– Есть!
За два дня, что я выторговал у Буслаева, произошло многое.
В первую же ночь исчез Передерий. Как выяснилось, пока Жихарь с Дзюбой принимали оружие – народ успел накатить с дедом «за встречу». Юра, недолго думая, всем вставил по первое число и дал отбой. Но Иван Григорьевич не угомонился. Ночью ушел на поиски чего бы «добавить». Естественно, нашел – этого добра в селе хоть до смерти залейся. Утром его нашли уже синего. С той поры к нему намертво приклеилась погремуха «Денатуратыч». В дальнейшем подобных казусов старались не допускать.
Жихарь начал пристрелку оружия и подготовку личного состава. Поделили бойцов быстро. Чистых гражданских у меня, считай, не было, так что с базой дела обстояли нормально. Вопросы всплыли только со специализацией и тактикой.
На АГС поставили Олега Дзюбу. Он же, бывший старшина пограничник, из наших – азиатов, возглавил «пулеметно-гранатометную» группу. Снайперов, вернее – тех, кого ими назначили, вывели отдельно, и они ушли ко мне – в группу управления с идеей, что я их буду придавать отделениям по оперативной необходимости.
Деду в пару придали Бугая. Как выяснилось на занятиях, рюкзак в восемьдесят килограммов мин, взрывчатки, катушек и прочего саперного добра оказался тому не только впору, но и по силам. При всей простоте и даже какой-то бытовой хитрости (я думаю, что и сто килограммов за плечами ему не особо в тягость) парнишка был предельно исполнителен. Ну, и плюс, конечно, за ним – идейно-политическое воспитание Передерия. Мой новый зам сразу очень доходчиво, на пальцах, объяснил Мыколе, что он с ним сделает, ежели «Грыгорыч опять нажрется». Кажется – понял.
Передерий к середине дня очухался и выглядел достаточно бодро. По такому случаю он, вместо общей подготовки, лично для меня прочел двухчасовую лекцию на тему: «Мины как альфа и омега партизанской войны». Мужик без дураков, душой влюблен в свое дело и знает его, судя по всему, досконально. Вечером, для разрядки от дневной беготни, развернутый вариант этого «краткого курса» прочитали личному составу под карандаш да с последующим зачетом у стремительно восстанавливающего свой статус Денатуратыча.
Единственной проблемой оказались снайперы. На крупнокалиберку вообще поставили Кузнецова. Антоша – один из самых молодых бойцов группы – из всех войн на своем веку участвовал только в компьютерных битвах. Но зато бывший сетевой администратор походя и влет разбирался с любыми техническими заморочками, да и стрелял на удивление неплохо. Все равно эту пушку держать лучше поближе ко мне, вот пусть и ходит в командирской группе.
На «СВДшки» поставили Прокопа и Старого. А что делать?! Серега Прокопенко у себя в Гардезе[27] дослужился до старшего сержанта и, хоть всю службу просидел в боевом охранении бригады, стрелять умел – каждому бы так. И коль уж он наотрез отказался командовать чем-либо и отвечать больше, чем за самого себя, то и – флаг в руки. Про Вову Стародумова и говорить нечего – с той же пятьдесят шестой мужик, которая десантно-штурмовая. Только вся служба – в третьем батальоне, а Бараки-Барак – не цацки-пецки, тут и говорить нечего.
Половину второго дня пристреливали. У меня тем временем срослось с Буслаевым – дал добро. Иду порадовать Жихаря, смотрю – сидят у оврага, курят…
– Что сидим, не стреляем?
– Отстрелялись, Аркадьич. Нормально все. Получается.
Вот я бы удивился, если бы не получилось…
Заместитель командира группы все эти дни присматривается ко мне. Видимо, решил все же разок проверить на слабинку.
– Кирилл Аркадьевич, тут такое дело… Ты ведь снайпером Афган начинал?
– Стрелком-гранатометчиком. «РПГ» – в карантине, «АГС» в роте. Надеюсь, ты меня вторым номером не поставишь?
Народу шутка про «второй номер» понравилась. Весело, уже хорошо…
– Ну, в снайперах-то тоже походил по зеленкам[28]?
– Юра. У нас высокогорье в основном, а не зеленки. Год лазил с эсвэдэхой… Ты к теме давай, а то так заходишь издалече, я бояться начинаю.
– Да… рассказал бы из специфики что-нибудь, пока теоретическая часть.
Вот гаденыш! И глаза-то, под синяками, такие невинные. Ну, ладно…
– Хорошо. Задача: представим диспозицию. Противник на открытой местности. Дистанция – четыреста метров. Вопрос – куда именно и как будете осуществлять прицеливание?
Не уловив в интонациях подвоха, Юра, соображая, «к чему бы это?», смотрел на подчиненных. Первый ожил Прокоп.
– Маховичок на четыреста, по верхнему угольнику – в середину корпуса. Ну, поправки какие, если че там.
– Ну, а ты чего думу старую гоняешь?
Стародумов растянулся в улыбке:
– Да так вроде и есть. Чего ж там еще?
– Понял… Рассказываю. Во-первых. Маховик углов прицеливания у вас и так – «на четыреста», это – дальность прямого выстрела СВД, вернее, четыреста сорок метров, если я ничего не путаю. Следовательно, не хрен вообще его трогать в условиях леса и города. Вот когда будут дистанции – тоды и крути. Второе. Боковые поправки тоже не хрен лапать. Пусть стоит, как пристреляли, – здоровее будут. Тем паче – на таком расстоянии…
– Аркадьич, ну, ты нас, прямо как того чукчу, опустил! Ваще ничего руками не трогай. – Серега с Вовой, не уловив тонкости момента, откровенно развлекались.
– Не перебиваем командира! Записывать заставлю.
Ага, Жихарь, интересно тебе?! Не усидел на попе – засветился. Ну-ну… Сейчас огорошу, подожди чуток.
– Продолжаем. Третье и последнее. О чем, собственно, и разговор… Я изначально имел в виду – как осуществлять прицеливание. Не по наставлению, а по сути. Уловили? Ладно… на примере. Вернее – рассказываю… Ни в коем случае нельзя целиться в человека. Нельзя даже думать о нем как о мишени. Тупо о нем – забыть и никак – не думать! Выключить эту функцию в мозгу. Если позволяют кратность прицела и дистанция, нужно целиться в элемент одежды, в деталь экипировки, в цветовое пятно на крайний случай. Если далеко – в силуэт. Но абстрактно! Не в человека! Не думать вообще о нем как о личности, о солдате, духе[29], враге. Просто – никак. Полный мороз в голове… Ясно?
Только сейчас заметил, насколько пристально и внимательно меня слушают. И лица – серьезные, все хиханьки – словно ветром сдуло. Даже мой зам, кажется, сражен… Ну, и шо, хлопчику, пэрэвирыв?
– А для чего – так? Это что, мистика какая?
– Вова! Нас всех учили в одно время. Ну, может, нашего старлея чуток позже. Тогда, ты помнишь, не было такого слова, как «мистика». Мы жеть – материалисты, забыл, что ли?! Значит, мысля что? Правильно – материальна! Уловил, старик?!
Народ продолжал осмысливать.
– Браты, если серьезно, я не знаю, почему – так. Вернее, догадываюсь, а точно не знаю. Но – работает. Поэтому. Принял решение валить – вали! Но не воспринимай цель как живое. Все просто. Чуток потренироваться, и начнете делать зарубки на прикладах. Говорят, с ними хорошо в плен принимают – по-доброму.
Смеются. Это хорошо. Значит – запомнят.
Вова решил добить все, что знал, до последнего:
– Это – понял, Кириллыч. Я чего-то думал, что ты про коленку расскажешь…
– Какую еще, бля, «коленку»?
– Ну, типа, бацнул в ногу, его вытаскивать – ты следующего…
– Угу, понял: «К вечеру батальон, прыгая на одной ноге, потянулся на юг».
Хоть и весело всем, а глазенки-то – горят. Ладно…
– В общем – так. Объясняю один раз. Сами напросились – теперь не обижаться. Уговор?
Прижухли чуток. Хорошо…
– Про коленку. Сомневаюсь, что в жизни вам попадутся такие пляжные условия. И уж тем паче, что вам позволят сделать более чем два выстрела. Скорее всего, в обратку вы наверняка получите срочную бандероль из тяжелого гранатомета, типа немецкого «Бункера»[30], а вероятнее, схлопочете в сопатку из самой навороченной в мире контрснайперской винтовки – 125-мм танкового орудия.
О колене как цели – просто молчу. Жизнь не кино – ведь это вы на собственной шкуре прочувствовали. Если стрелять, то – в низ живота. Пулевое ранение в мочевой пузырь да сквозь пластину броника дает на редкость феерический болевой шок и очень хреновую транспортабельность – человека четыре, плюс плащ-палатка или носилки. В полевых условиях пулевое в брюшную – почти всегда – вилы, только не сразу. Ну, если, конечно, не задели аорту – слева или печень – справа. Ну, это – так… Запомните, пацаны, – вы не снайперы, в том понимании, какое обычно в это слово вкладывают. Вам ими только надо будет стать – скоро будем в городах рогом упираться. Пока вы обыкновенная пехота, только вооруженная более мощным и точным, чем «калаш», оружием с оптикой. Не более того! Но и это – не главное. У снайперов сама стрельба – дело третье или даже четвертое. Суть снайпера – в умении вычислить время и место, скрытно выйти на расстояние точного выстрела и потом благополучно вернуться живым, по заранее проторенной тропе. Разведка, целеопределение, выбор и осознанное создание своей позиции, маскировка и постоянный анализ – вот что такое снайпер! Плюс – нервы из проволоки, соображалка, как Антошин компьютер, и терпение, как у морской водоросли, а уж потом – стрельба, винтовки, прицелы и орден – во всю грудь.
Братишки – глазами жрут. Жихарев тоже – под впечатлением. Закрепим…
– Ладно, занимайтесь. Юра, вам еще час на стрельбу… Они у тебя с одного глаза стреляют?
– Да…
– Ну ты даешь! Отставить на хрен – сразу с обоих. Пусть с пупушка глаз ставят… Народ! Не тормозим – это вообще просто. Смотрите. Вы оба – правши. Вот приклад, плечо, локоть, щека… Вот прицел, вот правый глаз. Оба глаза – открыты. Сектор воспринимаешь как бы левым, а непосредственно прицеливание осуществляешь – правым. Как внутри головы – переключатель. Понятно? Попробуйте! За полчаса практики врубитесь, ничего сложного. Зато в деле никогда не будете слепы.
Третий загруз подряд моих в общем-то простых мужиков поставил по стойке смирно. Так, глядишь, бойцы и честь начнут отдавать. Теперь наш зам…
– Брат, ты ведь должен знать: туннельное зрение – ломать любыми средствами и без всякой жалости. Стрельба с одного глаза через оптику – самый короткий путь к «туннельке». Яволь?
– Есть, командир. Не вопрос – сделаем.
Отошли чуток, как бы провожая меня. Глянул, пацаны своим увлечены. Не выдержал:
– Ну, и че, душара, – проверил?
Старлей улыбнулся, скорчившись от боли в разбитых губах.
– Святое дело, Аркадьич, нам же вместе – ходить…
– Юр, в понятиях – не путайся, хорошо?! Это мне с тобой – «ходить», а тебе – «с нами», уловил разницу?
– Легко! – он опять перекошенно улыбнулся… – Ты больше народ так не грузи, с наезда. Сейчас репу почешут и пойдут назад за автоматами.
– Ничего, десантура – она к побоям привычная… – Помолчал и решил еще разок шпильку сунуть: – Ну, и не пехота, конечно…
Жихарь с интересом посмотрел на меня:
– Не любишь ВДВ?
– Хех! Кто ж вас любит-то, Юра?! Вернее, раньше – не любил, по горячему еще. Сейчас мне похер, кто – откуда. Да и пацаны, сам понимаешь. Проехали, короче…
Он чуток помолчал, по своему обыкновению, и спросил:
– Кирилл Аркадьич, скажи честно, откуда ты все, что рассказывал, знаешь?
– Да нас неплохо готовили.
– Понятно… В общевойсковых, да еще и рядовому составу, такого – не дают. Даже не вопрос. Тут ты, командир, недоговариваешь.
– Да нечего договаривать, вот и все. Значит, попались офицеры неравнодушные, дали больше, чем требовалось… Не грузись, лады?! Закончишь с пацанами – сразу ко мне. С Иванычем договорились – дал «добро». Сегодня готовимся. Завтра – играем.
В разговорах с Жихарем и Денатуратычем прояснились некоторые моменты. И раньше мы о них догадывались, а Буслаев – тот прямым текстом, не стесняясь в выражениях, разъяснял «откуда в жопе – алмазы», указывая на техническую разведку противника. Да и беспилотники[31] крутились в небе с утра до ночи и с ночи до утра. Посты прикрытия, сельская самооборона и местные постоянно засекали группы и отдельных наблюдателей.
Юра мне на досуге вкратце поведал о переносных средствах разведки. Из всего перечисленного им изобилия я по собственному опыту помню лишь ночные бинокли да валявшуюся у нас в оружейке какую-то переносную «РЛСку»[32]. Правда, таскать ее с собой в горы желающих как-то не находилось, а посему «с чем ее едят» тогда осталось для меня тайной.
Как выяснилось, этого добра в мире – без счету. Особенно у наших заграничных друзей, которые, не жалея, снабжали своими техническими примочками армию ЦУРа. Больше всего меня «порадовал» раздел о радиоразведке и возможностях оперативного глушения и, совсем уж конкретно, о носимых тепловизорах. Блядь! Двадцать первый век у них, видите ли, на дворе, а мне – что делать?!
Под эти условия всей толпой разработали достаточно элегантную операцию. Когда план более-менее вырисовался и перестал походить на детский лепет, я пошел к комполка.
Буслаев, на удивление, с порога не послал, а, выслушав версию, – поддержал. Правда, достаточно своеобразно:
– Деркулов, если ты решил меня заебать, то ты нашел не ту сраку. На мою и без тебя мозгоебов хватает… – Комполка помолчал чуток и продолжил: – Это хваленое «Часов-Ярское перемирие» – филькина грамота. Подтереться и забыть. Мы – ни пункта не выполнили. Они – тоже. Со дня на день ЦУРюки вмажут по нам всеми своими силами. Бедные мы будем – поверь, и здесь, и в Северодонецке, и в Луганске. Дай нам боже успеть группы прикрытия вывести. С другой стороны, эти красавцы шастают у нас, как у себя дома. Скудельников мне последнюю волосню на мудях повыдрал. Результаты ему – подавай! И будет лютовать, сука, дальше – ты ж его лично знаешь. Когда отгребем, еще повесит на меня срыв разведдействий противника… – Видно было, что давно мужику неймется о наболевшем высказаться. Подполковник наконец встал, подошел ко мне. Внимательно, немного снизу вверх, посмотрел и, как бы мысленно померившись ростом, шириной груди и выпуклостью живота, вдруг ободряюще хлопнул всей лапой в плечо: – Хорошо, давай! – и, словно напутствие, закончил: – Обосрешься – лучше не возвращайся.
Дальше дело пошло как по маслу. Даже сам полкач принял непосредственное участие. На подготовку ушел еще один день. За это время мы с Жихарем смотались на рекогносцировку и, заодно, лично поговорили с Серегой Трофимовым – командиром взвода прикрытия из батальона майора Колодия.
Комбат, обладавший на редкость подходящей его фигуре и характеру знаковой кличкой Колода, обстоятельно выслушав нас, спросил:
– А шо каже Дмытро Ивановычу?
– Добро дае, Мыхайло Богдановычу! Да вот только без тебя все под хвост – дядьке лысому, а не операция.
– Ну, горазд…
– Спасибо! Еще надо: шестьдесят шестой «газон» к 15–30 – под навесы элеватора, а тебя, Богданыч, лично, в штаб полка – ровно на два часа.
– Добрэ… – буркнул Колодий и скривился так, словно ему чарку перекисшего кваса налили вместо «горилки». Понятно, против Буслаева не попрешь, тот сам – похлеще бронекавалерийской бригады СОРа будет. Когда выходили, Богданыч, на дорожку, пробурчал себе под нос, но так, что и мы услышали:
– Дай – тэ, дай – цэ. Я вжэ не в тому вици, шо б даваты по два разы…
К 15–00 штаб операции окончательно выработал план взаимодействия – путь и порядок выдвижения, маршруты отхода и прикрытия, тексты условных радиокоманд и сигналов. Понеслась…
В 15–45 «Команданте», сидя на своей КШМ[33] где-то между Лисичанском и Северодонецком, вызвал комбата и по открытой связи поставил тому задачу – срочно прислать в штаб группировки одну БМП (дословно: «Только не распиздуху какую-не-то!») и человек пять-семь бойцов для сопровождения некоего лица.
Вышло очень правдоподобно. Колодий, привычно став в обиженную позу армейского вола, на котором пашут-пашут – вот-вот насмерть ухайдокают, на чистом окраинском убеждал полкача, «шо вин нэ як не може… та людей – нема… та що цэ такэ – коиться…» и далее, по давно накатанной колее. Буслаев грозно орал матом и весьма убедительно обещал употребить Богдановича «во все дыхательные и пихательные», если машины с личным составом к 18–00 не будет у штаба.
Весь этот цирк мы с Жихарем слушали по двум выделенным группе на время проведения операции «сто сорок восьмым»[34], уже находясь в кузове. В том, что связь прослушивают, сомнений не было. В том, что территория может просматриваться, – были. Решили не рисковать – толпа террасами, положив затылки на грудь задних товарищей, как в кинотеатре, сидела на дне кузова, а тент прицепили так, что он болтался, и хотя прикрывал всех – со стороны, особенно в движении, создавалось впечатление, что машина – пуста.
Тем временем комбат вызвал командира роты майора Воропаева. Второй раунд прошел примерно в том же ключе. Колодий плакал: «Ну що тут зробыш… та цеж нэ я… а мэни шо робыты», ротный упирался до последнего: «Да где их взять… Михаил Богданович, вы же знаете… нет, это дурдом какой-то».
Третьим на сцену Воропаев вышел на пару с Трофимовым. Там все было намного прозаичней: машину – туда, машину – сюда, отсюда – снял, сюда – поставил, и вообще – исполнять, твою мать, молча. Под конец беседы всплыла так нами до конца и не отрепетированная оказия с машиной. Серега стал чуток путано доказывать майору, что ему некуда девать какое-то имущество, палатку и прочее да людей снять – перебросить. Вроде тоже убедительно, даже я поверил! Наконец-то окончательно сошлись на том, что Воропаев пришлет за БМП еще и «газон». С чем мы и отчалили.