– Я посмотрю, что можно сделать.
Таблетки зопиклона вновь сотворили свое маленькое химическое чудо, отправив меня в глубокий сон на всю ночь. Брассёр явился с завтраком в восемь утра и облегчил мой кошелек еще на сотню долларов. Мне удалось самостоятельно доползти до ванной – но это, пожалуй, стало единственным моим достижением. Весь день я провалялся в постели, читая и бесцельно блуждая по телеканалам.
Аднан пришел в пять.
– Я позвонил доктору до работы. Он сказал, что навещать вас нет необходимости, если только ваше состояние не ухудшится…
Что ж, хотя бы одна хорошая новость.
– Но он настойчиво просил, чтобы вы не вставали с постели еще пару дней, даже если вам стало лучше. Он сказал, что с этим гриппом возможен рецидив, поэтому вы должны быть очень осторожны, иначе можно загреметь в госпиталь.
Где тариф будет куда выше, чем сто баксов за ночь.
– Похоже, у меня нет выбора, – заметил я.
– И куда вы потом отправитесь?
– Мне нужно найти какое-нибудь жилье.
– Квартиру?
– Только очень дешевую.
Он понимающе кивнул и спросил:
– Вы готовы принять ванну, monsieur?
Я ответил, что уже сам могу себя обслуживать.
– Значит, выздоравливаете? – спросил он.
– Я твердо намерен съехать отсюда через пару дней. У вас нет никаких идей насчет дешевого жилья для меня?
– В моем arrondissement[23] много недорогих мест, хотя даже люди с деньгами начинают потихоньку скупать их.
– И где это?
– Знаете Десятый округ? Рядом с Восточным вокзалом?
Я покачал головой.
– Там много турок.
– И давно вы там обосновались?
– С тех пор, как приехал в Париж.
– Все время на одном месте?
– Да.
– Скучаете по дому?
Он отвернулся.
– Постоянно.
– Вы можете себе позволить изредка навещать родину?
– Я не могу покидать Францию.
– Почему?
– Потому что… – Он запнулся и пристально вгляделся в мое лицо, словно хотел понять, можно ли мне довериться. – Если я покину Францию, могут возникнуть проблемы с возвращением. У меня нет нужных документов.
– Вы здесь нелегально?
Он кивнул.
– А Брассёр это знает?
– Конечно. Поэтому и держит меня почти бесплатно.
– И сколько стоит это «почти бесплатно»?
– Шесть евро в час.
– А сколько часов вы работаете?
– С пяти вечера до часу ночи, шесть дней в неделю.
– И вы можете прожить на эти деньги?
– Если бы мне не приходилось посылать деньги жене…
– Вы женаты?
Он снова отвел взгляд.
– Да.
– Дети?
– Сын.
– Сколько ему?
– Шесть.
– И вы не виделись с ним…
– Вот уже четыре года.
– Это ужасно.
– Да, вы правы. Когда не имеешь возможности видеться со своими детьми… – Аднан замолчал, не закончив фразы.
– Поверьте мне, уж я-то знаю, – произнес я. – Сам не представляю, когда мне снова позволят увидеться с дочерью.
– Сколько ей?
Я сказал.
– Должно быть, она скучает по отцу.
– Это очень сложная ситуация… я постоянно думаю только о дочери.
– Сочувствую…
– И я вам тоже.
Он неуверенно кивнул, потом отвернулся и уставился в окно.
– А ваша жена и сын не могут навестить вас здесь? – спросил я.
– На это нет денег. Даже если я бы нашел способ вызвать их сюда, им бы отказали в визе. Или спросили бы у них адрес, по которому они собираются остановиться. Если назвать несуществующий адрес, их немедленно депортируют. А если адрес подтвердится, он приведет полицию прямо ко мне.
– Наверняка в наши дни у копов полно других забот, кроме как ловить одного нелегального иммигранта.
– В их глазах мы все теперь потенциальные террористы – тем более если у тебя внешность как у выходца из той части света. Вам известно о здешней системе контроля?. Полиции официально разрешено останавливать любого и проверять документы. Нет документов – тебя могут отправить за решетку, а если документы есть, но нет вида на жительство – la carte de séjour, – это, считай, начало конца.
– Вы хотите сказать, что если я задержусь по истечении моей полугодовой визы и на улице меня остановят копы…
– Вас не остановят. Вы же американец, белый…
– А вас хоть раз останавливали?
– Пока нет, но это потому, что я избегаю определенных мест вроде станций métro Страсбур-Сен-Дени или Шатле, где полиция часто проверяет документы. В приличных районах я тоже стараюсь держаться подальше от оживленных перекрестков. Прожив здесь четыре года, становишься ушлым и уже знаешь, что следует выглянуть из-за угла и оценить обстановку, прежде чем сворачивать на улицу.
– Как же вы можете так жить? – расслышал я собственный голос (и тут же пожалел, что сказал не подумав). Впрочем, Аднана не смутил столь бесцеремонный вопрос.
– У меня нет выбора. Вернуться я не могу.
– Потому что…
– Неприятности, – сказал он.
– Серьезные?
– Да, – ответил он. – Серьезные.
– Кажется, я знаю, в чем дело…
– Вы тоже не можете вернуться домой?
– Ну, легальных запретов для меня не существует, – сказал я. – Но мне тоже некуда возвращаться. Поэтому…
Снова воцарилось молчание. На этот раз нарушил его Аднан.
– Знаете, monsieur, если вам срочно нужно что-то дешевое…
– Да?
– Извините, – смутился он. – Мне не следовало бы вмешиваться…
– Вы знаете подходящее место?
– Оно не слишком привлекательное, но…
– Поподробнее, что значит «не слишком привлекательное»?
– Вам известно, что такое chambre de bonne?
– Комната для прислуги? – перевел я.
– То, что раньше считалось комнатой для прислуги, теперь представляет собой крохотную квартиру-студию. Размером, может, в одиннадцать квадратов. Кровать, стул, умывальник, электроплитка, душ.
– В плохом состоянии?
– Скажем так, в не очень хорошем.
– Чистая?
– Я помог бы вам там прибраться. Она находится на том же этаже, что и моя chambre de bonne.
– Понятно.
– Как я уже сказал, я вовсе не хочу вмешиваться в вашу…
– И сколько в месяц?
– Четыреста евро. Но я знаком с управляющим и мог бы уговорить его снизить цену на тридцать или сорок евро.
– Я бы хотел посмотреть.
Аднан застенчиво улыбнулся.
– Хорошо. Я договорюсь.
На следующее утро, когда Брассёр явился с завтраком, я объявил, что завтра съезжаю. Устраивая поднос на кровати, он непринужденно спросил:
– Значит, Аднан забирает вас к себе?
– О чем это вы?
– О том, что слышал от нашего шеф-повара, который живет в том же доме, что и Аднан: «У него новый бойфренд – американец, который так тяжело заболел».
– Можете думать все, что вам угодно.
– Это не мое дело.
– Вот именно, это не ваше affaire, тем более что никакого affaire[24] здесь нет.
– Monsieur, мне ваши заверения ни к чему. Я вам не священник и не жена.
И вот тогда я плеснул в него апельсиновым соком. Даже не задумываясь – инстинктивно схватил стакан и вылил его содержимое на портье. Мне удалось попасть прямо ему в лицо.
Повисло короткое изумленное молчание – капли сока стекали по его щекам, на бровях зависли кусочки мякоти. Но шок быстро прошел.
– Вон отсюда! – рявкнул он.
– Отлично, – сказал я, на удивление бодро спрыгивая с кровати.
– Я вызываю полицию!
– И по какому поводу? Крещение фруктовым соком?
– Поверьте, уж я придумаю какой-нибудь убийственный повод.
– Только посмейте, и я расскажу о нелегальных рабочих, которых вы тут держите и которым платите как рабам.
Это его вмиг отрезвило. Достав носовой платок, он принялся обтирать лицо.
– Возможно, я просто уволю Аднана.
– Тогда я сделаю анонимный звонок копам и, повторяю, расскажу, что вы используете труд нелегалов…
– Разговор окончен. Я позову вашего petit ami[25] и пусть везет вас к себе домой.
– Вы гнусный мелкий проходимец.
Но он не услышал моих слов, поскольку уже вылетел из комнаты, громко хлопнув дверью.
Я привалился к стене, потрясенный тем, что произошло.
Но ведь он сам начал?
Потом я оделся и начал собирать вещи. Аднан был внимателен ко мне, и я чувствовал себя виноватым. Своей дурацкой выходкой я поставил парня в трудное положение. Мне захотелось оставить ему сотню евро в знак благодарности, но не через Брассёра же их передавать… Немного поразмыслив, я решил подыскать другой отель, а к Аднану заскочить как-нибудь вечерком.
Зазвонил телефон. Я снял трубку. Это был Брассёр.
– Я только что разговаривал с Аднаном, он сейчас на другой работе. Через полчаса подъедет.
Отбой.
Я тут же набрал номер ресепшн:
– Пожалуйста, передайте Аднану, что я сам подыщу себе жилье, что…
– Поздно, – ответил Брассёр. – Он уже в пути.
– Тогда позвоните ему на portable[26].
– У него нет мобильника.
Отбой.
В голове пронеслась мысль: хватай свои вещи и уходи сейчас же!Аднан, конечно, был очень любезен, пока я был прикован к постели (чересчур любезен, по правде говоря), но кто знает, чем он руководствовался, когда предложил снять chambre de bonne с ним по соседству. А вдруг, как только я туда заявлюсь, четверо его дружков накинутся на меня, отберут дорожные чеки и все то немногое, чем я дорожу (компьютер, авторучка и старый отцовский «ролекс»)? Потом они перережут мне горло и сбросят в какой-нибудь poubelle[27]. Все кончится тем, что мой труп сожгут с грудой парижского хлама… Разумеется, такой сценарий отдает некоторой паранойей. Но почему я должен верить в честность и искренность этого парня? Если чему и научили меня последние несколько месяцев, так это тому, что мало кто действует из лучших побуждений.
Закончив сборы, я подхватил сумку и спустился вниз. Брассёр уже переоделся в свежую рубашку, но его галстук был в пятнах сока.
– Мне следует удержать с вас двадцать евро за чистку испорченной одежды!
Никак не отреагировав на его слова, я продолжал идти к двери.
– Разве вы не дождетесь Аднана? – спросил он.
– Скажите, что я с ним свяжусь.
– Любовная ссора?
Я замер. И уже в следующее мгновение развернулся, вскинув правую руку. Брассёр отшатнулся, но не более того. В глазах его светилось презрение – он, видимо, хорошо понимал, что его провокация не вызовет ответных мер.
– Надеюсь никогда больше не увидеть вас, – прошипел я.
– Et moi non plus[28], – спокойно ответил он.
На улице я нос к носу столкнулся с Аднаном. Признаться, мне было трудно скрыть неловкость, и это отразилось на моем лице.
– Разве Брассёр не сказал вам, что я еду? – спросил Аднан.
– Я решил подождать вас на улице, – соврал я. – Больше не мог там находиться.
Пришлось рассказать ему, что произошло в номере.
– Он считает, что все турки – pédés[29], – сказал мой новый знакомый, ввернув словечко из французского сленга.
– Это меня не удивляет, – усмехнулся я. – Брассёр говорил, как он застукал homme à tout faire с шеф-поваром…
– Я знаю нашего шефа Омара. Он живет по соседству со мной. Он плохой, – неохотно прокомментировал Аднан и быстро сменил тему. Как оказалось, Сезер, в чьем ведении были квартиры, ждал нас в течение часа. Подхватив мой чемодан (вопреки моим протестам, что я могу везти его сам), турок решительным шагом повел меня вверх по улице Рибера.
– Брассёр сказал, что звонил вам на другую работу…
– Да, я каждый день работаю по шесть часов в магазине одежды в доме, где живу.
– Шесть часов плюс восемь часов в отеле? Это же безумие!
– Нет, это вынужденная необходимость. Все деньги, заработанные в отеле, уходят в Турцию. Утренняя работа…
– Во сколько же она начинается?
– В половине восьмого.
– Но вы ведь заканчиваете в час ночи… Пока доберетесь до дома…
– Это всего полчаса езды на велосипеде. Metro закрывается до часу ночи. Да мне и не нужно много времени для сна, так что…
Аднан не договорил, намекая на то, что ему не хотелось бы продолжать этот разговор. Улица Рибера была узкая, но утреннее солнце все-таки находило лазейки между домами, чтобы бросить скудную россыпь лучей на мостовую. Я заметил, как из подъезда старинного дома, чуть впереди от нас, вышел хорошо одетый сорокалетний мужчина. Он был не один, вслед за ним вышла девочка-подросток, очевидно его дочь. Оба чему-то улыбались. Было видно, что отношения между ними самые теплые. Сердце больно сжалось. На какой-то миг я даже остановился. Аднан покосился на меня.
– С вами все в порядке?
Я покачал головой и заставил себя не думать о дочери.
Мы повернули на авеню Моцарт, вблизи которой был вход на станцию Жасмин. В métro мы перешли на ветку, ведущую к Булонскому лесу. Когда прибыл поезд, Аднан бегло осмотрел вагон – нет ли копов – и только после этого сделал мне знак войти.
– Доедем до Мишель-Анж Молитор, – сказал он, – и сделаем пересадку, потом еще одну, на Одеон. Выходим на Шато д’О.
До первой пересадки было всего два остановки. Мы вышли из поезда и проследовали на линию 10, которая вела к вокзалу Аустерлиц. У лестницы я все-таки настоял на том, чтобы забрать у Аднана свой чемодан. Внизу был длинный туннель. В конце его два flics[30] проверяли документы.
Аднан замер на мгновение, потом прошептал:
– Разворачиваемся.
Я быстро повернул. Но стоило нам двинуться назад, как появились еще два flics. Они были метрах в тридцати от нас. Мы оба застыли. Наверняка это бросилось им в глаза.
– Идите впереди меня, – снова зашептал Аднан. – Если меня тормознут, не останавливайтесь. Доедете до Шато д’О, потом идите на улицу де Паради, дом 38, – это адрес. Спросите Сезера…
– Держитесь рядом со мной, – шепнул я в ответ, – может, они вас и не остановят.
– Идите же! – Он сердито мотнул головой – Улица де Паради, дом 38…
Аднан замедлил шаг. Я попытался сделать то же самое, но он шикнул:
– Allez rue de Paradis![31]
Я двинулся прямо на копов, ощущая некоторое беспокойство. В сущности, у меня не было повода для волнений: документы в порядке, обратный билет в кармане, – но всякий раз, когда мне приходилось сталкиваться с офицерами полиции или таможенной службы, я не мог избавиться от ощущения, будто в чем-то виноват.
Мы поравнялись. Копы оглядели меня с головы до ног, их лица оставались бесстрастными, но цепкие взгляды наверняка успели ухватить все нюансы моей внешности. Я приготовился услышать: «Vos papiers, monsieur»[32]. Но ничего такого не последовало. Я стал подниматься по лестнице, все еще теша себя надеждой, что Аднан вот-вот догонит меня. Прошло пять минут, десять. Аднана не было. Тогда я решил рискнуть и снова спуститься вниз. Если копы все еще были там, я мог бы прикинуться тупым американским туристом, который попросту заблудился. Но в туннеле никого не было.
И тут я с ужасом осознал: они задержали его… и все из-за меня…
Следом пришла еще более удручающая мысль: и что мне теперь делать?
Allez rue de Paradis! – следовать в рай[33].
4
РАЙ.
Прежде чем попасть туда, мне пришлось пересечь Африку.
Выйдя из métro на Шато д’О, я оказался в другом Париже. В этом Париже не было роскошных жилых домов и их богатых обитателей, никто не усаживал воспитанных детишек в навороченные внедорожники. На Шато д’О было грязно. Мусор повсюду… Убогие забегаловки… Магазины, торгующие дешевыми синтетическими париками кричащих расцветок… Уличные переговорные пункты, обещающие дешевые тарифы на международные звонки в Кот-д’Ивуар, Камерун, Сенегал, Центрально-Африканскую Республику, Буркина-Фасо и… Пожалуй, на всю округу я был единственным белым.
Хотя столбик термометра колебался на нулевой отметке, на бульваре было многолюдно, из открытых дверей кафе вырывались обрывки оживленных разговоров, прохожие приветствовали друг друга, как в деревне, торговцы продавали с тележек овощи и экзотические сладости. Никто не косился на меня с подозрением. Никто не смотрел мне вслед, намекая на то, что я забрел не по адресу. Меня попросту игнорировали. Даже пожилой негр, которого я остановил, чтобы спросить, как пройти на улицу де Паради, казалось, смотрел сквозь меня, хоть и ткнул в направлении переулка, сопроводив свой жест бормотанием: «Vous tournez à droite au fond de la rue»[34], которое я с трудом разобрал.
Указанный негром переулок вывел меня из Африки в Индию. Ряды ресторанчиков индийской кухни… Видеосалоны с постерами Болливуда в окнах… Опять переговорные пункты – только теперь с расценками на Мумбай и Дели и рекламой на хинди. Здесь было множество дешевых отелей, предлагающих быструю, пусть и убогую альтернативу на ближайшие несколько дней, в случае если chambre de bonne не оправдает самых мрачных моих ожиданий или же если этот парень по имени Сезер окажется мошенником и я пойму, что меня попросту заманили в ловушку.