Да он нанялся, что ли, калечить Зойку Семенову?! Вывихнутый палец, отбитая пятая точка…
Сначала Зойка подумала именно об этом. А потом – она со вчерашнего дня немножко подзарядилась оптимизмом у мамы и у рыжего хирурга – поразмыслила и решила, что ей, пожалуй, повезло. Могло быть и хуже. С Константинова вполне сталось бы бросить около ее двери какую-нибудь пакость вроде банановой кожуры. А он всего-навсего потерял медальон необыкновенной красоты.
Компенсировал причиненную неприятность.
Замечательная компенсация, подумала Зойка. Интересно, эти камни настоящие? Блестят-то они даже лучше настоящих. Девчонки обзавидуются. А вдруг Костя Константинов пойдет в новом учебном году в Зойкину школу? Значит, рано или поздно или увидит у нее свой медальон, или кто-нибудь проболтается о нем.
Нет, ну неужели даже похвастаться такой красотой перед людьми нельзя?!
Зойка снова и снова рассматривала находку. Все бриллианты – ну, может, и не бриллианты, но ей нравилось это слово! – горели сплошным белым огнем, а посредине отливали красным, складываясь в какой-то странный узор. Буквы – не буквы, цифры – не цифры… Вроде 8, потом буква Е, потом какой-то крючок.
Нет, не поймешь ничего! Зойка снова и снова рассматривала медальон, вертела его так и этак. И вдруг он открылся – сам собой. Внутри что-то лежало, какая-то тщательно сложенная бумажка.
Интересно, что хранил в бывшем своем медальоне Костя Константинов? Записку от своей девчонки?
Зойку прямо-таки трясло от любопытства, пока она разворачивала бумажку. Вернее, две бумажки, которые были свернуты туго-натуго, как будто из них хотели сделать пульки для рогаток. Две бумажки – каждая размером в четвертушку тетрадной страницы.
Ну и зря трясло. Это оказалась полная ерундятина!
На первой бумажке был какой-то дурацкий рисунок. Такие получаются, когда два человека рисуют одну картинку, не зная, что изобразил каждый. Например, первый нарисовал птичью голову и прикрыл картинку, второй – собачье туловище, первый – человеческие бедра, второй – львиные лапы, первый – лошадиные копыта… Иногда получается здорово смешно.
Правда, рисунок, который носил в своем медальоне Константинов, был не смешной, а довольно противный. Кошачья голова с ужасно глупым выражением (у кошки были длиннющие ресницы и лихо закрученные усы) сидела на длинной человеческой шее. Прямо из шеи росли плоские, похожие на лягушиные ласты лапы. Бедра были широченные, как у Толстой Насти, но сужались к четырем кривым лошадиным ногам. А вместо копыт из них тянулись многочисленные тоненькие щупальца, будто бахрома у медузы, только гораздо длинней. Пониже был нарисован череп со скрещенными костями.
Ага, ну просто смертельная красотища!
– Жуть, – пробормотала Зойка. – Значит, у тебя такая девчонка, Константинов? Крутяк… Скажи мне, кто твоя любовь, и я скажу тебе, кто ты!
Потом она развернула второй листок. И презрительно фыркнула…
Есть такая всем известная игра – в чепуху. Два человека пишут на одной бумажке в столбик разные слова, причем ни один из них не знает, что написано раньше, потому что бумажку сворачивают. Отвечают тупо на вопросы: кто или что, что делает, как, чем, каким образом, где. Да какие угодно могут быть вопросы! И ответы тоже. Например, ты пишешь – дом. А кто-то другой – играет в теннис. Ты – пиная сапогом. Кто-то – кровать. Ты – весело. И получается: дом играет в теннис, пиная сапогом кровать весело.
Почти всегда выходит смешно. Правда, недавно, когда на уроке французского закрепляли пройденный материал, вышло не сильно смешно! Мадам Жужу велела всем играть в чепуху по-французски. Один пишет подлежащее, другой – сказуемое, первый – обстоятельство, второй – дополнение… У Зойки и ее соседа по парте Валерки Черкизова получилось так:
Это значит:
Класс просто полег, когда Зойка и Валерка это вслух прочитали: ведь фамилия Мадам Жужу – Воробьева! Конечно, она ужасно разозлилась, заорала:
– Quelle betise! Какая глупость! – и отправилась жаловаться директрисе.
Но как-то все обошлось, никого не наказали. В конце концов, Мадам Жужу сама придумала игру. К тому же это был последний урок перед каникулами, и, наверное, директриса решила ни себе, ни людям жизнь не осложнять.
Ладно, про льва, получающего двойку в воробьином гнезде, – это глупость. Но на бумажках Кости Константинова обнаружилась совсем уж глупейшая глупость:
Волк
Ест
Руками
Шалаш
Икая
Ничто
Абракадабра
Яблоко
Радуется
Охая
Стул
Тряся
Искоса
Ну и чушь! Волк ест руками шалаш, икая! Правда что абракадабра!
Зойка даже головой покачала. Костя Константинов – это просто что-то… Даже не смог ничего путевого спрятать в свой роскошный медальон!
Зойка решила исправить эту вопиющую несправедливость судьбы. Для начала она выбросила все дурацкие константиновские бумажки в мусоропровод, а потом стала придумывать, что именно положит в медальон вместо них.
Вообще здорово было бы поместить туда фотку черноглазого Игоря Владимировича Кудымова, учителя физкультуры, в которого Зойка безумно влюблена. В него вообще все безумно влюблены: все девчонки, что из старших классов, что из средних, что малышня, и все учительницы, и даже, очень может быть, директриса школы!
Да, Игорь Владимирович по прозвищу Обожаемый Игорек – самая подходящая кандидатура. Бриллиантовый медальон сияет почти так же, как его глаза. Но ведь кто-нибудь из девчонок обязательно захочет посмотреть, что держит Зойка в такой красоте. Ох и ржака будет, когда обнаружится портрет Обожаемого Игорька!..
Скажут: «Ишь ты, у Семеновой любовь-морковь! Одуреть можно!»
А она им ответит: «Значит, вы теперь дурами стали?»
Неплохо! Только надо это сказать с тем же выражением, с каким говорил Костя Константинов: серьезно и задумчиво.
И стоило Зойке об этом вспомнить, как ей вдруг стало как-то не по себе… Как-то тоскливо стало!
Почему? Она не успела понять: позвонила мама, напомнила, чтобы не забыла сдать книжки в школьную библиотеку, а то опять будут ей на работу звонить и жаловаться на Зойку, как на зимних каникулах; еще велела сходить в магазин (список что купить и деньги на холодильнике), а потом сообщила, что Зойке обязательно придется съездить к бабушке и привезти от нее малосольных огурцов, потому что у нее самые вкусные огурцы в мире, на базаре и в магазине таких не купишь, да и не напокупаешься там, на базаре-то и в магазине!
В общем, день прошел в суете, как будто и не каникулы у Зойки, как будто каждый день не создан для того, чтобы как следует отдыхать и наслаждаться жизнью! У нее не то что отдыха – даже передышки не было, о наслаждении и речи не шло, и, наверное, из-за этого настроение с каждой минутой все больше портилось, так что к вечеру она была совсем никакая – плюхнулась перед компьютером, вышла в Интернет и начала плавать со ссылки на ссылку. Это ее всегда успокаивало, но почему-то сегодня не сработало.
Зойка сама не понимала, почему так охота поплакать. Еле сдержалась, когда мама пришла поцеловать ее на ночь. Ну еле-еле!
Только стала засыпать, как зазвонил мобильник. Сдуру Зойка нажала на кнопку ответа, даже не посмотрев, чей там номер определился. Ну и нарвалась, конечно!
Юлечка в своем репертуаре! Зойке очень захотелось послать ее далеко-далеко, скажем на забор, но почему-то вдруг жалко стало подружку, которая, похоже, совсем одурела, а потому она терпеливо выслушала и жуткую колыбельную, и загробное завывание:
– До-о-оброй но-о-о-очи!
Вежливо ответила:
– Тебе того же.
И выключила телефон.
Вечно Юлька со своими абсолютно нестрашными страшилками! На самом деле, есть одна старая сказка, которая Зойку пугает до онемения и охлаждения конечностей… Если бы Юлечка о Зойкиных страхах знала, она бы каждый вечер донимала подружку именно этой сказкой. Но Зойка не так глупа, чтобы проболтаться. Главное, не думать о страшном! И почаще напоминать себе, что бояться стыдно.
Ну вот, стоило только об этой сказке подумать, как кто-то начал щекотать между лопатками прохладной мягкой лапой. Зойка повернулась на спину, чтобы лапа до нее не достала, согрелась и, шепча, как молитву на сон грядущий: «Бояться стыдно!», наконец-то уснула.
Сначала Зойке снилось, будто ей кто-то нужный и важный звонит, а у нее телефон выключен, звонка она не слышит, – и от этого все тоскливей и тоскливей становилось на душе.
Потом сон изменился. Зойка была в темной комнате и на ощупь искала выключатель. Кое-как нашарила на стене кнопочку, нажала – но свет не загорелся, зато кнопочка вдруг стала краснеть, словно наливалась кровью.
Зойка посмотрела – да ведь это была ее кровь! Она видела, как кровь переливается в кнопку и растекается по стене!
«Что за глупости! – сердито подумала Зойка. – Выключатель-вампир! Так не бывает! Глупости!»
Она проснулась, еще шевеля губами, словно говорила это вслух.
Поворочалась, поудивлялась, что это за ерунда в голову лезет, и снова заснула.
И снова ей снилась темная комната, и снова Зойка искала выключатель, наконец нашла, нажала на кнопку… и почувствовала, что из кнопки лезут какие-то отростки! Лезут, подползают к Зойке, вцепляются в нее, врастают в ее руки, в ее тело, пробираются по внутренностям, подкатывают к горлу…
«Меня сейчас вырвет, кажется! – подумала с отвращением Зойка. – Прямо в постель! Фу!»
И проснулась от того, что громко сказала: «Фу!»
Ладно, еще терпимо, когда страшные сны снятся, – но чтобы такие омерзительные… Да еще тоска не отступает – как вечером пристала, так и донимает.
С чего, ну с чего?!
Поворочавшись, Зойка устроилась подобней и только начала засыпать, как подскочила от шума и лязганья, которое доносилось из-под окна. Вообще такие звуки обыкновенно раздаются в шесть-семь утра, когда приезжает мусорка и начинает контейнер мусоропровода менять.
Но за окном стояла глухая ночь.
«Наверное, бомжи в ящике шарят», – подумала Зойка и вдруг, сама не зная почему, вспомнила, как выкинула в мусоропровод бумажки, которые нашла в медальоне Кости Константинова.
Только тут до нее дошло, откуда эти кошмары и с чего вдруг тоска ее донимает.
Это не простая тоска – это совесть! Ее совесть мучает, вот что.
Зойке стало жутко стыдно, ну просто до слез, что она подобрала чужую вещь, да еще такую дорогую и красивую, как этот сверкающий медальон, и присвоила ее без малейшего сомнения. То есть ей даже в голову не стукнуло, что надо медальон вернуть! А может, для Кости это вещь особенно дорогая. Может, это память об умершей маме!
Правда, в медальон всякая чухня вложена, но, может, это только для Зойки чухня, а для Кости – совсем наоборот. Может, это шутливые записки и рисунки его мамы. И тоже память о ней!
Ночь шла и шла своим путем, но Зойка спать не могла. Она плакала и совсем обессилела от слез, а совесть грызла так, что Зойка начала сомневаться, останется ли от нее к утру хоть что-то недогрызенное.
Уже вовсю светало, когда она наконец смогла заснуть. И тут опять навалились сны, да какие! Лучше бы таких вовек не видеть!
Приснилось, что она роется в мусорном контейнере, пытаясь найти Костины бумажки, а мусор от нее разбегается в разные стороны, чавкая и причмокивая.
Бредятина. Брр, гадость!
Потом в руках у Зойки оказалась метла, и она попыталась смести мусор в кучку, но он начал разбегаться еще быстрей. И вдруг среди этого мусора оказалась мама и уставилась на Зойку так, словно видела ее впервые. И Зойка таращилась на нее, потому что такой свою маму она и в самом деле никогда не видела.
Мама была в одной ночной рубашке, босая, но почему-то в рыжих меховых перчатках. Вроде бы из лисьего меха… Руки она держала поджатыми к груди – так делают дети, когда на праздничных утренниках изображают зайчиков и лисичек.
И вдруг до Зойки дошло, что руки она так держит не потому, что изображает лису, а потому, что иначе держать их не может – ведь это не руки, а лисьи лапы! Мамино лицо постепенно заострялось и становилось все более лисьим, звериным, злобным, чужим. А ноги у нее заканчивались коровьими копытами…
Зойка заорала как ненормальная – и проснулась.
Облегчение от того, что это оказался всего лишь сон, было таким огромным, что она несколько минут лежала неподвижно и усмиряла сердце, которое колотилось как ненормальное.
«Юлечка, ну Юлечка, – подумала Зойка с ненавистью, – да чтоб я еще хоть раз ответила на твой звонок! Надо утром посмотреть, есть ли в мобильнике такая опция – «запретный звонок». И если есть, легко догадаться, чей звонок будет самым запретным!»
Зойка попыталась расслабиться, злясь на себя за то, что ее так трясет из-за какого-то дурацкого сна.
«Бояться стыдно! – сурово сказала она себе. – Нельзя страхам поддаваться! А то станешь как Валентина Ивановна!»
Валентина Ивановна – это соседка с первого этажа. У нее всегда такой вид, словно ее только что навестил какой-нибудь бродячий мертвец и провыл что-то вроде: «Отдай мое сердце!» Валентина Ивановна вздрагивает от всякого шума, при встрече хватается за сердце: «Ох, как вы меня напугали!» И ей вечно невесть что мерещится: то какой-то там подвальник к ней в пол из подвала стучит, то какие-то привидения белые по квартире бегают, то кто-то рычит в стене…
Однажды она выскочила на площадку с ужасным криком:
– Полтегес! Полтегес!
Зойка с мамой как раз мимо шли и сразу поняли, что имелся в виду полтергейст. Ну, они, конечно, усмехнулись: опять у Валентины Ивановны что-то не так! – но тут она их прямо за руки схватила и потащила к себе на кухню.
– Смотрите, – кричит, – вот он, полтегес!
И они увидели, что по кухне прыгают кусочки какие-то стеклянные… Сами собой! Туда-сюда, туда-сюда… одни выше подскакивают, другие ниже. И об пол – стук-стук, стук-стук!
– Прыгают? – закричала Валентина Ивановна.
– Прыгают… – прошептала мама и тоже схватила Зойку за руку.
Испугалась!
А Зойка не испугалась. Потому что не могут кусочки стекла сами собой прыгать! Такого не бывает! И полтергейстов не бывает!
– Сидела я в комнате, телевизор смотрела, – дрожащим голосом рассказывала Валентина Ивановна. – Вдруг слышу – на кухне грохот. Прибегаю – а кусочки прыгают! И крышка от сковородки не пойми где! Унесли!
Зойка огляделась. На плите исходила паром открытая сковородка. Пахло тушеным мясом. Очень вкусно, между прочим, пахло, и Зойка невольно проглотила слюнки, потому что есть захотелось. И тут она увидела на полу какую-то странную круглую штуку. Металлический ободок.
И сразу все стало ясно!
– Крышку паром сбросило, – сказала Зойка спокойно. – Вон ободок валяется, видите? А под столом – ручка от крышки. Сама крышка разбилась на кусочки. Кусочки были раскаленные, сейчас они остывают, и эта энергия заставляет их двигаться. Остынут – и успокоятся. Это просто физика!
Мама облегченно засмеялась:
– Умница ты моя!
А Валентина Ивановна сказала:
– Тебе в ученые надо. В эти, которые все объясняют. Приходили ко мне такие… В пол к вам из подвала не подвальник стучит, а бомжи развлекаются, и не привидения это, а машины мимо проезжают, ну, свет фар и пробегает по стенкам, и не рычит кто-то у вас в стене, а просто в канализации воздушные пробки с водой сталкиваются… Все у них просто: физика и химия! Вот и тебе к ним надо!
Зойке показалось, что Валентина Ивановна на нее обиделась. Наверное, ей было жалко, что на кухне не «полтегес». Может, ей просто нравилось бояться – так же, как Юлечке Комаровой?
Можно спорить, что Юлечка, когда постареет, станет похожей на Валентину Ивановну. Таким людям никакая наука, никакой технический прогресс не помешают страхи себе выдумывать. Юлечке, например, будет казаться, что из компьютера вирусы выскакивают и по комнатам бегают. С нее станется!
Зойка представила, как за Юлечкой гоняется какой-нибудь троян или многовекторный червь, и засмеялась.