Все подобные примеры свидетельствуют об отсутствии системы решения такого рода проблем. Каждый раз используются персональные решения, ручное управление, кейсы и подкейсы, каждый раз все зависит от обстоятельств, каждый раз избирательно применяются политические правила. То ли люди, которые этим занимаются, некомпетентны, то ли им просто на все наплевать – что в глазах общества, по большому счету, одно и то же. А ведь речь идет о политическом руководстве России – таким образом, страдает и авторитет, и рейтинги, и отношение народа к высшим должностным лицам.
Кроме того, когда президент публично критикует подчиненных в Кремле, народ начинает подражать – раз ему можно, значит, можно и нам. При Медведеве началось активное заигрывание с «креативным классом» – как раз тогда появился этот термин, – причем, что характерно, именно эта прослойка обслуживала коррупцию в стране. Но, заигрывая с «креативным классом», Медведев не получил поддержки для себя, зато получил людей, не воспринимающих Путина и боящихся его возвращения.
Никогда нельзя приоткрывать дверку – это та ошибка, которую совершил один раз в России Михаил Горбачев. Когда заигрывают с либеральной интеллигенцией, каждый раз заигрываясь с гласностью и не контролируя процесс, получают неуправляемость. А ментальность россиян такова, что у нас неуправляемый процесс не бывает позитивным – он может быть только деструктивным.
В обществе есть понимание, что министры и губернаторы существуют только для выполнения президентской воли. Они государевы люди и обязаны делать то, что сказал президент, а не критиковать. Это политическая работа, за которую чиновники получают деньги. Если же министр не делает, губернатор возражает, а президент указывает им на их некомпетентность, и при этом не снимает с должности, то народ говорит: «Ну какие же это государевы люди – они свои интересы блюдут». Тогда зачем такой президент, который вопреки всему продолжает работать с людьми, которые с ним не согласны, да еще и не имеет права их снять? Значит, это фиктивный президент, который только греет место для другого.
Можно много говорить, что у Медведева были связаны руки. Но разве это аргумент, когда речь идет об успешности президента? В российской структуре власти президент – самый мощный политический игрок, выше него никого нет. Так уж написана наша Конституция. У Медведева был шанс – который так и остался нереализованным.
Сигналом, что второго шанса не представится, могли послужить два события. Об одном из них мы упоминали – это замена Владислава Суркова на Вячеслава Володина. Второе не так очевидно, но очень знаменательно. Помните фразу Медведева, что его слова «отливаются в граните»? Сказана она была в адрес Сергея Чемезова, руководителя корпорации «Ростех». Сказана публично, в страшном раздражении, предшествовали этому инциденту весьма любопытные аппаратные движения – Чемезов пропустил несколько встреч. А Чемезов – не самый последний человек в нашей стране, и по уровню влияния, и по близости к Путину. То есть Медведев, устроив эту прилюдную выволочку, притом в отношении человека, не находящегося в его непосредственном подчинении, по большому счету, позволил себе нарушение корпоративных этических норм, а заодно противопоставил себя ближайшему окружению Путина.
Дмитрий Анатольевич за время своего президентства ухитрился рассориться с целым рядом принципиально важных экспертов. Кроме злополучной беседы с Чемезовым можно вспомнить и инцидент с Алексеем Кудриным. Видимо, на каком-то этапе Медведева подвело чувство реальности, он почувствовал себя более сильным президентом, чем являлся, и покусился на традицию, установившуюся в российском истеблишменте, что было воспринято крайне негативно. Не было и не могло быть президента Медведева без поддержки Владимира Путина и его команды, поэтому нападки Медведева закономерно были расценены как предательство.
Очень показательным стало интервью Никиты Михалкова, когда его в лоб спросили, за кого бы он пошел голосовать – за Путина или за Медведева. Это было еще до объявления о перестановке в тандеме. Никита Сергеевич пытался ответить дипломатично, но его в конце концов дожали и он сказал: «Ну что за вопрос, конечно, за Путина». «А Медведев?» – спросили его. «А Медведев – замечательный фотограф». Это, конечно, было большим упрощением. Дмитрий Медведев совсем не прост и не наивен, как многие почему-то считают. Это весьма опытный политик, и сбрасывать его со счетов никому не стоит…
Политический перформанс
По прошествии времени вся кампания, предшествовавшая выборам в Государственную думу 2011 года и президентским выборам 2012 года, выглядит как набор более или менее удачных импровизаций, в значительной степени связанных с личными желаниями и сиюминутными интересами того или иного члена партии или высокопоставленного чиновника. Этот набор экспромтов наглядно продемонстрировал интеллектуальную слабость подавляющего большинства политических сил, участвовавших в выборах, их политическую, психологическую и ментальную неподготовленность.
Слабость оппозиции проявилась даже в призывах: «Да не за нас голосуйте, голосуйте за кого угодно, только не за них!» Со всех сторон раздавались сетования на то, что вся политическая поляна зачищена и закатана катком – при том что в действительности сложно найти хотя бы одного крупного именно политического лидера, который был бы брошен в тюрьму или выслан за границу (многие, правда, считают таковым Ходорковского, однако его персона все же в первую и главную очередь имеет отношение к экономике). Даже с достаточно по-хамски ведущей себя оппозицией власть обращалась более чем цивилизованно.
Что интересно – на фоне бурной активности общественной жизни, при явном запросе общества на новую политическую элиту, новые лица и новые аргументы, ничего подобного не возникло ни в официальной власти, ни в оппозиции. Не произошло этого и в обществе. При всем запросе на политическую активность новых людей, привлекающих внимание, можно было пересчитать по пальцам – это, скажем, Алексей Навальный или Евгения Чирикова.
Казалось бы, при таком ожидании перемен гражданское общество должно было вырастить из себя тысячи Навальных и десятки тысяч Чириковых, которые давили бы на власть на местах, решая свои узкие, локальные проблемы в масштабе широких политических задач. Но этого не произошло. Массовое желание модернизации и обновления привело к структуризации некоторых общественных интересов, но натолкнулось на отсутствие новых политических партий, которые могли бы эти движения оформить. Запрос на обновление остался нереализованным.
Неоднократно звучали и классические для России восклицания: «Неужели нельзя найти, неужели нельзя воспитать, а вот партия, а вот власть не дает…» Но это же абсурд! Попробуйте представить себе картину, как власть что-то дает Владимиру Ильичу Ленину, Джавахарлалу Неру или Махатме Ганди, ласкает их и гладит по голове. Или представьте революционную партию большевиков, идущую на поклон к Николаю II – пожаловаться ему, что один из его подчиненных ведет себя плохо и не дает партии развиваться и вмешиваться во внутренние дела страны. Не получается, правда? Все эти примеры призваны проиллюстрировать простую мысль: как система гражданское общество в России до сих пор не сложилось, и об этом мы еще поговорим позже.
Пожалуй, кульминацией странностей поведения перед выборами 2012 года стал инцидент в спорткомплексе «Олимпийский» после боя Федора Емельяненко и Джеффа Монсона, когда Путина, вышедшего на ринг, чтобы поздравить Емельяненко с победой, якобы освистали. Притом не столь важно, было на самом деле это освистывание или нет, – важна реакция, которая последовала за случившимся.
Оппозиция исступленно уверяла себя и всех вокруг, что свист был, и эта исступленность, как часто бывает у российской оппозиции, начала приобретать форму какого-то массового идолопоклонничества. В интернете началась буквально истерика – гипотетический свист расценивался чуть ли не как выстрел «Авроры». Пожалуй, еще со времен хрущевской «оттепели» свист и крик воспринимаются как нечто всеобъемлющее и всепобеждающее: кажется, что, если выбежать на площадь и громко крикнуть – страна от этого непременно изменится. Иными словами, разумная осознанная политическая борьба подменяется каким-то перформансом. Неожиданно оказалось, что в постмодернизм поверили не только некоторые кремлевские чиновники, но и вся оппозиция в целом, считающая, что эффектный жест способен разрушить систему.
То, что перформанс заменяет реальную политику, – вообще главный итог последних десятилетий российской общественной жизни. Если чего-то нет в телевизоре или если это что-то не получается сделать зрелищным, эффектным, драматическим, воздействующим на массы – значит, этого попросту нет в природе. Театрализованное представление заменяет нормальную рутинную политическую работу. Наверное, если бы герой сказок и былин Илья Муромец руководствовался в своих действиях таким принципом, он был бы уверен, что для сражения со Змеем-Горынычем достаточно показать ему голую задницу – тогда уж у чудовища точно не было бы другого выхода, кроме как моментально убежать в панике.
Здравый смысл, впрочем, подсказывает, что для борьбы с любым реальным противником перформанса явно недостаточно, как с одной, так и с другой стороны, – однако взаимное «показывание задниц» перед выборами приобрело какие-то титанические масштабы. Чего стоило одно из высказываний «Эха Москвы»: «Вчера Владимир Путин не появился на мероприятии в Петербурге, где все равно свистели». Хочется спросить: а где еще должен был не появиться Путин, где тоже свистели? Это как-то не пришло в голову корреспондентам. В стране все время где-то свистят, а Путин там не появляется. Можно подумать, что свист каким-то волшебным образом изгоняет неугодных политических лидеров.
Реакция власти тоже удивила. Если у оппозиции было страстное желание считать свист в «Олимпийском» исключительно знаком осуждения, то власть не менее страстно доказывала, что это исключительно знак одобрения. По большому счету, там вообще нечего было комментировать: какая разница, свистели зрители или не свистели? Ведь на самом деле ничего страшного в свисте нет. Любой политик должен знать, что его могут освистать. Западных политиков освистывают чуть ли не каждый день, и это абсолютно нормально.