В эту минуту Эдна, могучая и мускулистая, с седыми космами и приплюснутым носом, стояла возле стола и пристрастно следила, чтобы каждый из ребят съел всё без остатка. С моряцкой татуировкой на бедре (о ней ходило немало разговоров) и солёными грубостями на языке Эдна походила на просмолённого пирата. Её норов притаился внутри, будто спящий дракон, и дракон этот, если его разбудить, показывал зубы и изрыгал пламя.
Дрожащие от страха ребята, сдерживая тошноту, безропотно выстроились в очередь, а Эдна щедрой рукой раскладывала по тарелкам пахучие порции.
– Эдна, у меня аллергия на рыбу.
– А ну, взять на борт проклятую тресковую отбивную, – хрипло скомандовала Эдна, вытирая нос рукавом халата.
– Эту треску и правда здорово избили, – шепнула Молли другу, тоскливо глядя на тарелку с рыбой.
* * *
Обыкновенный вечер близился к концу. До отхода ко сну Молли оставалось только отбыть наказание – помыть посуду. Как обычно, Рокки вызвался помочь.
– Можем сочинить песню о мытье посуды, – сказал он. – Наверху всё равно сидят только Гордон и Роджер. Опять будут задираться.
– Они тебе просто завидуют. Сходи наверх да отлупи их хорошенько, – предложила Молли.
– Не хочу руки марать.
– Но ты терпеть не можешь мыть посуду.
– Ты тоже. А с моей помощью ты быстрее управишься.
И в этот вечер, такой заурядный, двое друзей отправились в подвал, в буфетную. Но предчувствие не подкачало. Нынче вечером и впрямь должно было произойти нечто необыкновенное. И оно приближалось.
* * *
В подвале было холодно, с труб над головой капала вода, в стенах зияли дыры, из которых тянуло холодом, плесенью и мышами.
Молли повернула кран, и оттуда сердито брызнула чуть тёплая вода. Рокки пошёл за жидкостью для мытья посуды. Из коридора доносилось ворчание Эдны – она катила по наклонному полу тележку, нагруженную одиннадцатью тарелками из-под жирной рыбы.
Молли скрестила пальцы, чтобы Эдна просто оставила тележку с посудой у входа и ушла. Но вряд ли это произойдёт – скорее всего, она войдёт в буфетную и начнёт ругаться. Такова уж была Эдна. Вскоре пришёл Рокки с моющим средством. Он плеснул немного в раковину, изображая персонажа из их любимого рекламного ролика.
– О, мамочка! – воскликнул он, обращаясь к Молли. – Почему у тебя такие мягкие руки?
Молли и Рокки часто разыгрывали в лицах рекламные ролики и знали десятки из них наизусть, слово в слово. Им нравилось воображать себя героями рекламы.
– Ах, милый! – капризно пропищала Молли. – Они такие мягкие, потому что я пользуюсь самым лучшим средством для мытья посуды. Все остальные марки просто губительны для кожи. Лишь «Пенистое чудо» нежно и ласково!
Вдруг на плечо Молли, развеяв их воображаемый мирок, обрушилась громадная, как лапа динозавра, рука Эдны. Молли метнулась в сторону, ожидая, что на голову ей изрыгнётся поток проклятий. Но вместо этого у неё над ухом прогудел тошнотворно-слащавый голос:
– Ступай, детка, я сама помою. Иди поиграй.
Детка? Молли изумилась – уж не ослышалась ли она? Эдна никогда не разговаривала с ней по-доброму. Обычно Эдна была чудовищно груба и сердита. Но сейчас она улыбалась, и улыбка была оскаленной, щербатой.
– Но мисс Гад…
– Не волнуйся, – успокоила её Эдна. – Иди отдохни. Поди посмотри этот чёртов телевизор.
Молли обернулась к Рокки – тот казался чуть-чуть смущённым. Потом оба воззрились на Эдну. Перемена в старой кухарке была удивительна. Словно у неё на голове вдруг выросли тюльпаны.
И это было только первое из необычайных событий, случившихся на этой неделе.
Глава вторая
Если уж начинает не везти, то кажется, что несчастья никогда не кончатся. Молли тоже нередко так полагала, и неудивительно: ведь ей так часто не везло. Если бы она знала, что удача скоро улыбнётся ей, то назавтра, может быть, сильнее радовалась бы наступающему дню, ибо к концу этого дня ей начнёт казаться, что скоро с ней случится целая куча всяких интересных вещей. Но наутро, после крепкого сна, открыв глаза на комковатом приютском матраце, Молли с первой минуты поняла: день не заладился. А случилось вот что.
* * *
Она проснулась, вздрогнув оттого, что у неё над ухом оглушительно задребезжал колокольчик. Рослая Гизела, любимица мисс Гадкинс, обожала будить Молли всякими жестокими способами. Гизела аккуратно зачесала назад свои чёрные, до плеч, волосы, связала их лентой и с трудом натягивала узкую синюю школьную форму на свою спортивную фигуру.
– Слышишь, Лупоглазая, сегодня на физкультуре будет кросс, а потом – контрольная на пятьдесят слов, – объявила она. Потом отошла, весело помахивая колокольчиком и радуясь, что испортила Молли всё утро.
Молли быстро оделась и заглянула в спальню, где жили Рокки и Гордон. В знак приветствия Гордон швырнул в неё мокрым бумажным стаканчиком. Рокки напевал про себя, ничего не замечая вокруг.
– Рок, – сказала Молли. – Ты не забыл, что сегодня контрольная?
Они пытались повторять трудные слова за завтраком, но добились только того, что мисс Гадкинс отобрала у них тетради с домашними работами. Потом мисс Гадкинс с восхищением наблюдала, как Молли чистит унитазы зубной щёткой. К половине девятого бедняжку начало тошнить.
На пути в школу утреннее настроение не улучшилось.
Брайерсвилльская начальная школа, в которой они учились, была таким же, как приют, серым каменным зданием в пятнадцати минутах ходьбы. По дороге один из деревенских мальчишек швырнул в Гизелу водяную бомбу. Та увернулась, и бомба попала прямо в Молли, промочив её насквозь. Гизела со своими приспешниками, четырьмя старшими приютскими детьми, решила, что это очень смешно.
Из-за всего этого Молли и Рокки опоздали в школу. Они пропустили утреннее собрание, пытаясь высушить куртку Молли на тёплой батарее в девчоночьей раздевалке. Они понимали, что опоздают и на первый урок, а это неразумный поступок.
– Опоздали! – проскрипела их учительница миссис Жаббс, когда они появились на пороге. – И к тому же пропустили собрание! Я назначу вам наказание позже. Ап-чхи! – Миссис Жаббс разразилась чиханием, что всегда случалось с ней, стоило ей рассердиться.
Молли вздохнула. Опять наказание.
В наказаниях миссис Жаббс была изобретательной. И, конечно же, Молли знала их лучше всех остальных. Например, в десятый раз поймав Молли на том, что та жуёт бумагу, миссис Жаббс усадила её в углу класса и заставила съесть целую стопку компьютерной бумаги. У Молли ушло на это два часа. Было ужасно невкусно. Трудно представить себе, что деревянистая масса – это на самом деле бутерброд с кетчупом или пончик. Вкус-то всё равно остаётся бумажный.
Молли терпеть не могла миссис Жаббс и радовалась, что учительница такая мерзкая на вид: с опухшим, точно заплаканным лицом, почти лысая, а живот – точно резиновый мешок с водой. Так ей и надо, уродине. Может быть, стоит пожалеть миссис Жаббс за то, что у неё так громко урчит в животе, за то, что у неё аллергия на всё на свете и она постоянно чихает, думала Молли. Но всё-таки ненавидела свою училку.
Приступы чихания у миссис Жаббс иногда бывали полезны – во время них легко было списать, – но на сегодняшней контрольной о списывании не могло быть и речи, потому что ни Рокки, ни Молли не подготовились. Они уныло уселись за изъеденные червями парты в переднем ряду.
И кто только выдумывает такие контрольные? Надо было не только правильно написать слова, но и разъяснить их значение. Молли и Рокки блуждали вслепую в дебрях неведомых слогов, пытаясь угадать ответ.
Наконец работа закончилась. Миссис Жаббс собрала тетради, дала классу задание по английскому и села проверять контрольные. Начала она с работы Молли. Через пару минут на весь класс заскрипел её пронзительный голос, то и дело прерываемый чиханием. У Молли в животе всё сжалось: началась очередная взбучка. Силы девочки таяли. В конце концов, есть же предел человеческому терпению! Молли с головой закрылась в своей противоругательной скорлупе и отключилась. Она давно научилась вот так уходить в себя, чтобы жестокий язык миссис Жаббс не ранил её слишком сильно. Мысленно она улетала всё дальше и дальше, и вскоре гнусный голос миссис Жаббс звучал тихо-тихо, будто по телефону, а крапчатый рисунок на её бесформенной юбке слился в размытое лилово-оранжевое пятно.
– И слово «бесславный» ты тоже объяснила неправильно, – скрипел визгливый голос. – Ап-чхи! На самом деле оно означает «известный, только с плохой стороны», и, надо сказать, оно напрямую относится к тебе. Слышишь, Молли? А? А? А?
Молли выпрямилась.
– Молли Мун! Да слушаешь ты меня или нет, негодная девчонка?
– Извините, что разочаровала вас, миссис Жаббс. В следующий раз я постараюсь получше.
Миссис Жаббс фыркнула, чихнула и села. В её артериях пульсировал адреналин.
Молли мысленно поставила сегодняшнему утру десять баллов из десяти за гнусность. Но днём случилось нечто куда более страшное, и учителя здесь были ни при чём.
После обеда Молли со всем классом переодевалась к кроссу. Шёл проливной дождь, и дорожки на склоне холма, уходившие от школы в леса, раскисли от грязи. По стеклу раздевалки стекали мутные струйки, а Молли никак не могла отыскать свою кроссовку. Когда та наконец нашлась и они вместе с Рокки вышли под дождь, весь класс уже был далеко впереди. Рокки хотел нагнать остальных, но передвигаться по скользкой земле было очень трудно. Пробежав через заболоченный лесок, Молли совсем устала, а Рокки запыхался и начал задыхаться. Они присели передохнуть на скамейку под деревом. Кроссовки промокли, колени посинели от холода, но под пластиковыми куртками было очень жарко. Рокки снял куртку и завязал её вокруг пояса.
– Побежали дальше, – сказал он. – А то отстанем.
– Может, лучше вернуться? – предложила Молли.
– Молли, – раздражённо возразил Рокки, – ты что, с ума сошла? Хочешь, чтобы тебя опять наказали?
– Я не сошла с ума, я просто не люблю бегать.
– Давай же, Молли, побежали.
– Нет… не хочется.
Рокки склонил голову набок и задумчиво всмотрелся в её лицо. Он битых десять минут помогал ей найти кроссовку, а теперь она хочет впутать его в ещё большие неприятности.
– Молли, – проговорил он, едва сдерживая злость. – Если останешься, нас заставят бежать ещё два круга. Хотя бы попробуй.
– Нет, и пробовать не стану. Всё равно у меня ничего не получится.
Рокки возмущённо воззрился на неё.
– Знаешь, ты могла бы неплохо бегать, если бы захотела. А если ты научишься хорошо бегать, тебе это понравится. Но ты ведь и пробовать не хочешь. – Рокки поднял голову и посмотрел на дождевые тучи. – Так бывает со всеми делами. Если у тебя что-то не получается, ты просто бросаешь это. И тогда у тебя не получается ещё сильнее, и ты совсем перестаёшь пробовать, и тогда получается ещё хуже, а потом…
– Да замолчи же, Рокки! – Молли очень устала, и меньше всего ей хотелось выслушивать нотацию от лучшего друга. На самом деле она была потрясена, что Рокки заговорил так. Обычно он был очень терпим и лёгок в общении. Если ему что-то не нравилось, то он чаще всего не обращал на это внимания или просто отходил в сторону.
– А потом, – продолжал Рокки, – начинаются неприятности. – Он глубоко, шумно вдохнул. – И знаешь что? Мне до смерти надоело видеть, как ты без конца попадаешь в беду. Можно подумать, ты нарочно накликаешь их на себя. Словно тебе нравится, что тебя любят всё меньше и меньше.
Эти неожиданные слова больно задели Молли. Раньше Рокки никогда не критиковал её. Девочка пришла в ярость.
– Да тебя и самого не слишком-то любят, Рок Скарлет, – парировала она.
– Это потому, что я всегда с тобой, – небрежно бросил Рокки.
– Ничего подобного, тебя тоже никто видеть не хочет, – огрызнулась Молли. – Не такой уж ты идеальный. Весь в своих мыслях, будто живёшь на другой планете. Общаться с тобой – всё равно что пытаться завести разговор с марсианином. И ты совсем не надёжен. Бывает, я тебя часами дожидаюсь! Вчера, например, я тебя полдня прождала у шкафчиков в школе. А ты появился не торопясь, будто и не опоздал ничуть. И вечно что-то таишь, куда-то исчезаешь! Где, например, ты был вчера после школы? В последнее время ты пропадаешь куда-то по сто раз на дню! Пусть меня считают чокнутой, но и ты в глазах ребят такой же странный! Чудной бродячий менестрель!
– И всё равно меня любят больше, чем тебя, – уверенно ответил Рокки и отвернулся.
– Что ты сказал?
– Я сказал, – громко повторил Рокки, – что меня любят больше, чем тебя.
Молли встала и окинула Рокки испепеляющим взглядом.
– Я пошла, – заявила она. – Теперь я знаю, ты считаешь, что ты намного лучше, чем я. И знаешь что, Рокки? Можешь бежать сколько хочешь, догонять остальных. Иди, завоёвывай себе популярность. Я тебя удерживать не стану.
– Да не сердись же ты так. Я только хотел тебе помочь, – сказал Рокки и нахмурился. Но Молли разъярилась не на шутку. У неё внутри будто что-то сломалось. Она и так знала, что её любят меньше, чем Рокки, но слышать об этом не хотела. Её и вправду задирали все кому не лень, а к Рокки никто не приставал. Он был уверен в себе, погружён в свои мысли и неуязвим для насмешек, его трудно было вывести из себя. Гизела и её компания старались держаться от него подальше, и в школе у него было полно друзей. Многие из ребят втайне хотели походить на него. А Молли теперь ненавидела его за предательство. Она впилась в него свирепым взглядом, а он беспечно надул щёки, будто говоря: «Ну и надоела же ты мне!»
– И ты мне тоже. А сейчас ты похож на большого толстого карася. Может, кто-нибудь из твоих новых друзей посчитает это очень умным. – Она отошла от него, топая ногами, и во всё горло завопила: – Ненавижу эту школу! Она самая гадкая на свете! До чего же мне ПЛОХО!
Молли сломя голову помчалась сквозь кусты. Не будет она бежать этот гнусный кросс и вообще сегодня не вернётся в эту мерзкую школу. Она пойдёт в своё укромное местечко, туда, где её никто не найдёт. И пусть они кричат и плачут, пока не лопнут от злости!
Глава третья
Молли прокладывала себе дорогу сквозь лес на задворках школы. По ногам хлестала высокая мокрая трава, пестревшая папоротниками. Она подобрала ивовый прутик и принялась рубить растения. Первый же лохматый папоротник стал мисс Гадкинс. Вж-жик! Прутик просвистел в воздухе и снёс ей голову. «Старая корова!» – пробормотала Молли.
Вот это тёмно-зелёное ползучее растение будет Эдной. Вж-жик! «Мерзкая калоша!»
Она подошла к подножию старого тиса. На земле гнили ядовитые красные ягоды, а на стволе вырос огромный жёлтый отвратительный гриб. «Ага! Миссис Жаббс!»
Шмяк! Шмяк! Изрубив миссис Жаббс на вонючие куски, Молли почувствовала себя лучше. «Сама ты бесславная», – вполголоса проговорила она.
Молли пнула ногой крапиву, уселась на пенёк и задумалась над словами Рокки. Высокий стебель крапивы откачнулся обратно и обжёг ей щиколотку. Молли нашла листик щавеля и потёрла ужаленное место. Ей пришло в голову, что Рокки, может быть, прав – самую малость, – но она всё равно сердилась на него. В конце концов, она-то на него никогда не ворчала. Иногда, бывало, если он пел какую-нибудь из своих любимых песен, Молли приходилось встряхивать его, чтобы он обратил на неё внимание. Однако она не требовала, чтобы он изменил свои привычки. Молли считала, что Рокки любит её такой, какая она есть, и была потрясена, узнав, что ему не нравится хотя бы часть её натуры. Ещё неприятнее было видеть, как весело он общается с другими. Интересно, давно ли он презирает её, ничего не говоря? Может быть, он нарочно избегает её? Голова у Молли пылала. Как он сказал? Что она никогда ничего не пробует? Но она же великолепно разыгрывала вместе с ним рекламные ролики. Она же попробовала это! Может, надо найти какое-нибудь другое дело, которое получится? И она ему докажет. В душе Молли кипела от гнева и тревоги.
Молли зашагала дальше через лес, глубоко дыша, чтобы успокоиться. Ей было очень жалко себя. Деревья расступились, и она очутилась на голом ветреном склоне холма. Внизу расстилался городок Брайерсвилль. Виднелась школа, позади неё – главная улица, городская ратуша, общественные здания, дома горожан. Крыши блестели под дождём. По узким змеящимся улицам сновали машины, похожие издалека на морских свинок. Молли захотелось, чтобы одна из этих машин подъехала к ней и отвезла домой, к тёплому уютному очагу. Какие же счастливчики остальные ребята из школы: даже в самый плохой день они возвращаются домой, где их все любят.