Пассажир протянул таксисту зеленую купюру и сказал голосом мягким и мелодичным:
– Держите, любезный.
Таксист глянул на купюру и буркнул:
– У меня нет сдачи.
– И не надо, – сказал брюнет с улыбкой. – Оставьте жене на цветы.
Купюра перекочевала в карман таксиста. Брюнет зыркнул глазами по сторонам, вновь наклонился к таксисту и тихо проговорил:
– Возможно, мне придется скоро выехать из отеля. Очень скоро и очень срочно. Сможете приехать за мной сразу, как только я позвоню? За срочность заплачу по двойному тарифу.
– Не вопрос, – заверил его водитель.
– Даже если мне придется уехать ночью?
– В любое время.
Брюнет прищурил черные глаза и поинтересовался:
– А жена возражать не станет?
– Я холостяк.
– Отлично. Это мне подходит. Вот вам в качестве аванса.
И он сунул в руку таксисту еще одну купюру.
Дождавшись, пока машина отъедет, красавец-брюнет поправил шляпу и, подхватив небольшую сумку, двинулся к отелю. Проходя через летнее кафе, он остановился возле столика, за которым сидела Настя, и, приподняв шляпу, проговорил:
– Милая девушка, я вижу, вы пьете «маргариту». Оцените и скажите – умеют ли ее здесь готовить?
– Мне нравится, – сказала Настя, с любопытством глядя на элегантного брюнета.
– Лучшей характеристики и не требуется. Вероятно, вам уже много раз говорили, что вы великолепно сложены. Никогда не думали о карьере танцовщицы?
– Нет, – ответила Настя удивленно. – А что, можете устроить?
Брюнет чуть прищурил черные, пронзительные глаза.
– Меня зовут Альберт. Альберт Алмазов.
– Настя, – представилась Настя.
– Очень приятно.
Алмазов сунул в рот черную сигарету. Он щелкнул пальцами, и откуда ни возьмись в руке у него появилась горящая зажигалка.
– Круто! – оценила Настя. – Вы что, фокусник?
Брюнет улыбнулся и покачал головой:
– Нет. Я продюсер. Продюсирую танцевальное шоу в Санкт-Петербурге. «Синее пламя» – слышали?
Настя мотнула головой:
– Нет.
– Сразу видно, что вы не из Санкт-Петербурга. Кстати, вы надолго сюда?
Настя пожала плечами:
– Не знаю. Пока матери не надоест.
– Значит, вы здесь с матерью. – Брюнет выпустил уголком рта бледно-голубую струйку дыма. – Надо полагать, она такая же красивая, как и вы?
Настя насмешливо прищурилась.
– Моя мама политик. А политики не бывают красивыми.
– Вот как? Какими же бывают политики?
– Солидными, властными, умными. В крайнем случае – обаятельными. Но красивыми им быть нельзя.
– Позвольте узнать – почему?
– Потому что красивого политика никто не воспримет всерьез.
Алмазов обдумал слова Насти и улыбнулся.
– В ваших словах большая доля истины, – сказал он. – Знаете, что по этому поводу сказал один японский мудрец? Он сказал: «Красивая женщина – это как коробок спичек. Относиться к нему серьезно – смешно, несерьезно – опасно».
Настя подумала, что бы это могло значить, но ничего не надумала.
– А вы сюда надолго? – спросила она.
Альберт пожал плечами:
– Еще не знаю. У меня в Питере много незаконченных дел. Но думаю, что пару дней отдохну. И гори все дела синим пламенем! – Алмазов улыбнулся, подхватил с пола сумку и весело подмигнул девушке. – Приятно было познакомиться, Настя. Еще увидимся.
11
Бросив сумку в номере, Альберт вышел прогуляться. Небо было затянуто белыми облаками, из-за которых желтым веером пробивались лучи солнца.
Порыв холодного ветра заставил Альберта поднять воротник пиджака. Прогуливаясь вдоль полосы прибоя, он глубоко задумался – было о чем. Весь последний год Альберт вел столь же раскованный, сколь и рискованный образ жизни. В начале прошлой осени ему крупно повезло в рулетку. Поставив три раза подряд на «зеро», он выиграл больше сорока тысяч долларов.
Сумма приличная, но Альберту ее хватило лишь на полгода. Первый месяц после выигрыша он помнил плохо. Воспоминания окутал густой алкогольный туман, из которого выныривали то смеющиеся физиономии приятелей, то голые тела многочисленных женщин, имен их Альберт не знал и счет им не вел.
Женщины в Питере, женщины в Праге, женщины в Париже… Сильно поиздержавшись, Альберт пытался исправить ситуацию игрой в карты. Но везение оставило его. После нескольких мелких проигрышей и таких же мелких выигрышей Альберт почувствовал страшную усталость. Стоя перед зеркалом в дешевом номере провинциального отеля, он сказал себе:
– Мужчина, вам уже не двадцать. И даже не тридцать. Скоро у вас поседеют волосы в таком месте, о котором неприлично упоминать в обществе. Пора прекратить беготню и взяться за ум.
В тот день Альберт решил, что больше не станет размениваться на мелочи, а будет ждать настоящего, крупного дела. Дела, которое раз и навсегда решит все его проблемы. И вскоре такое подвернулось.
Погруженный в свои мысли, Альберт не заметил, как небо потемнело. Набежавшие тучи принесли на побережье ранние сумерки. Прогуливаясь, Альберт отошел от отеля километра на два. Берег стал каменистым и почти неприступным. В сочетании с пасмурным небом и холодным ветром картина получалась довольно мрачная.
Альберт остановился и взглянул на море. Волнение усиливалось, и Альберт подумал, что скоро начнется шторм. В шторме не было ничего хорошего. В пасмурную погоду все постояльцы, вместо того чтобы валяться в шезлонгах на берегу моря или вдыхать в парке аромат тропических растений, будут торчать в отеле.
Альберт вздохнул и поежился от холодного ветра. Затем перевел взгляд на белую башню маяка. Альберту показалось, что он разглядел мелькнувшую человеческую фигурку на самой вершине. Впрочем, ерунда. Маяк старый, заброшенный, тот, кто рискнет забраться наверх, наверняка сломает себе шею.
Откуда-то издалека донесся собачий лай, и Альберт нахмурился. Он терпеть не мог собак. Должно быть, лай шел из какого-нибудь поселка. Иногда ветер способен переносить резкие звуки на очень большие расстояния.
Альберт оглянулся на отель и решил, что пора возвращаться. Погода портилась на глазах.
Прикурив от золотой зажигалки, Альберт снова посмотрел на темное море. У самой линии горизонта, там, где море и небо сливались, уже полыхали вспышки молний.
Глядя на далекие всполохи, Альберт подумал, что, пожалуй, в мире нет ничего страшнее, чем вид грозы, бушующей над морем. Ему вспомнились картины Айвазовского, где морские волны, как раскрытые пасти огромных чудовищ, вздымаются над утлыми суденышками, готовясь поглотить их.
Альберт затянулся сигаретой и опять поежился. Становилось все холоднее. Он уже хотел отвести взгляд от горизонта, как вдруг внимание его привлекло нечто странное. Примерно в километре от берега Альберт заметил что-то вроде темных, подрагивающих столбцов.
Заинтересовавшись необычным зрелищем, Альберт прищурил темные глаза и пристально вгляделся в странные завихрения. Было их около десятка. И вдруг сердце Алберта замерло. Он понял, что это человеческие фигуры! Они шли прямо по воде, но самое страшное – стремительно приближались к берегу!
Альберт побледнел. Стало трудно дышать, а по спине стекла струйка холодного пота.
«Этого не может быть, – сказал себе Альберт. – Это просто смерчи». Альберт где-то читал, что над морем часто случаются смерчи, но видеть их своими глазами ему не доводилось.
Решив, что странные очертания всего лишь игра воображения, Альберт закрыл глаза, медленно досчитал до пяти и снова их открыл. Человеческие фигуры никуда не исчезли. Теперь они были у самого берега. Почти не сознавая, что делает, Альберт повернулся и побежал. Его охватил страх, такой всепоглощающий, какого он никогда не испытывал. Сердце бешено колотилось. На бегу он пытался припомнить, выходят ли смерчи из моря на берег?.. Вроде бы нет. Что-то мешает им это сделать. Но что? Перепады давления? Или какие-нибудь «нисходящие потоки воздуха»?.. Альберт ничего не понимал в физике. Но что будет, если ОНИ ВЫЙДУТ?
Пробежав метров двадцать, Альберт оглянулся. Брови взлетели вверх от изумления, а в цыганских глазах мелькнул ужас. Черные фигуры вышли из воды и теперь, дрожа и корчась, словно в судорогах, с угрожающим гулом неслись по пляжу.
Альберт снова побежал. Гул за спиной становился все громче. Альберт бежал изо всех сил, в надежде увидеть кого-нибудь из постояльцев и позвать на помощь. Однако берег был пуст. Сигарета выпала у Альберта изо рта. С непривычки он стал задыхаться.
Пробежав еще несколько метров, Альберт споткнулся о круглый голыш и упал. Он заткнул руками уши и вжался животом и грудью в камни. Гул стал затихать и отдаляться. Но лишь спустя минуту Альберт решился приподнять голову и оглядеться.
От смерчей (а теперь уже Альберт не сомневался, что это обыкновенные смерчи, по странному стечению обстоятельств принявшие облик человеческих фигур) не осталось и следа. По всей вероятности, они пронеслись мимо и, добежав до края бухты, снова ушли в море.
– Альберт? – услышал он девичий голос.
Альберт взглянул вверх и увидел перед собою Настю.
– Вы чего тут? – удивленно спросила она.
– А?
– Что вы тут лежите?
Альберт поднялся на ноги, надел на голову упавшую шляпу и отряхнул костюм.
– Ты их видела? – спросил он.
– Кого?
«Смерчи», – хотел сказать Альберт, но вовремя остановился. Что, если смерчи видел он один? Пожалуй, эта девочка может поднять его на смех. Альберт совершенно не выносил, когда над ним смеялись.
– Я заметил тут редких птиц, – сказал он, импровизируя.
Настя вздохнула:
– Я ничего не понимаю в птицах.
– Зря. – Альберт осмотрелся. – Не скажу, что птицы – совершенные создания, но одно знаю наверняка: они гораздо симпатичнее большинства людей.
– Может быть. – Настя с любопытством вгляделась в смуглое лицо продюсера и вдруг спросила: – Альберт, а вы цыган?
– Почему ты так решила?
– У нас в классе учился мальчик по фамилии Алмазов. Он был цыган.
Альберт улыбнулся, сверкнув безукоризненно белой полоской зубов.
– Видишь ли, в моем происхождении есть много таинственного. А тайна потому и тайна, что не станешь раскрывать ее каждому встречному-поперечному. Но если мы с тобой подружимся… – Альберт вынул из кармана портсигар. – Хочешь сигариллу?
– А что это? – заинтересовалась Настя.
Альберт достал из портсигара две черные сигареты, одну протянул Насте, а вторую вставил в рот.
– Сигарилла – это маленькая сигара, – объяснил он.
Настя взяла сигариллу и повертела ее в руках.
– Красивая, – сказала она.
Альберт усмехнулся и чуть прищурил черные глаза:
– Попробуй.
– А вы маме не расскажете?
Альберт покачал головой:
– Нет. Давай так: я никому не скажу, что ты курила, а ты – о том, что видела меня ползающим на брюхе по пляжу. Идет?
Настя улыбнулась и кивнула:
– Идет.
– Ты отличная девушка! – сказал Альберт и чиркнул зажигалкой.
Настя прикурила от дрожащего на ветру язычка пламени, втянула в себя дым и закашлялась. На глазах у нее выступили слезы.
– Крепкие!
– А ты не затягивайся, – посоветовал Альберт. – Наслаждайся вкусом и ароматом.
– Хорошо. – Настя набрала дым в рот и снова закашлялась. – Не получается.
– Ничего, натренируешься. Держи! – Альберт протянул ей еще две черные сигареты и улыбнулся. – Выкуришь, когда будет возможность.
– Ох, ты! Здорово! – Настя спрятала сигареты в карман джинсовой курточки. – Спасибо!
– Не за что. Прогуляемся?
– Давайте.
Манеры Альберта были столь ненавязчивыми, голос столь мягким, а улыбка столь обворожительной, что уже через пять минут Настя раскрывала перед ним душу.
– Она сказала, что собирается воевать с богатыми, понимаете? И что для этого идет во власть!
– Возможно, так и есть, – заметил Альберт.
Настя фыркнула:
– Вранье! Как она собирается воевать с богатыми, если у нее самой на пальце кольцо с бриллиантом в четыре карата?
Альберт выпустил облачко бледно-голубого дыма.
– Четыре карата – это много, – согласился он. – Но даже если она продаст кольцо, вырученных денег все равно не хватит, чтобы накормить всех городских бродяг.
– Как раз хватит! – возразила Настя. – Это старинное кольцо. Один мамин приятель предлагал ей за него новенькую спортивную машину.
– Вот как? – Альберт поежился. – Становится холодно. Знаешь что, ты иди в отель, а я еще немного поброжу.
– Зачем?
– Во время прогулок мне в голову приходят дельные мысли.
Настя улыбнулась:
– Даже если вам на голову сыплется град?
– Тем более когда сыплется град, – тоже улыбнулся Альберт.
Они остановились возле мыса.
– Мы еще увидимся? – спросила Настя.
– Конечно.
Настя улыбнулась, махнула ему ладошкой и зашагала к отелю. Альберт посмотрел ей вслед, затем перевел задумчивый взгляд на море. В голове у него вертелись две мысли. Первая была связана со странными смерчами, вторая – со старинным кольцом, о котором рассказала ему девочка.
Вторая мысль была приятнее и перспективнее, поэтому он остановился на ней.
Глава 2
Странности
1
В висках стучало, затылок ломило, к горлу подкатывала легкая тошнота. Опять эта чертова мигрень. Теперь до самого вечера покоя не будет.
Татьяна Михайловна Быстрова взяла со столика глиняную бутылку с испанским джином, плеснула в стакан и залпом выпила. Затем посмотрела на часы, чтобы определить, сколько же она проспала. Полчаса. Всего-то.
Скрипнула входная дверь, и секунду спустя в комнату вошла Настя.
– Где ты была? – хрипло спросила ее Татьяна Михайловна.
– Ты сама знаешь. Наверняка подглядывала за мной из окна.
«Боже, и когда эта маленькая стерва перестанет мне хамить?» – с тоской подумала Татьяна Михайловна. А вслух сказала:
– Что это за парень торчал у твоего стола?
– Новый постоялец.
Настя рухнула в кресло, сбросила туфельки и положила ноги на журнальный столик. Быстрова взяла стакан и поднесла его к губам. Натолкнувшись на пристальный взгляд дочери, нахмурилась и поставила стакан обратно на столик.
– Мне он не понравился, – сказала Татьяна Михайловна. – Мне не нравится, что ты болтаешь с незнакомыми мужчинами.
– Он не незнакомый. Его зовут Альберт. Он тебе понравится, когда ты с ним познакомишься.
Быстрова фыркнула.
– С чего это я буду с ним знакомиться?
– Он красив и молод. К тому же жгучий брюнет. А ты всегда неровно дышала к жгучим брюнетам.
Татьяна Михайловна взяла стакан и посмотрела поверх него на дочь.
– Почему бы тебе не заткнуться, милая? – проговорила она.
Настя пожала плечами:
– Да пожалуйста. Ты сама устроила допрос.
Татьяна Михайловна допила джин и поставила стакан на столик. Потом она откинулась на спинку дивана и простонала:
– Боже… Эти головные боли меня когда-нибудь доконают. Настя, будь добра, принеси из ванной аспирин.
Настя вздохнула и поднялась с кресла.
– Вечно ты меня гоняешь, – пробурчала она, шлепая босыми ступнями по паркетному полу.
В ванной Настя сполоснула лицо, посмотрела на свое отражение в зеркале и процедила сквозь зубы:
– Ненавижу ее.
Настя оглянулась на дверь и достала из кармана крошечный стеклянный флакончик с белым порошком… Когда дело было сделано, девочка запрокинула голову и блаженно прикрыла глаза.
«Она ведет себя отвратительно, – проговорил недовольный голос у нее в голове. – Тебе должно быть за нее стыдно».
Настя нахмурилась.
«Но она моя мать».
«Тем более. Ты должна помочь ей. Если не ты – никто не поможет».
«А если она НЕ ВЫЖИВЕТ? Если она УМРЕТ?»
«Пока будешь колебаться, время уйдет. И тогда ты точно потеряешь ее навсегда».
– Настя! – окликнула мать из гостиной.
Настя вздрогнула.
– Нельзя ли побыстрее?
– Да, мама!
Настя достала из кармана джинсов комочек из свернутой в несколько раз салфетки и развернула его. Три белые таблетки. Совершенно безобидные с виду. Выглядят как заурядный аспирин.
«Настюха, никогда не принимай больше половины таблетки за раз. Снесет крышу напрочь – на место уже не встанет».
Как же они называются? Какой-то тринитрогидрострихнин… Или еще чего похуже. Хотя Глеб, знакомый студент с химфака МГУ, называет их просто и красиво – «таблетки радости».