного и ничем не отличался от заурядного обывателя из какого-нибудь Вышнего Волочка или Шклова. За это время его отношение к этой варварской стране ничуть не изменилось. В русских его раздражало буквально все: ленивая и праздная беспечность, неряшливость в делах и склонность к чрезмерным возлияниям по любому поводу. Но больше всего его возмущала пронизывающая все слои общества патриотическая уверенность в том, что эта огромная империя имеет свой собственный путь развития, отличный от остального просвещенного западного мира.
Недавние крепостные мужики, надменные бородатые купцы, всесильные вороватые чиновники и даже вечно недовольные жизнью земские врачи с учителями – все были уверены в особом предначертании своей страны. Им казалось, что именно Россия и есть та самая великая держава, которая в скором времени должна солировать на международной арене. Правда, каждый из них видел будущее этого удивительного, построенного на парадоксах государства сообразно его собственным представлениям о нравственности и справедливости.
«Кричат, спорят, революцию чуть было не сделали в пятом году, а ведь сами-то меняться не хотят: куда ни кинь взгляд – повсюду мздоимство, казнокрадство, желание любой ценой получить очередной крест или новый чин; вместо дорог – непроходимая трясина; реки же заменяют собой не только железнодорожное, но и конное сообщение. Так возможно ли им самим навести порядок в своем доме? – мысленно философствовал офицер Австро-Венгерского генерального штаба и тут же нашелся: – Нет. Раз до сих пор не удосужились, значит, не могут… Видимо, дело в том, что русские, как и африканские туземцы в Америке, созданы природой для услужения другим, пусть малочисленным, но более культурным и образованным европейским народам. Так за что же их уважать – этих ивановых, петровых, сидоровых?.. За что?..»
Офицер с наслаждением сделал несколько глотков французского конька и вновь устремил взгляд в безбрежную даль моря. Он с удовольствием отметил, что последнее задание было выполнено им безукоризненно. Весь месяц уроженец Вены провел в Москве на выставке воздухоплавания.
«М-да… Успехи русских вызывали беспокойство. В особенности доставленный из Киева моноплан Сикорского – этого двадцатидвухлетнего студента политехникума. Его летательный аппарат был оснащен девяностосильным мотором «Аргус» с новейшей системой охлаждения и брал на борт пять пассажиров. На высоте в 1000 метров аэроплан развивал невиданную – свыше 110 километров в час! – скорость. А что такое пять пассажиров? Это как минимум десять 35-килограммовых бомб! Да и аппараты завода «Дукс» тоже представляли несомненный интерес. Вообще-то стоит признать, – грустно подумал фон Бокль, – Россия меняется на глазах! Такое количество изобретений! Даже малоизвестный брянский завод представил новый 40-сильный цилиндровый авиационный двигатель. А летательные аппараты со странными названиями «Чур» и «Лямъ»?»
Но герр оберст не был бы истинным «рыцарем плаща и кинжала», если бы не ухитрился сделать невозможное – скопировать на гектографе два совершено секретных доклада, предназначенных для Его Высочества Великого князя Александра Михайловича. Первый назывался «О применении аэропланов на маневрах под Москвой в 1911 г.», а второй – «Об использовании артиллерийских орудий особой конструкции для расстрела аэропланов».
Фон Бокль довольно потянулся, припоминая детали операции: «А этому растяпе – генерал-майору стоило бы поменьше пить… Верно, теперь не помнит, с кем в ресторации «шансонеток с гарниром» заказывал».
Он прошелся по комнате и, вновь ощутив привкус любимого напитка, с сожалением подумал: «После такого сногсшибательного успеха следовало бы отдохнуть недельку-другую, а тут, как назло, появился этот неугомонный вояка из провинции. Вот и пришлось опять браться за новое задание… Правда, есть в этом и несомненный плюс – считать чаек на южном взморье гораздо приятней, нежели ворон на заснеженной Ходынке», – разведчик пригубил коньяк и залюбовался вечерней бухтой. Там, за развеваемой ветром занавеской, раскинулось бескрайнее синее море. «Море было большое», – вспомнил он недавно прочитанную фразу и на миг задумался, понимая вдруг, что нашел ответ на мучивший его вопрос.
3
Дорожные раздумья
Ресторан поезда «Петербург – Севастополь» был полон. Недавнее новшество – прицепной вагон, в котором готовили еду, – пришлось по душе многим пассажирам. Шестьдесят часов езды по железной дороге, за которые крымский скорый преодолевал две тысячи верст, уже не казались столь скучными. Теперь не надо было торопливо обедать на вокзалах, опасливо поглядывая через окна станционного ресторана, не ушел ли поезд.