По контрасту Дельфик-Бич казался практически трущобами. Мысль о яхт-клубе здесь была нелепа. Единственным рестораном здесь был вот этот перекрашенный ларек с гамбургерами с кетчупом и горчицей на выбор. В хороший день можно было даже получить картошку фри. Все развлечения сводились к шумным игровым автоматам и электрическим машинкам, а после захода солнца на стоянке выбор определенного вида порошков и таблеток был больше, чем любой аптечный ассортимент.
Мистер и Миссис Миллар точно не хотели бы, чтобы их дочь отравляла себя подобной атмосферой.
– А еще медленнее мы можем двигаться, люди? – воззвала Марси к очереди. – Некоторые с голоду умирают тут, сзади.
– Там за прилавком всего один человек работает, – сказала я ей.
– И? Могли бы нанять еще людей. Спрос и предложение.
Вообще-то если судить по оценкам, Марси была последней, кому стоило разглагольствовать об экономике.
Десять минут спустя я стояла уже настолько близко к ларьку, что даже могла прочитать слово «Горчица», накорябанное черным маркером на желтой бутылке. За моей спиной Марси нетерпеливо переступала с ноги на ногу и раздраженно вздыхала.
– Я ужасно голодна. Голодна с большой буквы Г, – пожаловалась она.
Парень передо мной расплатился и унес свою еду.
– Чизбургер и колу, пожалуйста, – попросила я и, пока девушка готовила мой заказ, повернулась к Марси: – Итак. Ты с кем здесь?
На самом деле мне было абсолютно все равно, с кем она пришла – у нас даже не было общих друзей. Просто вежливость не позволяла мне больше молчать. Кроме того, Марси уже несколько недель не делала ничего, очевидно, грубого в отношении меня. И мы провели в относительном покое последние пятнадцать минут. Может, это было начало перемирия. Дела давно минувших дней и все такое.
Она зевнула, как будто говорить со мной было скучнее, чем ждать в очереди, глядя людям в затылки.
– Без обид, но я не в настроении болтать. По ощущениям я стою в очереди уже пять часов, дожидаясь обслуживания некомпетентной и ленивой девушки, которая, очевидно, не может готовить два гамбургера одновременно.
Девушка за прилавком низко опустила голову, вынимая полуфабрикаты гамбургеров из вощеной бумаги, но я знала, что она все слышала. Наверняка она ненавидела свою работу. Наверняка незаметно плевала в котлеты, когда поворачивалась спиной. И я бы не удивилась, узнав, что после смены она сидела в машине и плакала.
– Разве твой папа одобряет, что ты тусуешься на Дельфик-Бич? – спросила я Марси, слегка прищурясь. – Это ведь может подмочить безупречную репутацию семьи Миллар. Особенно теперь, когда твоего папу приняли в яхт-клуб «Харрасикет».
Лицо Марси застыло.
– А я удивлена, что твой папа позволяет тебе тусоваться здесь. Хотя… погоди… А, точно! Он же умер, – процедила она.
Моей первой реакцией был шок. Второй – возмущение ее жестокостью. Я задохнулась от гнева.
– А что такого? – заявила она, дернув плечом. – Он же мертв. Это факт. Хочешь, чтобы я перевирала факты?
– Да что я тебе такого сделала?
– Родилась.
Ее безжалостность потрясла меня до глубины души, настолько, что я даже не нашлась что ответить. Я схватила свой чизбургер с колой со стойки, оставив вместо них двадцатку. Я очень хотела скорее вернуться к Патчу, но все это должно было остаться между мной и Марси. Если я вернусь сейчас, один взгляд на мое лицо скажет Патчу, что что-то не так. Мне не хотелось втягивать его в это.
Я решила немного побыть в одиночестве, чтобы собраться, нашла скамейку неподалеку и села, стараясь держать спину прямо и не позволить Марси окончательно испортить вечер. Нельзя доставить ей удовольствие и показать, что она загнала меня в маленькую черную дыру жалости к себе.
Я откусила кусок чизбургера, но во рту остался неприятный привкус. Мертвечина – вот единственная мысль, которая билась у меня в голове. Мертвые коровы. Мой мертвый отец.
Я выкинула чизбургер в мусорку и пошла дальше к кабинкам туалета, чувствуя, как слезы душат меня. Обхватив себя руками за плечи, я поспешила к кабинкам, установленным на краю парковки, надеясь добежать туда, пока эти слезы не хлынули у меня из глаз у всех на виду. В женский туалет стояла вечная очередь, но я протиснулась сквозь толпу и встала перед почерневшим от старости и влаги зеркалом. Даже в этом полумраке было видно, что глаза у меня красные и блестят от слез. Я намочила бумажное полотенце и прижала к глазам. Что такое с этой Марси? Чем я умудрилась так насолить ей?
Сделав несколько глубоких вдохов, я расправила плечи и мысленно выстроила кирпичную стену между собой и Марси. Какое мне дело, что она сказала? Мне она даже не нравится. Ее мнение ничего для меня не значит. Она грубая и эгоцентричная, и она ударила меня ниже пояса. Она меня совсем не знала и уж точно не знала моего отца. Поэтому плакать из-за любых слов, вылетевших из ее рта, было просто напрасной тратой времени и сил.
«Выбрось это из головы», – сказала я себе.
Я подождала, пока краснота сошла с глаз, и вышла из туалета. Пробираясь через толпу, я принялась искать Патча. Он бросал мяч на одном из аттракционов, стоя спиной ко мне. Рядом с ним был Риксон: он, наверно, поспорил на деньги, что Патч не сможет выбить ни одной тяжелой кегли для боулинга. Риксон был падшим ангелом, и с Патчем его связывала долгая история, они были практически братьями. Патч немногих пускал в свою жизнь, а доверял и подавно единицам, но если кто и знал все его секреты, так это Риксон.
Еще пару месяцев назад Патч тоже был падшим ангелом. Потом он спас мне жизнь, получил назад свои крылья и стал моим ангелом-хранителем. Теперь он должен был быть на стороне хороших ребят, но я втайне чувствовала, что его связь с Риксоном и миром падших ангелов значила для него много больше. И хотя мне не хотелось этого признавать, я чувствовала, что он жалел о решении архангелов сделать его моим хранителем. В конце концов, он хотел совсем другого.
Он хотел стать человеком.
Зазвонил мой сотовый телефон, вырывая меня из задумчивости. Звонила моя лучшая подруга Ви, но я предоставила автоответчику разобраться с ее звонком. Было немного стыдно, что это уже второй ее звонок, которого я избегаю за сегодня. В собственных глазах я оправдалась тем, что завтра первым делом повидаюсь с ней. Патча же я не увижу до завтрашнего вечера. Поэтому я планировала не упустить ни единой минуты общения с ним.
Патч прицелился и бросил мяч, кегли посыпались в разные стороны, и я почувствовала, как в животе запорхали бабочки, когда футболка у него на спине задралась и обнажила полоску кожи. Я точно знала, что на ощупь его тело гладкое и мускулистое. И спина у него тоже была гладкой и совершенной, даже несмотря на шрамы, на месте которых снова выросли крылья – крылья, которые ни я, ни любой другой человек не может видеть.
– Пять долларов на то, что ты не сможешь это повторить, – сказала я, вставая позади него.
Патч обернулся, улыбаясь.
– Мне твои деньги не нужны, Ангел.
– Эй, ребятки, аккуратнее, здесь ходят дети, – предупредил Риксон.
– Все три оставшиеся кегли, – поддразнила я Патча.
– Какой приз имеется в виду? – спросил он.
– Какого черта, – ругнулся Риксон. – Вы что, не можете дождаться, пока останетесь наедине?
Патч одарил меня улыбкой, а потом чуть откинулся назад, держа мяч перед грудью, опустил правое плечо, широко размахнулся и отправил мяч вперед с огромной силой. Раздался громкий стук – и оставшиеся три кегли повалились на бок.
– Ой-ой, теперь у тебя неприятности, милашка, – крикнул мне Риксон, перекрикивая болельщиков Патча, улюлюкавших и азартно хлопающих в ладоши.
Патч облокотился на стойку и выразительно приподнял брови, глядя на меня. Этот жест мог означать только одно: расплачивайся.
– Тебе повезло, – сказала я.
– Мне вот-вот повезет, – согласился он.
– Выбирайте приз, – буркнул старый владелец аттракциона, кряхтя и наклоняясь, чтобы поднять упавшие кегли.
– Вот этот фиолетовый медведь, – показал Патч и протянул мне свой трофей: плюшевый медведь невразумительного цвета.
– Это мне? – ахнула я и прижала руки к груди.
– Ты любишь бедняжек. В продуктовом ты всегда берешь помятые банки. Я заметил. – Он подцепил пальцем петельку для ремня на моих джинсах и притянул меня поближе к себе. – Давай-ка уберемся отсюда.
– Что это ты задумал? – спросила я, чувствуя, как внутри нарастает теплая волна возбуждения, потому что я точно знала, чтó было у него на уме.
– Поехали к тебе.
Я покачала головой.
– Не вариант. Мама дома. Но мы могли бы пойти к тебе, – подсказала я.
Мы были вместе два месяца, и я до сих пор не знала, где Патч живет. И не потому, что не пыталась узнать. Двух недель отношений уже было бы вполне достаточно, чтобы получить приглашение, особенно учитывая, что Патч живет один. Два месяца это чересчур. Я пыталась проявлять терпение, но любопытство не давало мне покоя. Я ничего не знала о личных, интимных деталях жизни Патча, вроде того, в какой цвет выкрашены стены у него дома, ручная у него открывашка для банок или электрическая, мылом какой марки он моется, хлопковые у него простыни или шелковые.
– Дай угадаю, – сказала я. – Ты живешь в секретном комплексе, который находится в шахте под городом.
– Ангел…
– Там грязная посуда в раковине? Грязное белье на полу? Это ведь куда более безопасное место, чем мой дом.
– Верно, но ответ все еще отрицательный.
– А Риксон у тебя бывал?
– Риксон должен знать.
– А я, значит, не тот, кто «должен знать»?
Он слегка дернул губой:
– В этом «должен знать» есть и темная сторона.
– Если ты мне покажешь, тебе придется меня убить, да? – догадалась я.
Он обнял меня двумя руками и поцеловал в лоб.
– Почти угадала. Когда у нас комендантский час?
– В десять. Завтра начинается летняя школа.
Да, школа. А еще мама с упорством, достойным лучшего применения, пытается вбить клин между мной и Патчем. Я могла бы с абсолютной уверенностью сказать, что комендантский час продлился бы до десяти тридцати, если бы я была с Ви, а не с Патчем. Я не могла винить маму в ее недоверии к Патчу – ведь одно время я и сама ему не доверяла, но было бы куда удобнее, если бы она время от времени ослабляла свою бдительность.
Например, сегодня. И потом, ведь со мной ничего не может случиться. Мой ангел-хранитель – вот он, в нескольких шагах от меня.
Патч посмотрел на часы.
– Что ж, тогда пора двигаться.
В 10.04 Патч развернулся перед нашим домом и припарковался у почтового ящика. Он выключил мотор и фары, и мы остались в темноте пригорода. Мы посидели так несколько минут, а потом он спросил:
– Ты чего такая тихая, Ангел?
Я мгновенно встрепенулась:
– Я тихая? Да нет. Просто задумалась.
Едва заметная улыбка изогнула губы Патча.
– Врушка. Что случилось?
– Тебя не проведешь, – с нажимом сказала я.
Его улыбка стала чуть заметнее.
– Да, меня не проведешь.
– Наткнулась на Марси Миллар у ларька с гамбургерами, – призналась я.
Вот тебе и спрятала свои проблемы внутри. Очевидно, что они все еще были на поверхности. С другой стороны, если я не могу поговорить об этом с Патчем, то с кем могу? Два месяца назад наши отношения складывались из бесконечных сумасшедших поцелуев в машинах, не в машинах, на трибунах, на кухонном столе. Они состояли из горячечных блуждающих рук, размазанного блеска для губ и растрепанных волос. Но теперь все стало гораздо глубже. Теперь я чувствовала с Патчем эмоциональную связь. Его дружба для меня значила больше, чем сотня обычных знакомств. Со смертью отца во мне образовалась огромная пустота, угрожавшая сожрать меня изнутри. Теперь, с появлением Патча, пустота никуда не девалась, но боль стала гораздо меньше. Мне больше не было смысла застревать в прошлом, тревожить старые раны, ведь у меня теперь было все, о чем я могла мечтать, прямо сейчас. И за это я должна сказать спасибо Патчу.
– Марси была очень тактична и деликатна: она не преминула мне напомнить, что мой отец умер.
– Хочешь, я с ней поговорю?
– Звучит прямо как в «Крестном отце»!
– С чего вообще между вами началась эта война?
– В том-то и дело, что я даже не знаю! Сначала дело было только в том, кому достанется последнее шоколадное молоко на обеде. Потом однажды в старших классах Марси пришла в школу и краской из баллончика написала «шлюха» на моем шкафчике. Она даже не пыталась этого скрыть. Вся школа видела!
– Она чокнулась просто так? Без причины?
– Ну да, – по крайней мере, мне эта причина неизвестна.
Он заложил мне прядь волос за ухо.
– И кто выигрывает эту войну?
– Марси. Но отрыв совсем небольшой!
Его улыбка стала шире.
– Задай ей жару, тигр.
– А еще знаешь что? Да как она могла назвать меня шлюхой! Я в школе даже не целовалась ни с кем. Марси стоило разукрасить собственный шкафчик!
– Похоже, кое-кто зациклился на этой проблеме, Ангел. – Его рука скользнула под мою майку на бретельках, его прикосновения будто посылали разряды электричества всему моему телу. – Бьюсь об заклад, я заставлю тебя забыть о Марси.
На втором этаже моего дома горел свет, но я не видела маминого лица, прижатого к какому-нибудь окну, поэтому решила, что у нас есть немного времени. Я отстегнула свой ремень безопасности и, перегнувшись через коробку передач, нашла губы Патча в темноте. Медленно поцеловала его, смакуя вкус морской соли на его коже. Он брился с утра, но сейчас его щетина слегка покалывала мою кожу. Его губы скользнули к моей шее, и я почувствовала прикосновение языка, заставившее мое сердце выскакивать из груди.
Он покрывал поцелуями мое обнаженное плечо, потом нежно спустил бретельку моего топика и быстро провел губами вниз по руке. Мне хотелось быть к нему как можно ближе, никуда и никогда не отпускать. Он был необходим мне прямо сейчас, и завтра, и послезавтра. Он был нужен мне как никто раньше.
Я переползла к нему на колени. Мои руки скользнули по его груди ему за спину и притянули его еще ближе. Он крепко обнял меня, и я растворилась в его объятиях.
Наслаждаясь моментом, я забралась ему под майку, думая лишь о том, как сильно люблю это ощущение, когда тепло его тела расходится по моим рукам. Когда мои пальцы пробегали по тому месту, где были шрамы от крыльев, где-то в глубине моего сознания вспыхнул яркий свет. Полная темнота, а в ней – луч, один-единственный луч света, прорезающий ее насквозь. Это было похоже на какое-то фантастическое космическое явление, которое находится за сотни тысяч километров от тебя. Я почувствовала, как мое сознание погружается в сознание Патча, во все тысячи хранившихся там личных воспоминаний… когда внезапно он взял мою руку и опустил ниже, подальше от места, где вновь росли его крылья. И все резко вернулось на круги своя.
– Хорошая попытка, – он легко коснулся моих губ своими.
Я прикусила его нижнюю губу.
– Если бы ты мог видеть мое прошлое, просто дотрагиваясь до моей спины, – тебе бы тоже было непросто удержаться от соблазна.
– Мне непросто удерживаться от соблазна и без этого дополнительного бонуса.
Я засмеялась, но быстро снова посерьезнела. Даже если очень постараться, я с трудом могла вспомнить, как жила без Патча. Вечером, ложась в кровать, я в деталях вспоминала его смех, его улыбку – правый уголок губ поднимается чуть выше… прикосновения его рук – теплых, мягких, которые так приятны коже. И только с очень большими усилиями я могла вспомнить события предыдущих шестнадцати лет моей жизни. Может, это потому, что эти воспоминания бледнели и казались такими незначительными в сравнении с Патчем. Или, может, потому, что там вообще нечего было вспоминать?
– Никогда не оставляй меня, – попросила я, скользя пальцами под ворот его рубашки и прижимаясь к нему еще теснее.