За ними шел старший охотник. На его правой руке, затянутой в толстую перчатку, сидел сокол-сапсан. Спина сокола была аспидно-серого цвета, усеяна темными треугольными пятнами, грудь и брюшко – глинисто-желтые; перья крыльев отливали глянцево-черным оттенком и тоже были покрыты пятнами. Клюв хищника был коротким, выгнутым, кончик загнут крючком; взгляд круглых глаз смел и безжалостен.
Отец и сын вышли из терема. Июньское солнце стояло в зените, на шпиле крепостной башни колыхалось цветное полотнище, на котором четко рисовался стремительно несущийся сокол.
– Посмотри еще раз на наш племенной знак, сын, – проговорил Годлав. – Никогда не забывай, что по-старинному «рерик» означает «сокол». Это самая смелая и мужественная птица. Таким из века в век и было наше племя бодричей – племя соколов. Имя сокола носит наша столица. И тебя величают Рериком, значит, должен быть ты человеком неустрашимым и отважным!
– Я постараюсь быть таким, отец, – посерьезнев, ответил Рерик[1].
По лестнице они поднялись на стену и пошли по широкому помосту. С наружной стороны был сооружен забор из широких и толстых досок, за которыми могли укрываться защитники города от стрел и камней неприятеля; между досок были устроены частые бойницы, через них можно было поражать врага. На стене кипела дружная работа: подвозились и укладывались в кучи камни и булыжники, прилаживались к стрельбе камнеметы, катапульты; на особых приспособлениях подвешивались котлы, тут же рядом лежали камни; в деревянных ведрах и кадушках находилась застывшая янтарного цвета смола, в больших котлах налита вода – все это было готово для кипячения.
…Всеми защитниками владело какое-то лихорадочное возбуждение, как видно, вызванное и приближением противника, и нарастанием опасности. Все знали, что предстоит схватка, что у каждого сложится судьба по-своему, может, не каждому удастся уцелеть, но все испытывали прилив неуемного веселья, легко отзывались на шутки и сами охотно шутили.
– А что, княжич, не страшит тебя неприятель? – спрашивал Рерика здоровенный воин по имени Светозар, поигрывая огромной булавой. В сражения он всегда ходил без шлема и панциря, прикрываясь только звериной шкурой; бился в первых рядах и каким-то чудом выходил из сражений целым и невредимым. Сейчас он, сверкая белозубой улыбкой, влюбленно смотрел на княжича и явно хотел его позабавить и удивить своей силой.
– Саксы не раз приходили на нашу землю и получали достойный отпор! – выпячивая грудь вперед, ответил Рерик.
Окружавшие воины одобрительно засмеялись, а Светозар, указывая на одного из защитников, проговорил со смехом:
– А вот Оляпкой, как видно, овладела медвежья болезнь. Не успевает за ним дверца нужника закрыться, как он снова бежит в него!
– Съел я чего-то в завтрак, вот и гоняет, – оправдывался тот под дружный хохот.
– А что, братцы, все ли заготовлено для отражения неприятеля? – спросил Годлав, не убирая со своих тонких губ улыбку: уж больно по душе ему пришлось настроение его воинов!
– Все занесли. Уложено честь по чести! Встретим как надо ворога! – со всех сторон послышались голоса.
Князь двинулся дальше. На пути ему встретились отдыхавшие на вязанках хвороста мальчики примерно одних лет с Рериком. При виде княжича они соскочили со своих мест и окружили его со всех сторон; некоторые трогали за плащ, другие за панцирь, а один самый бойкий взял в руки конец меча и спрашивал, недоверчиво кривя губы:
– Это что же – взаправдашний?
– Конечно, самый настоящий меч, – отвечал Рерик.
– А почему он такой маленький?
– Я тоже несильно вырос.
– Тоже мне! Может, у меня дома побольше твоего меч лежит…
– А чего же тогда с собой не взял?
– Так он – тятькин!
Все засмеялись, а Годлав стал раздавать ребятишкам медовые пряники. Он знал, что они несколько дней подряд таскали хворост из ближайшего леса, таскали не жалея сил, надрываясь на непосильной работе, и что скоро эти вязанки понадобятся при обороне города.
Годлав вместе с сыном обошел всю стену, со многими защитниками поговорил, с другими перемолвился несколькими фразами и чувствовал все более и более всеобщую объединенность сотен и тысяч людей перед лицом общей опасности, и он верил, что все они – от мала до велика – встретят эту опасность стойко и мужественно и что сам тесно связан с ними, надолго и прочно.
После обеда во весь дух примчались дозорные: в лесу показались отряды саксов! Все молча и напряженно всматривались в дорогу, ведшую на северо-запад, именно оттуда обычно заявлялось войско германцев. И – точно. Из чащи поодиночке стали выныривать легковооруженные всадники. По всей видимости, это был дозор противника. Саксы сидели на низкорослых лошадях германской породы; неказистые с виду, они были крайне неприхотливы и выносливы в походах, славяне часто закупали и использовали их в военных действиях.
Всадники числом около полусотни выехали на луг и остановились оглядываясь. Затем осторожно, медленно рассредоточились и направились к крепости. Годлав рассмотрел их вооружение. На воинах были кожаные защитные куртки, наверняка подшитые металлическими пластинками; на левом боку висели короткие прямые мечи, в левой руке они держали маленькие прямоугольные щиты, в правой – пики. Головы их были непокрытыми, и длинные волосы развевались на ветру.
Саксы приблизились на безопасное расстояние к крепости и стали разглядывать ее. Защитники молча рассматривали врагов. Стояла тишина, даже слышно было, как в лесу перекликались встревоженные сороки.
И вдруг из леса выехали три телеги, каждая из которых была запряжена парой лошадей. На телегах размещались какие-то механизмы, скрытые под набросанными на них шкурами животных. Телеги сопровождались двумя десятками пеших воинов. Опытным взглядом князь определил, что под шкурами были скрыты машины, метавшие на большое расстояние жерди с железными наконечниками, ими саксы легко пробивали заборы над крепостными стенами и наносили большой урон защитникам. Он наклонился к сыну.
– Рерик, видишь эти повозки?
Рерик, зоркими совиными глазами рассматривая скопление телег, ответил резким дискантом:
– Вижу, отец. Это против нас привезли орудия-вороги?
– А что это за орудия, по-твоему?
Мальчик наморщил лоб, на мгновение задумавшись, ответил:
– Думаю, будут стрелять копьями!
– Почему так считаешь?
– Длинные очень. Те, что бросают камни, покороче будут.
Годлав удовлетворенно кивнул головой:
– Правильно мыслишь, сын. Будут бросать пики, но только из заостренных жердей.
– А почему они следом за разведчиками выехали, папа?
– Я сам над этим думаю, – медленно ответил князь. Действительно, все осадные орудия в любом войске двигаются где-нибудь сзади, в крайнем случае, в середине колонны. Как эти три телеги оказались в передовом отряде и с какой целью, совершенно непонятно. Может, саксы замыслили какую-то каверзу, и в этом неожиданном шаге таится какое-то коварство?
Годлав оглядел окрестности, надеясь найти какой-нибудь признак, по которому можно было бы раскрыть замысел противника. Но ничего подозрительного не заметил. Перед крепостью крутились на лошадях разведчики неприятеля, да стояли эти три злополучных военных орудия, невесть зачем оказавшиеся вблизи крепостных стен…
И тут князя осенило: это та безалаберность, которую порождает каждая война, когда по каким-то неведомым причинам путаются военные планы и проигрываются сражения, когда перемешиваются подразделения войск, когда на пустом месте возникает неразбериха во вроде бы отлаженном военном хозяйстве. Вот как, видно, все произошло сейчас: наверняка ездовые где-то отстали или заблудились, проселочными дорогами решили сократить путь, спешили, гнали лошадей и нечаянно оказались прямо перед городом Рериком. И теперь стоят в растерянности, не зная, что предпринять. Этим промахом противника нельзя не воспользоваться!
– Саксы допустили ошибку, и мы их за это накажем! – быстро проговорил Годлав сыну и подозвал начальника конного отряда.
– Бери две сотни и немедленно ударь по противнику! Да захвати факелы, чтобы сжечь орудия!
Тот молча кивнул и быстро сбежал по лестнице. Послышались команды, всадники вскочили на коней. В это время был спущен мост через ров, открылись крепостные ворота, на простор вырвалась лава конницы и стремительно помчалась на противника.
При появлении всадников саксы стали заворачивать коней и проворно направились к лесу. Но и возницы телег начали повертывать телеги, они торопились, а повозки сцепились оглоблями и колесами и загородили въезд в лес. Тогда конники кинулись в чащу и тотчас наткнулись на засеку, которая была устроена в незапамятные времена против внезапных нападений противника: срубленные на высоте человеческого роста, поваленные деревья перепутались стволами и ветвями и через них не только конный, но и пеший воин не мог пробраться. Всадники стали метаться из стороны в сторону. Общую сумятицу усугубила прислуга орудий, беспомощно пытавшаяся растащить телеги. Тут их и застала конница бодричей. Послышался боевой клич:
– Со-ко-лы-и-и-и!
Всадники налетели на врагов, и началась страшная рубка. Защитники крепости видели, как сбились в кучу всадники, засверкали на солнце мечи, донесся звон металла, яростные крики, конское ржание…
Схватка закончилась так же быстро, как и началась. Большая часть саксов была изрублена, немногие сумели скрыться в лесу, по лугу носились кони, потерявшие своих седоков. От факелов задымились повозки, скоро пламя охватило их со всех сторон, сухое дерево горело высоким ярким пламенем.
И тогда на стенах началось ликование. Все понимали, что это была всего-навсего маленькая победа, но она вселила в сердца надежду на счастливую оборону: раз началось с успеха, значит, и завершение станет удачным! Некоторые не выдержали, выскочили за ворота, кидались к конникам, обнимали их, шли рядом с их стременами.
Разбежавшихся коней без седоков повылавливали и загнали в крепость, ворота были затворены и заперты, мост поднят.
Часа полтора перед крепостью было тихо и безлюдно. Но вот из леса стали выезжать конники, их становилось все больше и больше, они постепенно окружали крепостные стены со всех сторон. За конницей начали выходить пешие войска, выезжали телеги с осадными орудиями, а также груженные различной поклажей. Прибывшие неторопливо, по-деловому стали располагаться на лугу: распрягали лошадей и пускали их кормиться травой, разгружали привезенные припасы, ставили палатки из кожи, возводили шалаши. Скоро большая часть неприятельских воинов выдвинулась к крепости и на расстоянии чуть больше полета стрелы стала копать ров и возводить вал. В лесу застучали топоры, враги тащили бревна и ставили их наверху вала заостренными концами вверх. Вокруг города воздвигались осадные сооружения. Защитники с мрачным видом следили за всеми приготовлениями неприятеля.
– Папа, гляди, гляди! Сколько на море кораблей появилось! – вдруг закричал Рерик.
Годлав обернулся. С высоты главной крепостной башни, на которой они стояли, было видно, как по краю горизонта медленно растекалась масса сереньких точек. Это могли быть только военные корабли датского короля Готфрида.
– Ничего, сын. У нас достаточно войска, чтобы отразить морских разбойников, – спокойно ответил князь. – Главное, уверенность и выдержка. Тогда можно так умело расположить наших воинов, что они отразят любое нападение противника.
Однако на сердце князя скребли кошки: такая сила подвалила к стольному городу Рерику какой он никогда не видел. Видно, враги замыслили не простой грабительский набег, а имеют более серьезные намерения. Как видно, племени бодричей грозит смертельная опасность…
На другой день строительство осадных сооружений продолжилось с еще большим рвением. Кроме того, перед валом были выставлены орудия, которые начали стрелять по городу просмоленными головешками и дротиками с привязанной к ним зажженной паклей. «Фррр!» – со зловещим шуршанием пролетали они над головой, оставляя за собой грязновато-дымчатый след, и Рерик невольно пригибал голову. Потом заметил, что отец, дядя и другие воины, стоявшие на башне, вели себя так, будто никаких стрел и дротиков не было и в помине, и он устыдился своей слабости и, напрягая все силы, старался не обращать на них никакого внимания.
Он видел, как то в одном, то в другом концах города вспыхивали пожары, деревянные здания были хорошей пищей для огня. Но тотчас к местам возгорания кидались женщины, дети, старики и все те, кто не стоял на крепостной стене. Они скидывали с домов и теремов головешки и дротики, лили воду, тушили пламя. Тотчас образовывались цепочки людей, по которым от колодцев передавались ведра с водой. Рерик видел, какого труда и напряжения требовалось от жителей города: едва удавалось затушить огонь в одном месте, как пожар возникал в другом, третьем, пятом. Люди метались от одного возгорания к другому, спасая дома и имущество от уничтожения.
– Что наши орудия молчат? – недовольно проговорил Годлав. – Опять что-нибудь не так?
И как бы в ответ на его слова со стен крепости во вражеские установки полетели камни, длинные копья. Послышались глухие удары, в разные стороны полетели щепки, падали пораженные вражеские воины. Им на смену подбегали другие, устраняли повреждения, наводили орудия, стреляли.
Неприятель выдвинул новые механизмы, они стали метать куски породы, которые с грохотом ударялись в крепостные стены, скатывались в ров, некоторые попадали в ограждения, за которыми укрывались защитники крепости; некоторые из них падали замертво, другие с криком катились по помосту, хватаясь за рваные раны…
С моря подошло несколько кораблей и тоже стали стрелять по крепости дротиками и камнями. Защитники в ответ послали сотни пик, обмотанных горящей паклей; они глубоко врезались в корпуса судов, и скоро многие из них пылали ярким пламенем. Было видно, как матросы бросались в воду, вплавь спасались от погибели. Остальные суда ушли восвояси. Бодричи торжествовали победу.
На третий день осады к воротам крепости двинулись навьюченные мешками кони, нагруженные землей повозки; прикрываясь щитами, с вязанками хвороста, бежали воины; все это скидывалось в ров. Защитники поражали врага стрелами и дротиками, образовывались груды трупов лошадей и людей, но движение продолжалось, пока ров не был заполнен до краев.
Тогда к воротам крепости двинулся таран. На специальной раме был подвешен срубленный и заостренный дуб; грубо сколоченные колеса глубоко врезались в землю. Таран толкали десятки воинов, их прикрывала деревянная крыша, на которую были накинуты мокрые шкуры.
Годлав, едва увидев выходивший из ворот частокола таран, тотчас стал отдавать приказания:
– Смолу! Котлы со смолой немедля!
На веревках были быстро подняты черные от дыма костров котлы, и несколько воинов на жердях понесли их к краю башни; Рерику в нос ударил едкий запах смолы, он закашлялся и отвернулся. К нему повернул чумазое лицо один из воинов, весело крикнул, блеснув белыми зубами:
– Что, княжич, не по вкусу пришлось наше варево?
Котел установили у самого края башни, начали ждать приближения тарана. Вот он медленно дополз до рва. Рерик надеялся, что колеса громоздкой махины утонут в рыхлой земле, набросанной в ров. Но, видно, вражеские воины под навесом запаслись толстыми досками, которые настелили под них, и таран продолжал двигаться, пока не уперся в ворота.