– Тридцать семь, или тридцать шесть… Нет, кажется, тридцать восемь.
– А она получала когда-нибудь премии?
– Очень часто. Вот и позавчера принесла три тысячи рублей.
– А за что?
– Не знаю.
– А какие её любимые цветы?
– Что вы хотите этим сказать?
– Ничего. Я только спрашиваю.
– Значит, вы считаете, что виноват я?
– Я просто советую вам ещё раз подышать по-йоговски. Лучше всего на балконе.
Я помолчал. Потом приблизил губы к дырочкам.
– Спасибо… Аварийную не присылайте: лифт в порядке. Я сам его остановил.
– Я знаю, у меня на пульте всё видно.
Вечером я помирился с женой и на следующей неделе мы улетели в Ялту, в санаторий. Из отпуска возвратились через три недели. Поезд прибыл в девять утра, и жена прямо с вокзала помчалась на работу. Я погрузил два наших чемодана в такси, подъехал к дому, вскочил в лифт, остановил между девятым и десятым этажами и в радостном ожидании нажал красную кнопку.
Из дырочек донеслось:
– В чём дело?
Голос был женский, и я растерялся.
– Здравствуйте…
– Гражданин, сообщите причину вызова.
– Видите ли, причины нет… Я сам остановил лифт…
– И не стыдно хулиганить!.. А ещё в кооперативе живёте!
Что-то щёлкнуло, и голос отключился.
Я снова нажал кнопку.
– Вы не сердитесь. Тут до вас мужчина работал… Где он?
– А, чокнутый?.. Его неделю назад на пенсию отправили.
– Почему чокнутый?
– Да он в рабочее время клиентам стихи читал, кассеты с птичьим чириканьем прокручивал…
– А почему на пенсию? У вас ведь работа не очень тяжёлая…
– Так он без же без диплома… А работа у нас, между прочим, не такая уж лёгкая: каждый, кому не лень, пальцем в кнопку тычет, от дела отрывает!..
Снова щёлкнуло, и наступила тишина.
Я вдруг как-то физически ощутил, что вишу на тонком тросе, а подо мной девять этажей глубокого чёрного колодца.
Стало зябко и страшно.
Я поскорее выскочил из лифта и потащил чемоданы к себе на двенадцатый этаж.