Многократное количественное превосходство дополнялось существенным превосходством в ТТХ артсистем (см. Таблицу 2)
Таблица 2
Удивительно, но факт – единственной артсистемой вермахта, пригодной для стрельбы на дальность в «20-км диапазоне», была 105-мм пушка К.18[13]. Однако по весу снаряда эта система не идет ни в какое сравнение с советскими А-19 и МЛ-20. Что же касается основной немецкой 150-мм гаубицы, то она, имея равный с МЛ-20 вес снаряда, уступала советским корпусным орудиям в дальности стрельбы на 4–7 км. Такое количество начинает уже переходить в качество, т. к. в условиях артиллерийской дуэли (контрбатарейной борьбы, выражаясь строгим военным языком) разница в досягаемости на 4–7 км позволяет – при наличии необходимого «человеческого фактора», т. е. грамотного командира и обученных артиллеристов, – подавить батарею противника, оставаясь при этом в относительной безопасности. Великолепные орудия А-19 и МЛ-20 оставались на вооружении советской армии несколько десятилетий после окончания 2-й МВ, а в армиях сателлитов СССР – вплоть до конца XX столетия.
Для разрушения особо прочных оборонительных сооружений (железобетонные ДОТы) предполагалось использовать тяжелые артсистемы (артиллерия «большой» и «особой» мощности, по принятой в СССР терминологии). Советские историки неустанно подчеркивали, что увлечение тяжелыми артсистемами наглядно и убедительно демонстрирует агрессивные устремления германского милитаризма. Огромные орудия весом по 15–20 и более тонн, на тяжелых колесных, гусеничных или даже железнодорожных платформах стоили недешево, но на Гитлера, как известно, работала вся Европа.
С помощью «всей Европы» (т. е. с использованием орудий чешского и французского производства) в вермахте удалось сформировать 41 дивизион, на вооружении которых числилось 388 гаубиц калибра 210 мм[14] и 40 тяжелых 173-мм пушек. Кроме того, было развернуто 7 дивизионов, вооруженных 150-мм пушками (по штату в каждом таком дивизионе должно было быть 9 орудий). [33] Всего набирается без малого 500 тяжелых артсистем («экзотику» вроде 600-мм мортир мы обсуждать не будем, т. к. заметной роли в событиях лета 41-го года они не сыграли).
На Сталина Европа не работала, а политика его была, как всем известно, неизменно миролюбивой. В результате к июню 1941 г. в Красной Армии числились 871 гаубица калибра 203 мм, 47 новейших мортир Бр-5 калибра 280 мм и 38 тяжелых пушек Бр-2 калибра 150 мм. [3] Итого (не считая «экзотику») 956 артсистем крупного калибра. Основной структурной единицей были гаубичные полки РГК большой мощности, по три дивизиона в каждом (было два разных штата – по 24 и 36 орудий в полку), на вооружение которых поступали 203-мм гаубицы Б-4. Таких полков развертывалось 33 (по другим источникам – 34), и это был один из немногих структурных элементов советской артиллерии, в котором наличного количества орудий заметно не хватало для полного укомплектования по штатам военного времени. В результате пришлось довольствоваться всего лишь двойным численным превосходством над вермахтом.
Верная своим традициям[15], советская историческая пропаганда, умалчивая о реальных фактах превосходства советской артиллерии, соорудила развесистый миф о «катюше». В сотнях книг и газетных статей было рассказано о том, как «ретрограды» из Главного артиллерийского управления тормозили разработку этого «чудо-оружия», но правда восторжествовала, за день до начала войны реактивная установка залпового огня БМ-13 была принята на вооружение, и уже 14 июля 1941 г. батарея «катюш» нанесла первый сокрушительный удар. «Батарея стерла с лица земли железнодорожный узел Орша... Боевая эффективность нового оружия превзошла все ожидания… Впоследствии с этого участка фронта гитлеровцы вывезли три эшелона убитых (их-то куда повезли?) и раненых». В дальнейшем «гитлеровцы пытались, но до самого конца войны так и не смогли создать ничего подобного».
Ничего подобного на вооружении вермахта, действительно, не было. И не случайно. Пороховые ракеты были известны еще древним китайцам, и в средневековых летописях встречаются разрозненные упоминания об использовании при осадах крепостей чего-то похожего на ракету. Но для того, чтобы превратить новогоднюю «шутиху» в систему оружия, способную не только «навести панический ужас на врага», но и уничтожить заданную цель, необходимо было решить целый ряд сложных научно-технических вопросов. Первейшим из них был выбор способа стабилизации траектории полета ракеты.
Разработчики советских неуправляемых ракет выбрали аэродинамическую стабилизацию. Ту самую, которая успешно используется в военном деле, начиная с оперенной стрелы для лука или арбалета. Просто, дешево, но для эффективной стабилизации нужна достаточно высокая скорость полета (аэродинамические силы зависят от квадрата скорости потока воздуха). Ракетный снаряд калибра 82-мм (РС-82) с аэродинамической стабилизацией был разработан и успешно применялся советской боевой авиацией еще начиная с боев у Халхин-Гола. Для авиации это было дважды удачное решение. Во-первых, к моменту пуска ракета уже движется относительно воздушной среды со скоростью 100–120 м/сек. Во-вторых, «все познается в сравнении» – на фоне основного на тот момент стрелкового вооружения самолетов (пулеметы винтовочного калибра и легкие 20-мм пушки) РС-82 был необычайно мощным инструментом огневой поддержки наземных войск.
Попытка использовать те же подходы для создания наземной системы реактивной артиллерии с неизбежностью вела в тупик. Для того, чтобы к моменту схода ракеты с направляющих она обладала достаточной скоростью, сами направляющие приходилось делать длинными (5 и более метров), что увеличивало габариты и вес установки (пусковая установка «катюши» – разумеется, без учета веса автомобиля – весила 2200–2300 кг), а в структуре веса ракеты большую часть занимал маршевый двигатель. Впрочем, и при этих усилиях и затратах рассеивание ракетных снарядов было огромным (по таблицам 1942 г. при дальности стрельбы 3000 м боковое отклонение составляло 51 м, отклонение по дальности – 257 м).
Немецкие инженеры, ставшие в конце 30-х годов абсолютными мировыми лидерами в ракетостроении, пошли другим путем. Реактивные снаряды германской армии стабилизировались вращением, которое обеспечивалось истечением раскаленных газов через систему сопел, установленных под углом к продольной оси снаряда. Мало того, что такой способ стабилизации обеспечивал несравненно большую кучность стрельбы; для вращающегося неоперенного снаряда скорость схода с направляющей почти не влияет на стабильность траектории. Это позволило сделать низкоскоростной снаряд, в котором большая часть веса приходится на боевую часть, поражающую противника; сами направляющие при этом могли быть очень короткими и легкими.
Наибольшее распространение получила 6-ствольная пусковая установка для 150-мм ракет (в отечественной литературе часто называемая «шестиствольным минометом», что технически неверно), которая в походном положении весила всего 515 кг, могла буксироваться любым автомобилем, конной упряжкой, перекатываться по полю боя усилиями расчета. Принцип стабилизации вращением, не требующий большой скорости полета снаряда, позволил от 150-мм перейти к еще более тяжелым, 280-мм и 320-мм ракетам. Боевая часть первой снаряжалась 45 кг ВВ (в десять раз больше, чем в 132-мм снаряде «катюши») и при прямом попадании разрушала кирпичный дом; 320-мм ракета снаряжалась 50 кг огнесмеси, способной вызвать на площади в 200 кв. м пожар с высотой пламени до 2 м.
Таким образом немцам удалось создать высокоэффективную систему оружия, занявшую свою специфическую «нишу»: легкая, дешевая, мобильная установка, способная при малой дальности стрельбы нанести удар, сопоставимый с огнем артиллерии большой мощности. Окончательный итог «соревнования конструкторов» подвела практика боевого применения: уже в 1943 г. в СССР начались работы по модернизации реактивного снаряда «катюши» с использованием раскрутки снаряда истечением газов из косо расположенных сопел. Принятые в начале 50-х годов на вооружение советской армии системы БМ-14 и БМ-24 использовали неоперенные вращающиеся реактивные снаряды, практически полностью повторявшие основные технические решения немецких инженеров.
Система «Небельверфер»[16] была принята на вооружение вермахта в 1940 г. К июню 41-го, на тот момент, когда в Москве еще только подписывали бумаги о постановке «катюши» на вооружение, в составе вермахта числилось 18 дивизионов реактивных минометов (по 18 пусковых установок в каждом); они приняли участие в боях с первых же часов вторжения в СССР.
Среди всех составляющих матчасти артиллерии важнейшим следует признать боеприпасы. В конечном счете именно снаряд (мина) является той «полезной нагрузкой», ради доставки которой к цели работает весь огромный комплекс, состоящий из людей, орудий, артиллерийских тягачей, грузовых автомобилей, линий связи, самолетов-корректировщиков и пр. В эпоху 2-й МВ низкая точность стрельбы компенсировалась огромным расходом боеприпасов (на подавление одной пулеметной точки по нормативам предполагалось израсходовать 60–80 снарядов). В результате даже по самой простой характеристике – по совокупному весу – артиллерийские снаряды значительно превосходили орудие, при помощи которого их отправляли на голову врагу.
Так, установленный приказом НКО № 0182 (по странной иронии истории приказ этот был подписан 9 мая 1941 г.) боекомплект к самой массовой в Красной Армии 122-мм гаубице составлял 80 выстрелов. С учетом веса снаряда, заряда и укупорки (снарядного ящика) полный вес одного боекомплекта (порядка 2,5 тонны) был чуть больше веса самой гаубицы. Одним боекомплектом, однако, много не навоюешь. Как правило, на проведение наступательной операции (что в календарном исчислении соответствует 15–20 дням) планировался расход боеприпасов в размере 4–5 боекомплектов[17], таким образом, вес израсходованных в ходе операции боеприпасов многократно превосходил вес орудий. В 1941 г. вермахт израсходовал на Восточном фронте порядка 580 килотонн боеприпасов всех видов, что примерно в 15 раз превышает совокупный вес всех действующих на фронте артсистем.
По условиям Версальского мирного договора страны-победители установили для Германии жесткие ограничения: она имела право иметь на вооружении рейхсвера по 1000 артвыстрелов на каждое из 204 орудий калибра 75 мм и по 800 выстрелов на каждую из 84 гаубиц калибра 105 мм. Всего 217 тыс. снарядов. Мизерное – в сравнении с армиями великих держав – количество орудий и боеприпасов. Когда весной 1935 г. Гитлер заявил о выходе Германии из подчинения условиям Версальского договора, до начала мировой войны оставалось чуть более 4 лет. История отпустила Гитлеру мало времени, а природа – еще меньше сырьевых ресурсов (с добычей меди, свинца, олова, селитры в Германии, как известно, напряженка). Советский Союз находился в несравненно лучшем положении; тем более показательной является разница приоритетов, с которыми две тоталитарные диктатуры готовились к войне (см. Таблицы 1, 3, 4)
Таблица 3
Таблица 4
Ситуация, как видим, достаточно парадоксальная. Значительно превосходя вермахт по числу орудий всех основных калибров, Красная Армия уступала своему будущему противнику и по общему количеству накопленных боеприпасов (к июню 41-го Германия имела порядка 740 килотонн снарядов ствольной артиллерии средних калибров, а Советский Союз – 450 килотонн), и по удельному числу снарядов в пересчете на один ствол. Причем по последнему показателю соотношение ресурсов сторон многократное.
Здесь не случайно использованы слова «соотношение ресурсов» вместо короткого слова «превосходство». Много снарядов на один ствол – это и не хорошо, и не плохо; это разные подходы к планированию войны. Несколько тысяч снарядов на орудие позволяют воевать долго, проводя одну операцию за другой. Большое число «стволов» при малом количестве снарядов к каждому из них – это способность к нанесению одного короткого, но сокрушительного удара. Гитлер, как известно всем и каждому, готовил свою армию к «блицкригу», молниеносной войне. К чему же – если судить по цифрам в Таблице 4 – готовился Сталин?
Впрочем, самым верным критерием оценки количества накопленных боеприпасов будет сравнение числа снарядов не со стволами, а с поставленными задачами. Например, по установленным в конце войны на основании практического опыта нормативам (а нормативы эти многократно превосходили довоенные представления!) для уничтожения всех огневых средств пехотной дивизии вермахта требовалось «выложить» 50 тыс. снарядов 122-мм гаубицы. А к началу войны непосредственно в пяти западных приграничных округах (не считая «занаряженные» для них запасы центра) было сосредоточено 3,38 млн выстрелов[18] к 122-мм гаубице (в среднем по 10 боекомплектов на орудие). Таким образом, наличного запаса выстрелов должно было с избытком хватить для разгрома 60 дивизий, т. е. половины немецкой армии вторжения.
Вторую половину ждала ничуть не лучшая судьба – кроме 3,38 млн 122-мм выстрелов в западных округах было накоплено еще и 2,79 млн гораздо более мощных выстрелов к 152-мм гаубицам и гаубицам-пушкам. И для окончательной «зачистки местности» – еще 7,2 млн выстрелов к 76-мм полковым, горным и дивизионным пушкам. А если и этого не хватит, так есть еще 6,1 млн выстрелов к 82-мм минометам.
Не были забыты и танки противника. Всего в пяти западных приграничных округах числилось 6870 «сорокапяток» (по другим источникам – 7520), и на каждую из них в среднем приходилось по 373 бронебойных выстрела; эта цифра варьировалась от 149 в Одесском до 606 в Западном округе. Если же считать по самому минимуму (без учета Ленинградского и Одесского округов), то к утру 22 июня 1941 г. для боя с тремя тысячами немецких танков было подготовлено 2,3 млн бронебойных 45-мм выстрелов. В среднем – 700 на один танк.
Заслуживают самого пристального внимания и 234 тысячи выстрелов к 203-мм гаубицам Б-4, завезенные в приграничные округа. В 1944 г., в ходе грандиозных по масштабу наступательных операций Красная Армия израсходовала «всего лишь» 168 тыс. таких снарядов. В полтора раза меньше. 203-мм гаубица бросала 100-кг снаряд на дальность в 18 км и предназначалась для разрушения особо прочных оборонительных сооружений (специальный бетонобойный снаряд пробивал перекрытие ДОТа толщиной в 1,5 метра). Наличие циклопических гор бетонобойных снарядов в приграничных округах (по 12 боекомплектов на орудие) молча, но твердо свидетельствует об исключительной серьезности намерений тов. Сталина…
Увы, в деле обеспечения Красной Армии боеприпасами были допущены и серьезные ошибки, одну из которых объяснить разумными доводами не удается: в войсках было мало бронебойных выстрелов к 76-мм пушке. Всего 132 тыс. штук. Нехватка бронебойных 76-мм выстрелов в значительной мере обесценила два военно-технических преимущества Красной Армии: наличие в составе вооружения стрелковой дивизии 16 длинноствольных пушек, способных пробить лобовую броню любого немецкого танка, и наличие почти такой же «трехдюймовки» на танках новых типов (Т-34 и КВ). При отсутствии бронебойных снарядов новейшие советские танки «опускались» до уровня немецкого Pz-IV с короткоствольным 75-мм «окурком».