Пока я рисовал, мне не скучно было сидеть на привязи, а вот когда кончил, то почувствовал скуку и прилёг на диванчике. Ведь Кыш на привязи чаще всего лежал. Наверно, лёжа не так противно умирать от скуки.
Я прилёг, задремал, вспомнив, как мы с Кышем вышли утром на улицу и смотрели на первый снег. Глаза у меня стали слипаться, потом совсем слиплись, и я незаметно уснул.
Мне приснилось, что я сижу за столом в кабинете завуча, а он стоит передо мной, держа за ошейник огромного дога. И я говорю завучу:
«Не надо приводить в школу таких больших собак. Они не поместятся под партой. Приводить можно только маленьких собак, и кошек, и ежей, и черепах, и хомяков. Но только в первый и последний раз».
«Я больше не буду», – сказал мне завуч.
И я спросил у него:
«Ведь правда, я совсем не страшный, а ты меня боялся? Ты меня не бойся!..»
И во сне мне вдруг стало так жутко, что я сказал завучу «ты», что я вмиг проснулся.
42
В квартире было тихо, как будто Кыш тоже заснул где-то рядом.
– Кыш! Ко мне! – позвал я, зевнув, но он не откликнулся, и его коготки часто и весело не зацокали по паркету. – Ты где спрятался? Ах ты, хитрец! Ну-ка, выходи! Кыш!
Я снял ошейник, заглянул под диван в большой комнате, на балкон, в ванную, но нигде не находил своего щенка.
Сердце у меня сжалось от предчувствия чего-то страшного, когда я толкнул входную дверь и понял, что она была открыта.
– Кыш! – крикнул я, выбежав на лестницу. – Кыш!
У меня в ушах звенело от собственного голоса.
– Что за сумасшедшие вопли? Ты что, один живёшь в доме? – напустился на меня кто-то.
Но я взлетел на самый верх, к двери чердака, повторяя про себя: «Не может быть!.. Не может этого быть! Не может! Не может!»
Вниз я слетел ещё быстрей и спросил у лифтёрши тёти Клани:
– Вы не видели? Он не выбегал мимо вас на улицу? Мой щенок Кыш? Вы не видели?
Тётя Кланя проворчала, что не приставлена сторожить щенков.
Я обшарил весь двор, обошёл сверху донизу все подъезды, заглянул в котельную и на помойку и всё время громко звал:
– Кыш! Кыш! Кыш!
Потом я обошёл все до одной квартиры в нашем подъезде, хотя некоторые жильцы, видя меня, ругали за беспокойство, а некоторые, не отвечая, захлопывали двери перед самым моим носом.
И на каждом этаже я орал до хрипоты:
– Кыш! Кыш! Кыш! – в надежде, что он забрался в чужую квартиру, испугался, спрятался и, услышав мой голос, залает от радости. – Кыш! Кыш! Кыш!
Из всех соседей меня пожалела Кроткина и защитник дедушка Зайончковский.
Я даже позвонил в квартиру Рудика. Сразу неистово залаяла Гера, но дверь никто не открыл.
Я ещё раз спросил тётю Кланю, и она наконец припомнила, что совсем недавно услышала, как кто-то повизгивал, и похоже было, что поросёнка несли в мешке.
…Не может быть! Мой Кыш. А я спал… Спал, привязанный к батарее… Я, наверно, плохо закрыл дверь, когда Ира и Света приходили звать меня играть в штандер… Я спал и всё проспал… Не может быть!.. Только найдись, Кыш! Только не пропадай навсегда! Что же мне делать? Я всё сделаю! Я всё отдам, только бы ты нашёлся! Нет, ты не убежал, тебя украли!
Я ещё раз поискал Кыша во дворе и на улице около дома. А вдруг всё-таки сбежал? Его не видели ни дворники, которые собирали в кучу листья, ни продавщица вишнёвого напитка, ни постовой милиционер, ни почтальонша – никто! Он как в воду канул.
43
Я вернулся домой. В коридоре лежали кость и зелёный резиновый, прокушенный Кышем крокодил.
Я снял трубку телефона, но не знал, куда звонить.
А может, пришла мама и незаметно унесла Кыша?.. Ведь он вилял хвостом и поднимал пыль и оцарапал полированные ножки стола. Или папа? Чтобы спокойно бриться электробритвой и самому глодать все лучшие кости?.. Нет, так не поступили бы папа и мама. Никогда… Главное, Кыш не залаял, а то бы я проснулся… А может, он лаял и звал меня на помощь, а я крепко спал… спал… спал…
И вдруг всего меня больно пронзила догадка: это его украл бывший хозяин! Это он! Больше некому! Выследил и украл! Мы же гуляли по улицам, он и увидел! Быстрей! Надо быстрей!
Трубка тревожно и громко гудела у меня в руках. Я набрал Снежкин номер и сказал:
– Снежка? Слушай! Пропал Кыш! Да. Совсем. Нету его нигде! Была дверь открыта. Это его украл тот самый, которого оштрафовали! Помнишь, в «Крокодиле» его карточка? Небритый. Да, да. Противный. Выходи. Возьми карандаш и бумагу и жди меня там. Быстрей! Я бегу!..
Какой дурак! Надо было записать тогда его адрес… А как записать, если я не умею читать и писать… Ага! Вот теперь пожалеешь, что не умеешь. Вдруг фотокарточку сняли и повесили другую?.. А мне всё время говорили: «Быстрей учись читать и писать…» Я всё равно найду этого человека!.. И я сам виноват!.. Я спал… спал… И ничего не слышал… Ой, прости меня, Кыш! А может, ты обиделся за верёвку и сам сбежал? Я же не назло тебя привязывал, Кыш!..
Я бежал по улице, не замечая, что реву, и вообще ничего вокруг не замечая, как будто вокруг была мёртвая пустота. Ни домов, ни людей, ни машин, ни деревьев…
Я налетел на столб, но мне не было больно, и на бегу вспомнил, что это тот самый столб, у которого почему-то любил останавливаться Кыш, когда мы гуляли по улице… Да, да! Тот самый столб, второй от угла, между булочной и аптекой…
Я пробежал по луже, обрызгав прохожих и сказав им про себя: «Простите, больше не буду!», завернул за угол и проехал без билета остановку на троллейбусе…
Снежка ждала меня около витрины «Крокодила». В руке у неё была тетрадка.
– Вот, переписала. Тут недалеко. Пошли. Я знаю, – сказала она.
Я посмотрел на помятое лицо человека, который украл Кыша, потому что кто же ещё, если не он, и чуть не плюнул в него от обиды.
Мы пошли к его дому.
44
– Алексей! Как же ты его прозевал? – спросила Снежка.
– Проспал… – признался я, и вдруг в моей голове мелькнула мысль, что, может быть, я совсем не просыпал, а, наоборот, меня усыпили воры в чёрных масках. Они впрыснули в квартиру жидкость, от которой уснул папа, когда ему делали операцию. Я от неё захрапел. Кыш тоже. И его, спящего, унесли в машину, и машина стрелой вылетела из нашего двора.
Я рассказал о таком подозрении Снежке. Она слушала раскрыв рот, и под конец сказала:
– Ой как интересно! Рассказывай, что было дальше!
– Потом я проснулся, и всё, – сказал я. – И ничего интересного в этом нет…
Наконец мы подошли к дому, в котором раньше жил Кыш.
– У тебя нос красный от рёва и глаза мокрые. Вытри их, – сказала Снежка, когда мы поднимались по лестнице…
Ступенька за ступенькой. Вот та самая дверь… Звонок не работал.
Я постучал и, приложив ухо к двери, молил про себя: «Ну, залай! Залай, мой Кыш! И мы тебя спасём!» Но в квартире не было слышно ни лая, ни шагов, ни звука! Мёртвая пустота. Тогда я изо всей силы забарабанил кулаками по двери. На мой стук из соседней квартиры выглянула старушка.
– Ушли они. Не барабань, – сказала она. – Бумагу небось собираете? Бумаги тоже нет.
– А он собаку сегодня не приводил домой? – спросил я и подумал, что, наверно, спрашивать нужно было не так.
– Собаки с неделю уже здесь нет. И слава богу. Цельные дни визжала. Покоя не было.
Старушка захлопнула дверь.
– Что же делать? – спросил я совсем убито.
Ведь я думал, что мы со Снежкой придём, увидим Кыша, отругаем хозяина и приведём милицию, если он не отдаст щенка. А всё получилось иначе. А может, он и не заходил домой после кражи? Прямо отправился на Птичий рынок и продал Кыша ещё раз?
– Пойдём к твоей маме, – предложила Снежка.
– Нет! Всё неправильно! Бежим ко мне! – сказал я.
45
Нужно было действовать. Времени прошло ещё совсем мало. Дома я сразу позвонил по ноль-два в милицию и, когда меня соединили с дежурным нашего отделения, я сказал:
– Здравствуйте! Обокрали нашу квартиру! Приезжайте быстрей!
– Адрес? – спросил дежурный.
Я дал адрес.
– Что украли?
– Всё самое ценное, – сказал я и всхлипнул. – Я спал, а они открыли дверь и украли. Приезжайте быстрей!
Снежка стояла рядом и болела за меня, кусая губы.
Дежурный ничего не стал переспрашивать, и минут через семь к нашему дому подъехала машина.
Мы со Снежкой с балкона закричали:
– Сюда! Сюда! – и побежали открывать дверь.
Первым из лифта вышел человек в синем плаще. Руки он держал в карманах. А за ним, к нашему удивлению, показался молодой парень с ищейкой, как две капли воды похожей на Геру.
Мы все зашли в нашу квартиру.
– А наган у вас есть? – первым делом спросила Снежка.
– Всё есть, – сказал человек в синем плаще, вынув руки из карманов. – И наган есть, и пулемёт.
Он начал рассматривать дверной замок и расспрашивать меня, но я вдруг опять разревелся и ничего не мог рассказать толком.
За меня это сделала Снежка.
– А ещё что украли? – спросил человек в синем плаще.
– Вроде больше ничего, – сказал я. – И так достаточно.
– Крепко ты спал. Всю мебель могли вынести!
– Мебель не жалко. Обошлись бы без неё, – сказал я.
– Ну, а, скажем, телевизор и холодильник если бы украли?
– Тоже можно без них обойтись. Обходились же люди в пещерах без телевизора, а без собаки не могли. И мы без Кыша не можем.
– Правильно говорит, – поддержал меня проводник ищейки. – Кто мне Рекс? Родной друг и брат!
Рекс от его слов завилял хвостом, глаза у него радостно сверкнули, и я опять чуть не разревелся и объяснил:
– Он меня, наверно, усыпил.
Человек в синем плаще принюхался к воздуху в квартире и согласился со мной:
– Да, да. Верно. Чувствую запах эфира. Не горюй. Такая доза лошадь бы свалила, не то что тебя. Кого ты подозреваешь?
– Его бывшего хозяина. У которого мы Кыша купили.
Я рассказал, как мы со Снежкой ходили к нему, но не застали дома.
Проводник подвёл Рекса к матрасику. Рекс обнюхал его.
– След! Учти, Рекс, не вещи ищешь, а своего ближайшего родственника. Похитили его.
«Гар-р! – сказал Рекс. – Тут уж я сделаю всё, что смогу».
Он рванулся от матрасика в коридор, всё обнюхал и потянул проводника в подъезд.
«Неужели опять Рудик?» – подумал я.
Но Рекс потоптался на площадке, понюхал перила лестницы и побежал вниз, задрав нос, как будто брал след не на земле, а в воздухе. Я тоже понюхал перила, но запаха Кыша не различил.
– Видно, на руках унесли, – сказал проводник. Рекс на улице у подъезда заметался, заскулил, и мне стало ясно, что след Кыша пропал. Тут сто ищеек бессильны.
Рекс после его слов взвизгнул и виновато взглянул на меня.
«Не бойся! Раз я не взял след, то люди головой подумают и найдут твоего Кыша», – сказал своим взглядом Рекс.
– Ладно. Ты давай держись. Не горюй! – успокоил меня человек в синем плаще. – Мы покумекаем с Грачёвым. В случае чего – позвоним. Опиши-ка портрет своего щенка.
Я рассказал как мог. Он поговорил о чём-то с тётей Кланей, расспросил некоторых жильцов, сел вместе с Грачёвым и Рексом в машину, толпа расступилась, машина дала сигнал и уехала.
Если бы не Снежка, мне снова показалось бы, что я очутился в мёртвой пустоте.
Снежка меня успокаивала, рассказывала, как её бабушка во время войны потеряла карточки, по которым выдавали хлеб, и чуть не умерла от горя. Но один благородный человек повесил объявление в булочной, что нашёл карточки Соколовых, и вернул их бабушке. А бабушка от радости написала про это письмо на фронт дедушке и Снежкиному папе. Снежкин папа ответил, что его батальон шлёт тому благородному человеку боевой привет и обещает быстрей разбить фашистов, чтобы в булочных без карточек продавали чёрный и белый хлеб, бублики и сдобы. Так оно и было. Только Снежкин дедушка не вернулся с войны…
Тут уж мне пришлось успокаивать всплакнувшую Снежку. Маме и папе я решил не звонить. Зачем расстраивать их на работе? Придут домой и всё узнают.
46
В этот день они пришли домой вместе. Папа пожал Снежке руку и сказал, что очень рад с ней познакомиться. Потом он достал из портфеля свёрточек и протянул мне.
Я развернул бумагу. В ней лежал тёмно-жёлтый, с бронзовыми кнопками ошейник и мягкий кожаный поводок.
Новенький ошейник расплывался у меня перед глазами, но я, сжав зубы, старался не зареветь.
– Алёша! Ты не заболел ли? – спросила мама. – Может, в школе что-нибудь натворил. А где Кыш?
И я рассказал маме и папе про весь сегодняшний день…
Мама присела от неожиданности, а папа молча заходил по квартире, потирая обросшие за эти дни щёки.
Несколько раз к нам звонили соседи и высказывали догадки насчёт местонахождения Кыша.
– Надо действовать! – сказал папа. – Собака – не иголка. Захотим – найдём. Только не ныть! – прикрикнул он на меня.
Мама разогрела обед и сказала, что нужно поесть, набраться сил и терпения и приняться за поиски.
Я с отвращением возился ложкой в тарелке с супом. Снежка ела просто так, чтобы не обижать маму. А мама и папа здорово проголодались на работе и обедали, правда, тоже невесело.
И вдруг мама, вздохнув, положила в папину пустую тарелку огромную мозговую кость с жиром, мясом и хрящиками. У меня тоскливо заныло сердце. Папа посмотрел на кость, перевернул её и отодвинул от себя тарелку. Мама положила кость обратно в кастрюлю. И тут я почувствовал, что мы не можем не найти Кыша!
– Только бы он был жив! – сказала мама.
– Что же это происходит! – стукнул папа кулаком по столу, и вся посуда на нём жалобно звякнула. – Ничего не понимаю! Среди бела дня крадут щенка, то есть члена нашей семьи!
Я отметил, что раз папа назвал Кыша членом нашей семьи, то, значит, он досрочно перестал быть щенком с испытательным сроком…
– Это всё равно, что вот сейчас вы закроете на секунду глаза, а меня тяпнут, ляпнут и, так сказать, уведут неизвестно куда!
Снежка закрыла на секунду глаза, потом открыла и вздохнула с облегчением, увидев моего папу на том же месте.
Тогда я тоже закрыл, не знаю на сколько, глаза, потом открыл, и мне стало жутко: папы не было за столом. Только ветер теребил штору внезапно открывшегося окна. Мама рукой смахнула со щеки слезинку, как будто у неё на глазах только что похитили папу – главу нашей семьи.
Тут я услышал его голос. Папа с кем-то говорил по телефону.
47
Потом мы оделись, опять пошли к хозяину Кыша, и папа на десяти домах повесил написанные красным карандашом объявления.
Умей я писать, они давно бы уже висели и, может быть, мы имели какие-нибудь сведения о Кыше.
Объявление папа написал такое:
«Пропал щенок!!! Длинношёрстный. Белый. Уши тёмные. Чёлка на лбу. Вернувшего по адресу 5-я аллея, 6, кв. 7 ждёт вознаграждение. Будем благодарны за любые сведения».
– Прямо стихи души, – сказал папа, – уши тёмные, чёлка на лбу…
На улице было темно и холодно. Дул ветер, моросил мелкий дождик. От него всем нам было ещё грустней, и мы не разговаривали.
…На этот раз после громкого стука в дверь в квартире послышалось шарканье тапочек. Кыш, к сожалению, не залаял.
Дверь открыл бывший хозяин нашего щенка, но вот что удивительно: он не был похож на человека с Птичьего рынка и с витрины «Крокодила». Лицо его было побрито, оно не дёргалось, и глаза не бегали по сторонам.
Наш приход его не удивил.
– Можно? – хмуро и нетерпеливо спросил папа.
– Я случайно не прозевал ваше здравствуйте?
Хозяин Кыша стоял на пороге, не приглашая нас войти.
– Извините. Добрый вечер, – поправился папа. – Тут такой момент, что голова идёт кругом.
– Заходите. Встреча как в сказке, но я знаю, зачем вы пришли и откуда у вас мой адрес. Меня зовут Николай Иванович.
– А в «Крокодиле» написано Николай Васильевич, – подозрительно заметил я.
– Дежурный составлял в милиции протокол и ошибся, – спокойно объяснил Николай Иванович. – Недавно мне звонил оперативник Володькин. Ничем порадовать вас не могу. Собачку не крал и не знаю, где она.
Папа долго не отвечал. Он смотрел в глаза Николая Ивановича, а Николай Иванович смотрел в глаза папы, как будто они оба играли в гляделки.
– Извините. Но искать-то пса надо, – наконец, смутившись, сказал папа.
– М-да! Спасибочки за подозрение. Прошу в комнату. Садитесь.
Мы зашли в комнату. Снежка сразу засмотрелась на полки, с какими-то странными стеклянными фигурами и трубочками.
Папа коротко рассказал, как всё получилось, и ещё раз извинился за подозрение.