Ссылаясь на «предписание» Непокойчицкого, командующий IX корпусом «предложил» (именно так в тексте записки!) генерал-лейтенанту Шильдер-Шульднеру со сводным отрядом[139] в этот же день, 6 (18) июля, выдвинуться в Бресляницу. «Затем, – говорилось в записке, – 7 (19. – И.К.) июля, если не встретится особого препятствия, вы направитесь со всеми… войсками на Плевно, куда двинете также и 19-й пехотный Костромской полк с 5-й батареей 31-й артиллерийской бригады из Турского-Трестеника».
Тревожный тон телеграмм штаба армии полностью растворился в убаюкивающем «предложении» Криденера. Удивительно! Как будто не идет война, как будто в Плевне уже нет турецких батальонов и туда только надо дойти… Просто какая-то записка о передвижении войск. В ней нет и тени приказа с четкой постановкой задач по разведке и сосредоточению частей. Оставшись в Никополе, Криденер полностью доверился Шильдер-Шульднеру: «Впрочем, все дальнейшие распоряжения о движении… в Плевно и занятии онаго предоставляются вполне усмотрению вашего превосходительства»[140].
Численность выдвигавшегося к Плевне русского отряда составляла чуть более 7000 штыков, 1600 сабель и 46 орудий. Для обороны Плевны Осман-паша уже 7 (19) июля мог располагать гарнизоном до 15 тысяч бойцов при 58 орудиях[141]. Но о таком численном превосходстве противника Криденер даже не подозревал. Он оперировал информацией Тутолмина о занявшем Плевну небольшом отряде Атуфа-паши. Поэтому, отдавая приказы 6 (18) июля, он исходил из слабости турецких сил в Плевне. Этой же позиции придерживался и Шильдер-Шульднер, хотя те самые «особые препятствия», которые Криденер все же осторожно оговорил в своем предписании, начали вскрываться буквально сразу же.
6 (18) и 7 (19) июля казачьи разъезды бригады Тутолмина и 9-го Донского полка донесли о сосредоточении крупных сил турок вокруг Плевны. Однако эти сообщения были, мягко говоря, неадекватно восприняты генералом Шильдер-Шульднером.
В полдень 7 (19) июля к северу от Плевны загремели первые залпы пехотных цепей. Однако в 8 часов вечера Шильдер-Шульднер, озабоченный необходимостью большей согласованности в действиях вверенных ему частей, приказал прекратить огонь и отложить атаку на следующий день.
Если бригада Тутолмина и 19-й Костромской полк полковника Клейнгауза подходили к Плевне с востока от Гривицы, то 1-я бригада и 9-й казачий полк – с севера от Бресляницы. Из-за неточности карт, ошибок проводников, общей несогласованности действий войска Шильдер-Шульднера к вечеру 7(19) июля так и не смогли соединиться. Причем разделявшее их 18-километровое пространство оказалось заполнено турецкими силами на активно укрепляемых позициях.
В итоге к ночи с 7 (19) на 8 (20) июля положение русского отряда под Плевной выглядело следующим образом. Турки в обороне, и их гораздо больше, чем ранее предполагалось. Рельеф местности весьма выгоден обороняющейся стороне, которая при этом успела еще и подготовить свои позиции. Силы же атакующих вдвое уступают противнику, и к тому же они разобщены. То, что Плевну занимает отнюдь не малочисленный турецкий отряд, для Шильдер-Шульднера стало вполне понятно уже к вечеру 7 (19) июля. Однако магия первых побед оказалась столь завораживающей, что он все же решился атаковать Плевну сразу с двух разобщенных направлений.
На рассвете 8 (20) июля к северу от Плевны в атаку пошли роты 17-го Архангелогородского и 18-го Вологодского полков. Несмотря на первые успехи, уже к 10 часам утра численно превосходящие силы турок заставили русских отступить.
С востока от Гривицы, также на рассвете, устремился в атаку 19-й Костромской полк и упорно продвигался вперед. К 8 утра успешно взаимодействовавшая с костромичами батарея полковника Седлецкого заняла отбитую у турок выгодную позицию и обстреливала отступавшего противника, а также части общего турецкого резерва, видневшиеся в садах и виноградниках у Плевны.
В то время когда Архангелогородский и Вологодский полки уже прекратили атаку и отошли на исходные рубежи, бой отряда полковника Клейнгауза был в самом разгаре.
Насколько опасным оценивал в тот момент свое положение Осман-паша, можно представить исходя из того факта, что он послал начальника штаба бригадного генерала Тахира-пашу (Brigadier Tahir Pasha; по другим данным, этим посланцем был подполковник Талаат-бей) передать командирам отступающих частей приказ: немедленно собрать своих солдат и отбить утраченные позиции. В противном случае Осман-паша готов был открыть огонь по беглецам.
К началу атаки Костромского полка Кавказская бригада расположилась на его левом фланге вблизи деревни Гривица. Н.В. Скрицкий, опираясь на ошибочные данные из дневника Н.П. Игнатьева, пишет, что «…бригада Тутолмина… 7 (19) июля прошла через Плевну, но не провела разведку Видинского шоссе…»[142]. Никакого прохода через Плевну в тот день просто быть не могло, потому что там уже более недели находилось не менее 3 тысяч турецких солдат. 8 (20) июля около 7 часов утра в расположение бригады была доставлена записка полковника Клейнгауза: «Кавказской бригаде приказано заходить им в тыл». Тутолмин счел такие действия преждевременными, но принялся их исполнять[143]. Бригада направилась в обход южнее, на Радишево, и остановилась между этой деревней и Тученицким оврагом. С этой позиции были прекрасно видны турецкие резервы у Плевны. «…Хотя, – как записал Тутолмин, – для преследования турок на Плевну нам следовало перейти еще Радишевский овраг». Впрочем, предоставим слово самому командиру Кавказской бригады:
«С занятой нами высоты мы видели, как ближайший к нам батальон Костромского полка поднялся из Гривицы, ударил на ложементы и взял окопанную батарею, насыпанную на два орудия. 5-я батарея 31-й артиллерийской бригады (батарея Седлецкого. – И.К.) производила видимое опустошение в турецких рядах, и они бежали, покинув свою батарею… Костромичи поднялись на высоты и скоро скрылись в кустах, бывших между ними и турками».
Вскоре Тутолмин увидел начало отхода солдат Костромского полка. Далее полковник продолжал:
«Тогда из Плевны поднялась густая тройная турецкая цепь пехоты, перемешанная со всадниками, и издали, но тоже без выстрелов, она медленно продвигалась за нашей пехотой. Тут уже ясно было, что сражение проиграно и наше движение в тыл неприятеля не могло иметь применения, так как турки могли обрушиться превосходными силами на ослабевший Костромской полк; поэтому Кавказская бригада рысью возвратилась на прежнее место к Гривице на соединение с Костромским полком»[144].
Кавказская бригада не смогла поддержать атаку Костромского полка. Вариант – достать турок артиллерийским огнем под прикрытием спешившихся казаков – не представлялся возможным: с той позиции, на которой остановилась бригада, шесть ее трехфунтовых горных орудий добросили бы свои гранаты в лучшем случае на две трети нужной дистанции. Надо было продвигаться вперед, надо было переходить Радишевский овраг. Но тогда мог пропасть визуальный контакт с Костромским полком, да и колонны турецких сил у Плевны выглядели уж очень внушительно. В итоге действия бригады ограничились прикрытием отступления изрядно поредевших рот Костромского полка.
Батарея Седлецкого простояла на отбитой костромичами позиции до 11 часов. Не получая никаких известий и резервов, в условиях, когда снаряды и патроны подходили к концу, полковник Седлецкий по соглашению с командирами батальонов Костромского полка начал отходить. Турки явно с облегчением вздохнули. Уже после падения Плевны Осман-паша говорил, «что ни в одном бою с русскими ему не приходилось встречать более отчаянного сопротивления, чем под Плевной 8-го июля, и что это сопротивление удержало его от преследования»[145].
В вышедшей в 2005 г. книге «Противоборство империй. Война 1877– 1878 гг. – апофеоз восточного кризиса» есть любопытная иллюстрация с названием: «Бои на улицах Плевны 8 (20) июля 1877 г.»[146]. Где авторы раздобыли эту картинку?.. Но одно можно сказать с полной уверенностью: изображенный на ней уличный бой не имеет ни к первому, ни к последующим штурмам Плевны никакого отношения. Еще ее защитник Ф. фон Херберт писал о том, что вымысел, будто бы в ходе первого штурма Плевны противник ворвался в город, стал гулять по книгам разных стран с легкой руки журналистов из русского лагеря, которые часто «писали под диктовку русских офицеров»[147]. Не остается места для этого вымысла и после внимательного прочтения опубликованных материалов Военно-исторической комиссии российского Главного штаба. Тем не менее вымысел этот продолжает жить, и последняя его обитель – книга Н.В. Скрицкого[148].
Первая атака Плевны 8(20) июля 1877 г.
Из книги: Золотарев В. А. Противостояние империй. Война 1877-1878 гг. Апофеоз восточного кризиса. М.: Animi Fortitudo, 2005. С. 41.
Вскоре после удачного отражения русской атаки плевненский гарнизон пополнился отрядом Рифата-паши из Софии. Отряд состоял из 6 батальонов пехоты, 1 батареи и «небольшого числа черкесских ополченцев»[149]. Этот отряд Осман-паша и направит для занятия Ловчи.
Неудача под Плевной явилась полной неожиданностью для главной квартиры русской армии. После ряда первых успехов возобладало некоторое небрежное отношение к военным силам и возможностям турок. Поэтому, как свидетельствуют воспоминания участников войны, этой неудаче сразу не придали должного значения.
Вместо того чтобы проанализировать плевненскую осечку в комплексе всех факторов и возможностей текущей обстановки, командованием русской армии овладело желание быстро избавиться от этой досадной неудачи как от назойливой мухи. Избавиться быстро, одним сильным ударом.
9 (21) июля Александр II телеграфирует брату-главнокомандующему: «Надеюсь, что с прибытием подкреплений можно будет возобновить атаку Плевны». Но уже 11 (23) июля император ставит вопрос определеннее: «Когда предполагаешь возобновить атаку Плевны?» Через два дня главнокомандующий докладывал Александру II, что время повторной атаки Плевны он предоставил на усмотрение Криденера. А 16 (28) июля он уже сообщал, что затягивание Криденером повторного штурма Плевны ему непонятно и что сил для этого у командующего IX корпусом «довольно, если б только употребил хорошо артиллерию»[150].
Серьезное беспокойство вызывали два предположения:
во-первых, турецкий отряд в Плевне находился всего в переходе от единственной переправы через Дунай у Систова; возможное наступление противника в этом направлении, естественно, ставило под удар пополнение и обеспечение всей армии;
во-вторых, движение отряда Османа-паши на Ловчу и Сельви грозило потерей балканских проходов, изоляцией отряда Гурко, да и ударом на Тырново.
В итоге, после выделения на правый фланг подкреплений, в ночь с 17 (29) на 18 (30) июля ординарец главнокомандующего штабс-капитан Андриевский доставил Криденеру «словесное приказание» главнокомандующего: «Атаковать и взять Плевну». И опять это роковое «словесное» послание! Правда, на сей раз все было гораздо определеннее. Андриевский привез еще и предписание начальника штаба армии от 16 (28) июля, в котором двумя вышеназванными предположениями обосновывалась необходимость «покончить с делом при Плевне как можно скорее»[151].
18 (20) июля части барона Криденера и приданные ему дополнительные части под общим руководством командующего XI корпусом генерал-лейтенанта князя Л.В. Шаховского снова атакуют Плевну и снова терпят поражение. И неудивительно.
Все началось, казалось бы, с пустяка – маленького недочета в распоряжениях штабного начальства. Когда помощник начальника штаба армии генерал-майор Левицкий составлял предписания Шаховскому и Криденеру, то он не упомянул, что первый подчиняется второму. Это подразумевалось в силу существовавшей традиции – Криденер был старше по возрасту, – и поэтому даже в такой ответственный момент подчиненность Шаховского Криденеру письменно оформлена не была. А зря. Позднее Левицкий сам об этом очень сожалел. Ситуацию пришлось исправлять уже по ходу дела телеграммами, но на улучшение согласованности действий это практически не повлияло.
11 (23) июля в 16 часов Криденер телеграммой запросил главнокомандующего: «Кому вверите общее начальствование над всеми войсками, направленными на Плевну». В 23.05 следующего дня Непокойчицкий ответил: «Великий Князь Главнокомандующий поручает командование всеми войсками вашему превосходительству как старшему». Однако даже к полудню 14 (26) июля телеграмма начальника штаба армии до командующего IX корпусом не дошла. И в 15.15 Криденер просит скорейшего «ответа на телеграмму о подчинении войск». Эта телеграмма дошла быстро, и уже в 17.25 великий князь разъяснил:
«И вам, и Шаховскому сообщено, что вы командуете всеми войсками. Кавказская бригада подчинена Скобелеву 2-му, оставаясь в подчинении вам. Требую самого энергичного действия кавалерией. О получении этой телеграммы донесите»[152].
Но Криденер получил эту телеграмму только вечером 16 (28) июля, когда у него уже сложился план повторного штурма Плевны. Более того, этот план был доложен великому князю и получил его одобрение[153].
В записке князю Шаховскому от 12 (24) июля Криденер высказал необходимость «предварительно условиться… о выборе путей наступления, дабы действовать всем отрядом в тесной связи»[154].
Необходимость этого еще более усиливалась в связи с движением противника в сторону Ловчи. Первые сведения об этом Криденер получил вечером 14 (26) июля. В этот день в деревне Бресляница он встретился с князем Шаховским, и здесь же состоялось совещание командного состава IX и XI корпусов. Участники совещания еще не знали, кому великий князь поручил командовать предстоящим штурмом Плевны.
16 (28) июля ординарец главнокомандующего корнет Хвощинский доставил в штаб армии донесение Криденера, составленное по итогам совещания в Бреслянице. Начиналось донесение с констатации тревожного соотношения сил: несмотря на более чем двукратное превосходство русских в артиллерии, 26 тысячам атакующих будут противостоять 50–60 тысяч турок в обороне. И сразу же за этим Криденер написал, что на совещании «был прежде всего поставлен вопрос: следует ли, при вышеозначенных условиях (невыгодного соотношения сил. – И.К.), немедленно атаковать Плевну или испросить на то окончательное повеление Вашего Императорского Высочества». Кстати, чуть ниже Криденер докладывал, что кавалерию с конной артиллерией он предполагает отправить за Вид с целью «действовать на пути сообщений неприятеля с Софией и Видином»[155].
«Ну, старик, дает! Мало того что вечно опаздывает, так он опять хочет все свалить на меня!» – наверное, что-то подобное вырвалось у Николая Николаевича после прочтения этого донесения.
В штабе армии не знали, что точно такое же по содержанию письмо адъютант Криденера ротмистр Беклемишев повез императору в Белу. Однако и великий князь, и его окружение все сразу поняли правильно: Криденер хочет не только отсрочить штурм, но и заранее снять с себя ответственность за возможный неудачный исход.
На совещании в Бреслянице начальник штаба XI корпуса полковник К.К. Бискупский энергично оспаривал предположения Шнитникова о направлении главного удара на Гривицу. Однако переубедить Шнитникова Бискупскому не удалось. Тем не менее уже после совещания он уговорил своего командира, «невозмутимо-апатичного» князя Шаховского, действовать самостоятельно, без оглядки на штаб «вялого и нерешительного» Криденера. Последний же, будучи человеком пожилым и миролюбивым, не стал напрягать отношения и фактически предоставил князю возможность действовать по его усмотрению. Вот это – мило. Деликатность оказалась превыше дела. И где? На войне! В таких условиях о единоначалии, тесном взаимодействии можно было забыть, что, собственно, и продемонстрировали Криденер с Шаховским 18 (30) июля. Достаточно взглянуть на две диспозиции штурма Плевны: одну, подписанную Криденером, и другую – Шаховским. Если первая ориентировала князя Шаховского атаковать «неприятельские войска, расположенные на позиции к северу от д. Радишево», то вторая предписывала тем же войскам действовать на само Радишево «с юго-востока и юга»[156].