Серые глаза Егора замерцали, как у кота, увидевшего, как хозяйка ставит на стол тарелочку с маслом.
Толстяк, не сводя с Егора внимательного взгляда, облизнул губы кончиком языка.
– Ну так как? – спросил он.
– Вы должны понимать, что вашего родственника, скорее всего, уже нет в живых, – сказал Егор.
– О, я это понимаю, – кивнул толстяк. – Я реально оцениваю ситуацию. Но если он мертв – подтвердите это. Найдите его тело. Ну, или то, что от него осталось.
Коренев нахмурился. Энтузиазм и благодушный тон Лемоха вновь показались ему неуместными. Он прищурил серые, колючие глаза и сухо осведомился:
– Моя помощница сказала вам, сколько я беру за работу?
– Да, – кивнул толстяк. – И я с удовольствием удвою ваш гонорар.
– Плюс командировочные…
– Ваша секретарша сказала и об этом, – вновь кивнул толстяк.
– Плюс расходы на бензин…
– Это само собой. Господин Коренев, не беспокойтесь насчет денег. Помимо гонорара я заплачу премиальные. Но лишь в том случае, если работа увенчается успехом.
Коренев задумался.
– Ну же, соглашайтесь, – поторопил его Лемох. – Это отличное предложение.
Коренев пристально посмотрел ему в глаза и снова отвел взгляд. Дело по-прежнему казалось ему совершенно безнадежным, однако клиент платил щедро, и со стороны Егора было бы величайшей глупостью отказаться от таких денег.
Лемох поднял руку и взглянул на часы, впервые за время разговора начиная проявлять признаки нетерпения.
– Господин Коренев, – опять заговорил он, – я наслышан о вашей щепетильности. Вернее, о полном ее отсутствии. У вас репутация человека, который готов отрезать себе ногу, если кто-то предложит за нее хорошие деньги.
Егор прищурился.
– Вижу, вы не церемонитесь, – заметил он. Затем вмял окурок в пепельницу, снова взглянул на посетителя и улыбнулся улыбкой, больше похожей на волчий оскал. – Я возьмусь за это дело, – сказал он. – Сейчас мы подпишем договор, и вы заплатите мне аванс. А завтра утром… – Он вставил в рот новую сигарету и щелкнул зажигалкой. – Завтра утром я отправлюсь в ваш чертов отель.
2
Анна Умнова откинула со лба каштановую челку и взглянула на себя в зеркало. Для своих тридцати двух она выглядела довольно неплохо. По крайней мере, намного лучше, чем полгода назад.
Анна чуть прищурила глаза и усмехнулась. Она заплатила слишком большую цену за право усмехаться, глядя в глаза собственному отражению.
Отсутствие косметики совсем не портило ее худощавое лицо. Золотисто-карие глаза смотрели на мир спокойно и насмешливо, и лишь изредка в них вспыхивали дьявольские искорки – все, что осталось от бушевавшего когда-то огня. Того, который едва не довел ее до сумасшествия.
– Аня, – снова забормотал из телефонной трубки голос матери. – Ты уверена, что хорошо себя чувствуешь?
– Да, мам. Я совершенно здорова.
– Это несерьезно, – с упреком проговорила мать.
– Ну, почти, – неохотно поправилась Анна. – Мам, честное слово, мне уже намного лучше.
– Но ты должна была провести в клинике еще две недели!
Анна раздраженно наморщила нос, как делала всегда, когда вынуждена была выслушивать наставления.
– Я пошла на поправку быстрее, чем они рассчитывали, – сказала она, стараясь держать себя в руках. – Ты должна радоваться, мам.
– Я радуюсь. Но, Анечка, ты же знаешь, речь идет не только о тебе, но и о твоем сыне.
По лицу Анны пробежала тень.
– Зачем ты мне об этом говоришь? – сухо произнесла она. – Ты думаешь, я о нем не думаю? За последние полгода не было и минуты, чтобы я не думала о Ваньке! Ведь он наверняка спрашивал обо мне? Что ты ему сказала?
– Аня, не веди себя как обиженный ребенок.
– А ты не говори со мной в таком тоне! Я здорова, понятно? Вместо кофе – зеленый чай, вместо таблеток – витамины! Это твоя формула, и я следую ей уже три недели!
Анна прервала свой яростный монолог, удивленно взглянула на свое отражение в зеркале и с усилием потерла пальцами лоб.
– Черт, – пробормотала она. – Прости, я что-то…
– Теперь ты понимаешь, о чем я говорю? – холодно поинтересовалась мать. И отчеканила: – Тебе рано встречаться с сыном. Если у тебя снова случится срыв, он…
– Мам, я вылечилась. Хочешь – приезжай и обыщи мою квартиру. Ты не найдешь ни одной таблетки. Я даже валиум не пью. Сплю по ночам как младенец.
– Этого мало.
– Мало? – вскинула брови Анна.
Мать вздохнула.
– После того, что ты сделала…
– Мама, не надо. – Анна взяла себя в руки. – Я не единственный человек в мире, пытавшийся покончить с собой.
– Аня, выслушай меня спокойно. Я узнавала у врачей. Они говорят, что тебе нужно отдохнуть пару недель в хорошем пансионате. Пройти курс радонотерапии. Ты должна окончательно встать на ноги, понимаешь? Я нашла в журнале рекламу одного отеля. Если хочешь, я пришлю тебе факс.
– Мам, я не…
– Милая, сделай так, как я говорю.
– Но я не хочу никуда ехать!
– Речь идет не только о тебе. Сама знаешь, что опекунский совет прислушивается к моему мнению. А я не могу отдать тебе внука, пока не уверена, что ты в полном порядке.
Анна крепко стиснула трубку.
– Это похоже на шантаж, – сказала она.
– Глупости. Я просто хочу, чтобы ты хорошенько отдохнула. Последняя книга высосала из тебя все соки. – Мать замолчала, ожидая, что Анна что-то скажет, но та не проронила ни слова. – Аня, – снова заговорила мать, – это очень хороший отель. На самом берегу моря. Радоновые ванны, морской воздух… Тебе понравится. Отдохни, развейся. Ты прошла через ад и должна понимать это.
По лицу Анны пробежала тень. Она стиснула в пальцах телефонную трубку и глухо проговорила:
– Мам, если я поеду в этот чертов отель, ты дашь мне встретиться с Ванькой?
– Конечно. Сразу же, как только ты вернешься.
Анна вытерла ладонью выступившие на глазах слезы.
– Хорошо, я поеду.
– Умница! Анюта, я бы не хотела, чтобы ты…
– Дай мне поговорить с сыном.
Повисла пауза.
– Не думаю, что это хорошая иде…
– Дай мне поговорить с сыном, – повторила Анна.
– Хорошо, – выдохнула мать после паузы. – Ваня! Ваня, иди поговори с мамой!
Услышав голос сына, Анна почувствовала, что задыхается от волнения.
– Мама, привет! Я по тебе соскучился!
– Я тоже! Я…
– Когда ты к нам приедешь?
– Недели через две.
– Мама, но это так долго!
Анна стиснула телефонную трубку.
– Ничего не поделаешь. Обещай, что будешь вести себя хорошо и слушаться бабушку.
– Обещаю!
– Ну, все, хватит, – услышала Анна суровый голос матери. – Попрощайся с мамой!
– Мама, пока! Приезжай скорее, ладно?
– Ладно. Ваня, я…
Связь оборвалась, послышались короткие гудки. Анна еще с полминуты держала трубку возле уха, словно оцепенела, затем брякнула на рычаг и уставилась в окно невидящим взглядом. В душе снова поднималась та самая пустота, которая полтора месяца назад едва не поглотила ее.
Рядом что-то щелкнуло и тихо зажужжало. Анна взглянула на телефонный аппарат. Из щели факса медленно выполз листок бумаги. Анна взяла его и растерянно взглянула на картинку. На листке был изображен трехэтажный особнячок, стоящий на берегу моря. Чуть левее особняка начинался лес. Надпись под картинкой гласила:
ХОТИТЕ ПОПАСТЬ В РАЙ?
ПРИЕЗЖАЙТЕ В ОТЕЛЬ «МЕДУЗА»!
Разглядывая рисунок, Анна подумала, что в приглашении, несмотря на весь его бравурный тон, есть что-то зловещее. Впрочем, все это глупости. В конце концов, две недели у моря – лучше, чем полгода на больничной койке.
Анна протянула руку к телефону.
– Отель «Медуза»! – отозвался бодрый женский голос.
– Добрый день. – Анна снова посмотрела в окно. За окном начинался дождь. Оконное стекло уже было покрыто маленькими каплями, и число этих капель быстро росло. – Я хочу забронировать номер. Это возможно?
– Конечно! Будьте добры, назовите ваши имя и фамилию…
3
В реальности отель оказался больше, чем можно было судить по картинке на рекламном проспекте. Белое трехэтажное здание стояло на небольшом возвышении. Казалось, что оно парит над морем.
Выстроен отель был в классическом стиле и своими строгими формами напомнил Анне великолепный Ливадийский дворец, принадлежавший когда-то российской императорской семье. Конечно же, тут все было куда скромнее.
Почти от самых дверей начинался парк, который, судя по густоте, раньше являлся частью леса. Сейчас он был отделен от него высокой железной оградой. Настоящим украшением служили кипарисы, огромными темными стрелами нацеленные в облачное сентябрьское небо.
Анна сидела за небольшим круглым столиком на террасе кафе. Уходя в глубь здания, оно превращалось в роскошный ресторан – стоило лишь отодвинуть темные портьеры.
– Что-нибудь еще? – вежливо поинтересовался официант, склонившись к Анне.
Анна глянула в его водянистые глаза и усмехнулась.
– Вам не повезло, – сказала она весело. – Единственный посетитель, и тот сидит на диете.
– Я переживу, – ответил официант и, кивнув, удалился.
Анна взяла губами длинную тонкую сигарету, прикурила от пластиковой зажигалки и посмотрела, как чайка спикировала к рябой поверхности моря. Затем подняла глаза и, чуть прищурившись, взглянула на далекий маяк.
Анна подала знак официанту, молодому человеку, чья безликость сделала бы честь профессиональному шпиону, умеющему растворяться в толпе. Когда он подошел, поинтересовалась:
– Скажите, а сколько километров до того маяка?
– Километра три, – ответил официант, даже не посмотрев в сторону маяка.
– Он работает?
Официант покачал головой:
– Нет. Это очень старый маяк. Его собирались снести еще двадцать лет назад. Но потом в стране начались сложные времена, и всем стало не до маяка.
– Значит, он заброшен?
– Совершенно.
– Нужно будет прогуляться и посмотреть на него поближе.
Официант с сомнением покачал головой:
– Чтобы добраться, вам понадобится лодка.
– Почему?
– Мать рассказывала, что здешний пейзаж сильно изменился за последние полвека. Раньше туда можно было дойти берегом пешком. Но потом часть скал обрушилась, перегородив берег. Кроме того, образовался лиман. В жару он сильно мелеет, но никогда не высыхает совсем.
– Жаль.
Официант улыбнулся.
– Поверьте, там не на что смотреть. Да это и небезопасно. Маяк обветшал, может рухнуть в любую минуту.
– Ясно, – Анна улыбнулась в ответ. – Спасибо за информацию.
– Не за что.
Когда официант отошел, она снова задумчиво взглянула на далекий маяк.
Несколько минут спустя к бармену, седому мужчине, меланхолично натирающему тряпочкой чистые стаканы, подошел высокий, грузный мужчина в дорогом костюме.
У него были иссиня-черные, как вороново крыло, волосы, тронутые на висках сединой. На вид ему – пятьдесят с небольшим. В зубах дымилась трубка – черная, по виду жутко дорогая, с широким серебряным ободком у мундштука.
Анна не сразу заметила, что на руках у мужчины бежевые полотняные перчатки… Вероятно, он чрезмерно теплолюбив.
Бармен беседовал с мужчиной с тем странным, полным достоинства и едва заметным заискиванием, с каким обычно уважающие себя подчиненные общаются с начальством.
Сам же человек с трубкой держался поистине с королевским достоинством.
Анна, которой порядком надоело глазеть на бухту, усыпанную с двух сторон черными камнями, подозвала официанта.
– Можно мне еще чашку кофе?
– Конечно.
Официант хотел уйти, но Анна вновь его окликнула. Когда он повернулся, спросила, кивнув подбородком в сторону бара:
– Простите, а кто этот человек с трубкой?
– Рувим Иосифович Грач, – ответил официант.
Анна усмехнулась.
– Если вы думаете, что это имя о чем-то мне говорит, то глубоко ошибаетесь.
Официант понял свою ошибку и вежливо пояснил:
– Рувим Иосифович – хозяин нашего отеля.
– Вот оно что.
Анна внимательнее всмотрелась в лицо человека с трубкой. Должно быть, он почувствовал на себе взгляд и, повернув голову, тоже посмотрел на нее. Затем легонько кивнул ей и снова повернулся к бармену.
Официант хотел отойти от столика, но Анна тронула его за рукав.
– Скажите, – вновь заговорила она, – а с ним можно побеседовать?
Официант покосился на хозяина и тихо ответил:
– Не думаю. Рувим Иосифович не очень любит беседовать с постояльцами. Он вообще не слишком общителен.
– Ясно, – кивнула Анна. – Учту.
Официант отошел, однако не прошло и минуты, как снова появился возле столика. На этот раз он пришел не с пустыми руками. Анна посмотрела, как он ставит на стол серебряное ведерко с торчащим из него горлышком бутылки, и удивленно спросила:
– Что это?
– «Вдова Клико», – с вежливой улыбкой объяснил официант. – Подарок от Рувима Иосифовича. Как первому посетителю.
– Очень мило! – Анна вновь взглянула на Грача. Он стоял к Анне спиной и продолжал спокойно беседовать с барменом.
«Мог бы и повернуться», – подумала Анна недовольно. Официант собрался было уйти, но Анна остановила его.
– Извините, но я не пью шампанского, – сказала она. – Знаете что – возьмите бутылку себе.
По лицу официанта пробежала тень.
– Боюсь, это невозможно, – произнес он.
Анна посмотрела на его напряженное лицо и засмеялась.
– Вижу, ваш босс держит вас в ежовых рукавицах. Хотите, я сама попрошу у него разрешения?
– Не думаю, что это хорошая идея, – нахмурившись, проговорил официант.
Но Анна уже поднималась из-за стола. Он открыл рот, чтобы что-то добавить, но не успел – Анна быстрым шагом подошла к барной стойке. Остановившись возле мужчины с трубкой, она громко его окликнула:
– Простите, что отрываю вас от беседы.
Хозяин отеля обернулся. Лощеное, породистое, слегка надменное лицо. Окинув Анну быстрым, проницательным взглядом, он вынул изо рта трубку и вежливо произнес:
– Да?..
Голос низкий и сочный, что-то среднее между баритоном и басом. Анна лучезарно ему улыбнулась.
– Меня зовут Анна Умнова. Я приехала полчаса назад.
Грач чуть прищурился.
– Я знаю, кто вы. Спасибо, что выбрали для отдыха наш отель.
И он снова повернулся к бармену. Анна опешила. Она ожидала чего угодно, но не такого изящного и вежливого «отлупа».
– Рувим Иосифович!
Хозяин отеля опять повернулся к Анне. От тяжелого, прямого взгляда пронзительных черных глаз Грача Анне стало слегка не по себе.
– Рувим Иосифович, я хотела поблагодарить вас за шампанское…
– Не стоит благодарности.
– Но дело в том, что я не пью шампанское.
– Вот как? – спокойно проговорил Грач и слегка прищурился. – Что же вы пьете?
– В данный момент ничего. Я бы хотела, чтобы эту бутылку передали персоналу. Надеюсь, вы не против?
Грач пожал плечами:
– Это ваша бутылка. Поступайте с ней как хотите. Приятного вам отдыха.
Грач сказал что-то бармену, затем зажал трубку зубами, повернулся и неторопливо зашагал к дверям отеля. Анна сердито посмотрела ему вслед. Она почему-то чувствовала себя обиженной.
Но, в сущности, какие претензии? Грач был вежлив и даже учтив. А то, что от всей этой учтивости обдавало холодком, так это правильно. Не будет же он общаться с незнакомой девушкой, как с родной сестрой.
К тому же еще неизвестно, как он обращается с сестрой. Может, кормит гусеницами и рисует у нее на лбу улыбающиеся мордочки.
Анна улыбнулась своим мыслям и вернулась к столику. Она вдруг подумала о бокале белого «Мартини» со льдом и оливкой, но тут же осадила себя. Нет-нет, нельзя. Никакой выпивки. Нужно продержаться хотя бы первый день, а там будет видно. Только кофе и сигареты.
4
Белая «Ауди-А6» плавно скользила по горной дороге. На заднем сиденье, отделенном от водителя стеклянной перегородкой, расположилась, откинув на спинку голову со стильно уложенными волосами, Татьяна Михайловна Быстрова. Повернувшись к дочери, она властно проговорила:
– Будь так добра, достань из бара бутылочку джина. Пожилая женщина хочет выпить.
– Да, мама, – сказала дочь Быстровой, пятнадцатилетняя рыжеволосая Настя.
– «Да, мама», – с усмешкой передразнила Татьяна Михайловна. – Ты должна была сказать: «Что ты, мама, ты вовсе не пожилая!»
Настя молча подала матери джин. Отхлебнув, Татьяна Михайловна вздохнула.
– Ох, милая, если бы ты только знала, как мне надоел этот предвыборный балаган. Фальшивые улыбки, коровники, школы, вонючие цеха и отвратительные угольные шахты… Наконец-то я могу побыть сама собой.