– И намучаемся же мы, бездари, с этим гением! – обреченно предсказала Виктория Павловна.
* * *
Разумеется, предсказание сбылось. Мало того что Преображенский, как всегда, критиковал всех и вся. Слава богу, актеры привыкли, а Марина слишком восхищалась его талантом, чтобы всерьез обижаться. Мало того что он по-прежнему преследовал бедную Дашеньку, которую лишь врожденная кротость удерживала от взрывов негодования. У него не хватило ума скрыть свои сексуальные демарши от жены, и та стала заявляться на репетиции! Вот только этого Вике не хватало! Недостаточно ей заботы следить за Денисом, вечно пытающимся некстати конфликтовать и не отличающимся деликатностью выражений, она еще оказалась вынужденной приглядывать за Галиной Николаевной.
Впрочем, про манеру поведения Преображенской плохого не скажешь. Приехала на своем шикарном авто, с головы до пят в фирме, но все по возрасту: не короткая обтягивающая юбчонка, а элегантный костюм для дамы в летах. Правда, ботокс слишком бросается в глаза, зато макияж сделан на редкость качественно. Вике даже стыдно стало за свою на бегу нанесенную помаду и почему-то вечно осыпающуюся тушь. «Журналистка? – размышляла она, приветливо глядя на элегантную незнакомку и жалея, что не успела посмотреться в зеркало. – Вряд ли. Из отдела по культуре?»
– Вы – Виктория Павловна? – улыбнулась гостья. – Я вас сразу узнала по описанию мужа. Я – жена Евгения Борисовича. Должна выразить вам свою искреннюю признательность. Ни в одном театре с ним так хорошо не ладили, как удается вам. Но, к сожалению, последнее время у него начались проблемы со здоровьем. Возраст, сами понимаете. Я очень за него беспокоюсь. Врачи не рекомендуют ему переутомляться. Театр отнимает слишком много душевных и физических сил, а ведь основное для него сейчас – это бизнес. Боюсь, я против его участия в новой постановке. Премьера – это слишком ответственно.
У Вики аж сердце оборвалось. Какая трогательная забота о здоровье мужа!
Шито белыми нитками. Просто узнала о Дашеньке и хочет себя обезопасить. Неужто за столько лет не привыкла к романам своего старого козла? Впрочем, тут романа-то как раз нет, тут серьезнее. Она же не знает, что Дашеньке старый козел ни к чему, у нее есть молодой красавец! Одно утешение – непохоже, чтобы Преображенский был под каблуком у жены и ее послушался.
Разумеется, обнаружив в студии супругу, Евгений Борисович закатил скандал. С пафосом кричал, что не позволит себе указывать, а если Галина Николаевна чем-то недовольна, так ее никто не держит, слава богу, мы не в Италии, и у нас разрешены разводы! Та спокойно и нежно продолжала твердить про его драгоценное здоровье, нуждающееся в постоянном пригляде. В результате стороны согласились на компромисс. Актер играет премьеру, а его жена сидит на репетициях, дабы вовремя подать свежий бульончик или полезную микстурку.
– Тяжело вам с ним, наверное, – искренне посочувствовала Вика Галине Николаевне, оставшись наедине.
– Ну что вы! – любезно возразила та. – Я сама не обращаю внимания и вам тоже советую. Пускай покричит, нам-то с вами что?
– Значит, вы не обижаетесь?
– Ну конечно. Просто Женю нельзя воспринимать всерьез. Вот вчера, например, у него возникли проблемы, уж извините за интимную подробность, со стулом. Разумеется, он вне себя и предполагает по меньшей мере рак, а ко мне как раз пришла массажистка. Не отменять же ее, правда? Она меня массирует, я ахаю, какой мой Женечка несчастный, и все довольны. Конечно, во время массажа лица было бы сложнее… впрочем, можно ахать и без мимики, он все равно не смотрит.
– Удивляюсь, что он согласился на присутствие жены, – делилась вскоре Виктория Павловна впечатлениями с Мариной. – Думала, упрется как бык. Конечно, эта дамочка для меня – не самый лучший подарок, но было б хуже, если бы он и впрямь уперся и она открыто встала на тропу войны. Знаешь, навредить премьере очень легко!
– Он не уперся бы, – утешила Марина. – Его устраивает сложившаяся ситуация.
– Ты думаешь? – удивилась Вика.
– Он обожает выводить людей из себя. Мне иногда кажется, именно в этом он черпает творческие силы, понимаешь? Потому нигде и не ужился. Одновременное присутствие жены и девушки, за которой он открыто ухаживает, да еще жениха этой девушки, создает то самое напряжение, ту атмосферу, которая делает его игру еще лучше.
– Господи! – вырвалось у Вики. – Только бы дотянуть до премьеры, а там будь что будет! Там возьму и выскажу всем, что о ком думаю! А еще – напьюсь в стельку. Какая ты счастливая, что не волнуешься!
– Я не волнуюсь? – засмеялась Марина. – Да я, между прочим, каждый вечер содрогаюсь – а что будет, если я во сне умру, так и не увидев нашего спектакля? Вот после спектакля, оно не страшно, а вдруг до? Это, по-твоему, нормально? Студенты это называют – крыша поехала.
– Надо же, а по тебе не видно. Я же всех уже созвала! Критиков, актеров. Если что не так, второго шанса у меня не будет, провал будет громкий. Хорошо, эта сволочь Сосновцев все-таки выделил деньги на банкет, а то уж не знала у кого занимать. А без банкета нашу тусовку не соберешь.
Сосновцев – директор Дома культуры. Последнее время он явно заинтересовался спектаклем и активно посещал репетиции. Иногда у Вики мелькала мысль, что он заинтересовался скорее Мариной. А что? Она незамужем, он вдовец. Правда, Маринка в этом смысле какая-то странная. Она симпатичная, коммуникабельная и, если б постаралась, легко могла бы заполучить себе приличного мужа. Виктория Павловна сразу об этом подумала, но, прикинув, честно предупредила:
– К сожалению, Марина, в нашей труппе совсем нет холостых мужчин.
То есть имелся, конечно, Денис, но он закреплен за Дашенькой, и Вика сбросила его со счетов.
– А что, холостые играют лучше? – заинтересовалась не понявшая, куда она клонит, собеседница.
– Да нет, – объяснила Вика, – скорее, наоборот. Холостому и дома неплохо, а женатый рад куда-нибудь сбежать, так почему бы не к нам? Просто пыталась кого-нибудь тебе подыскать.
– Не стоит трудов, – махнула рукой та. – Вика, ну зачем мне это надо – взваливать на плечи дополнительную обузу? Если б угораздило влюбиться – тут другое дело, вынуждена была бы смириться, но, похоже, из влюбчивого возраста я уже вышла.
– Только не заливай мне, что не хочешь замуж, – хмыкнула Виктория Павловна. – Все равно не поверю.
– А ты?
– Что – я?
– Ты хочешь? Почему ты себе кого-нибудь не подыщешь?
– Ну, я же тебе рассказывала… Я любила Сашку.
– Никто ж не говорит о любви, мы обсуждаем мужа, так? Насколько я поняла с твоих слов, любовь тут ни при чем. Главное, наметить подходящий объект и правильно его обработать. Правильно?
– Правильно.
– Чья бы корова мычала, а твоя молчала, – весело съехидничала Марина. – Что же не намечаешь и не обрабатываешь? Небось Сашка сам наметил и обработал. За такого и я бы вышла. А зачем мне абы кто, не понимаю.
Теперь Виктория Павловна и сама не понимала. Марина умела переворачивать обычные вещи с ног на голову. Впрочем, Вика, как всегда, в ее рассуждения особенно не вникала, ей был важен результат. В данном случае то, что подруга не гоняется за мужиками, явно к лучшему. Сосновцев, видя ее разборчивость, постарается произвести впечатление и охотнее порастрясет кубышку.
* * *
Сколько различных проблем, сколько подводных камней окружало бедную Викторию Павловну, в несчастный день отдавшую душу театру! Она обходила препятствия с уверенностью опытного лоцмана, но вместо одних перед ней тут же возникали другие. И если, думала она, на генеральной репетиции грянет нечто непоправимое, она взорвет к чертовой матери этот дурацкий Дом культуры вместе со всеми его обитателями, и в первую очередь – с проклятым Преображенским!
Такие вот крамольные мысли бродили сейчас в ее голове, когда она глядела на бушующего гения. Глядела, тем не менее, сочувственно и беззащитно – иначе с ним нельзя.
– Что случилось, Евгений Борисович? Как вы нас всех напугали! Мы боялись, с вами случилось что-то страшное, но вы, слава богу, целы!
– Если и цел, то с помощью Бога, а не этой гнусной твари.
На глазах Тамары Петровны, неизвестно за что названной гнусной тварью, тут же выступили слезы.
– Боже мой, Тамарочка Петровна! – быстро выкрикнула Вика, нежно приобняв помощницу за плечи. – Это недоразумение! Завтра премьера, мы все на нервах! Вы уж нас простите!
– Это она-то будет прощать? – пророкотал Преображенский. – И вы думаете, моя нога еще хоть раз ступит в дом, где моя жизнь ценится столь низко?
– Я ценю вашу жизнь куда больше собственной! – поспешила уверить Виктория Павловна. Когда имеешь дело с мужчинами, с лестью перегнуть нельзя, тут, чем больше, тем лучше.
– Тогда почему позволяете на нее покушаться?
– Это уже что-то новенькое, – шепнула Таша на ухо Дашеньке. – Подобного он еще не разыгрывал.
– Нервничает перед премьерой, – ответила та. – Я тоже. А ты?
– Женечка, бедный мой, – вмешалась Галина Николаевна (наконец и от нее какая-то польза!). – Что случилось?
– Вот!
Он немного подвинулся, и присутствующие узрели открытый люк. Да, ситуация не из приятных! Если бы кто-нибудь туда сверзился, шею сломал бы как пить дать. Или даже насмерть угробился, и прощай, премьера! Высота большая, а внизу металлическая плита, да еще торчит штырь, к которому когда-то крепилась лестница. Находись она в сохранности, было бы очень удобно – спускаешься за кулисами в подпол, пробираешься по узкому коридору и выныриваешь прямо на сцену: здравствуйте, я призрак отца Гамлета, разрешите представиться! Но без серьезного ремонта лазить вниз было рискованно, поэтому люк всегда держали закрытым. Виктория Павловна почувствовала, что шею заливает холодный пот. Какой кретин и зачем его трогал? Свет здесь тусклый, а часто и вовсе выключен, поэтому не заметить опасности очень просто. Шагнул – и на небесах. Слава богу, все обошлось! Впрочем, обошлось ли?
– Она это сделала нарочно! Гнусная тварь, бездарь, ненавидящая таланты!
Тамара Петровна все-таки разрыдалась, Вика принялась ее успокаивать.
– Женечка, но при чем здесь она? – ласково поинтересовалась Галина Николаевна.
– Разве не эта тварь отвечает здесь за порядок? Вся рутинная работа, которой брезгует нормальный человек, поручена ей. Это она здесь закрывает все и открывает. И никто, кроме нее, не оставил бы открытый люк как раз тогда, когда мне идти мимо него на сцену! Это не случайность, а предумышленное убийство! Меня спас Господь Бог, хранящий таланты! Если бы я не включил здесь свет, меня б уже не было в живых!
– Ну, – раздраженно заметил Кирилл Левинсон, – в таком случае покушались на меня. Первым здесь, как известно, должен был оказаться я, и лишь по случайности я прошел с другой стороны.
Это была правда. Девчонки появлялись из правой кулисы, поскольку женская уборная была там, мужская же располагались слева. Кирилл, партнер Таши, к моменту происшествия уже находился на сцене.
Впервые он попал в студию из-за Дениса, с которым вместе работал. Дашенькин жених, не упуская случая похвастаться артистическими успехами, активно приглашал на спектакли коллег. Большинство из них оставались зрителями, а этот серьезный мужчина лет тридцати пяти неожиданно проявил желание попробовать себя на новом поприще.
Вика была рада. Во-первых, сильный пол всегда в дефиците, а во-вторых, Кирилл был небезнадежен. Флегматик, правда, что для актера плохо. Зато добросовестный, и память хорошая – не то что у Дениса. Внешность, конечно, похуже, чем у главного красавчика театра, но вполне пригодная – такие кряжистые, основательные, напрочь лишенные смазливости хорошо смотрятся в ролях настоящих мужиков. Что касается таланта… если хорошенько разъяснить, что и как, Левинсон по мере сил пытался это изобразить – он парень умный.
– Да кому ты нужен? – заорал Преображенский, на миг притихший от изумления – ему посмели возразить! – Ты, бездарность! Нет, охотились на более крупную дичь – на меня.
– Вот именно, кому я нужен? – буркнул Кирилл. – Оставили случайно люк – велика важность. Не провалился никто, и слава богу. Я лично трагедий устраивать не собираюсь, я не истерик.
– А я, значит, истерик?
– У-у-у! – в голос завыла Тамара Петровна.
Вике захотелось разорваться на две части, дабы одна занялась помощницей, а другая – гениальным премьером. Причем желательно, чтобы эти части разошлись по разным помещениям, поскольку Тамаре Петровне и Евгению Борисовичу следовало говорить прямо противоположные вещи.
Слава богу, Полякову взяла на себя Марина, шепча на ухо нечто утешительное. Кирилла, тоже бывшего на взводе, утихомиривали девочки, а Виктория Павловна вместе с Галиной Николаевной обхаживали Преображенского. Наконец он несколько утих, лицо его изменило выражение, вместо гнева демонстрируя покорность жестокой судьбе, и он горестно заметил:
– Что ж, я – человек слова. Я обещал вам сыграть премьеру, и я ее сыграю, пусть хоть тысячи убийц встанут на моем пути. Но имейте в виду, я ставлю ультиматум! В дальнейшем вам придется выбирать – либо она, либо я. Третьего не дано! Надеюсь, вы слышали меня, Виктория Павловна?
И он летящей походкой двинулся к сцене.
– Конечно, вы, Тамарочка Петровна, – прошелестела Вика на ухо помощнице так тихо, чтобы никто больше не услышал. В глубине души она надеялась, что выбирать не придется. Евгений Борисович пошумит да одумается. Главное – пережить премьеру, а после нее хоть потоп.
Преображенский провел репетицию блестяще.
Сцена вторая
Премьера
Премьера была назначена на субботу, и у бедной Виктории Павловны с утра все валилось из рук. Хорошо, хозяйственные дела взял на себя Лешка. Вчерашний скандал сильно действовал Вике на нервы, но она утешала себя мыслью, что норма по скандалам, наверное, уже выполнена, так что нынче неожиданностей не будет.
Как бы не так! Полвторого позвонила Таша. Заливаясь слезами на другом конце провода, она сообщила, что играть сегодня не может, и положила трубку. Слава богу, у Виктории Павловны имелись адреса членов студии, и она срочно отправилась к девочке на дом. Таша, такая ответственная, такая серьезная, и вдруг подвести всех, сорвать спектакль! Просто наваждение!
Лицо девушки опухло, глаза покраснели и ввалились. «Умер кто-то из родителей», – с ужасом подумала Вика. Она знала, что Ташины родители работают по контракту за границей и вернуться должны не скоро.
– Что случилось, Ташенька? Расскажи мне, тебе станет легче!
Таша судорожно показала рукой в угол комнаты и зарыдала. Там лежала какая-то тряпка, рядом стояло блюдце. Ну и что? Постепенно из бессвязных слов Виктория Павловна восстановила картину случившегося. А произошло следующее.
Часов в двенадцать к племяннице явился Преображенский. Он был возбужден, как обычно перед спектаклем, носился по квартире, тискал котенка. Котенок этот жил у Таши всего неделю, но она успела очень его полюбить. Такой серенький, пушистый, ужасно доверчивый и ласковый. Даже коготки никогда не показывает, представляете? Прыгает вокруг и ждет от жизни только хорошего и всех любит!
– И что дядя? – вернула Ташу к теме Виктория Павловна.
Евгений Борисович привычно дразнил племянницу бездарью, но она не обижалась. Она знала, что в дни премьер он не в себе.
– Повезло тебе, бездарь! – разводил руками он. – Мариночка наша словно лично для тебя роль писала. Будет у тебя успех, а там, глядишь, и в сериал какой сняться позовут. Вичка-то наприглашала зрителями этих халтурщиков, которые фильмы пекут как блины, по сто штук на одной сковородке. Для них такая бездарь, как ты, – самое то, просто находка.
– А я не соглашусь, – засмеялась Таша. – Мне халтура ни к чему.