В дверях показалась высокая фигура. Мужчина, окинув курсантов цепким взглядом, скользнул к пневмолифту. У Ника вдруг зачесалось между лопатками. Он попытался присмотреться к незнакомцу, но тот, сделав неуловимое движение, оказался у него за спиной. Когда Ник повернул голову, то увидел лишь закрывающиеся створки лифта. «Ого, лихо»! – Непроизвольно вырвалось у него.
– Спец! – с выдохом подтвердил его догадку Пауло.
– Ник, зайдите, не стойте истуканом! – Шеф, Глеб Иванович Шульгин, он же капитан космической базы «Тау Кита-1», названной так по ее стационарной дислокации в созвездии Тау Кита, приглашающе махнул ему рукой.
Кабинет Шульгина был просторным. По центру находился большой овальный матовый стол из неотражающего материала. Всю дальнюю стену занимал четырехмерный голо-экран. На нем переливались мириады огоньков, пробегали, вспыхивали и гасли пунктирные линии различных цветов и оттенков. Так сказать, Вселенная в миниатюре. Естественно, мало-мальски изученная ее часть. Серая дымка, окаймлявшая всю эту проекцию, как раз и означала неизученный Глубокий Космос.
– Сесть не предлагаю – цейтнот! – Шеф зачем-то постучал по левому запястью, хотя часы он отродясь не носил. – Задача – доставить груз на исследовательскую базу в сектор F-14056. Подробные инструкции и точные координаты получишь, как всегда, у Петра. Вопросы есть?
Вопрос-то у него был, и причем только один. Маленький такой, просто малюсенький, о котором и говорить-то, только людей серьезных смешить: «А помнит ли уважаемый Глеб Иванович, что буквально на днях, а если уж быть совсем точным, позавчера, он подписывал мне увольнительную?»
Ник уже совсем собрался с духом, чтобы напомнить начальнику эту маленькую деталь, но что-то его остановило. Шеф выглядел как-то иначе, не так, как всегда, а точнее, таким Ник его никогда не видел: жестким, собранным и встревоженным. «С другой стороны, у меня в запасе есть две недели, можно попробовать уложиться», – для себя решил Ник, а Шефу ответил:
– Никак нет! Разрешите идти?
– Иди, – Шеф устало махнул рукой. – Нет, постой! Ты же проходил обучение на «Берсеркере»?
– Сто часов летного времени.
– Вот и хорошо. «Валькирия» в управлении ничем не отличается, только двигатель принципиально другой. Все, давай, Петр тебя уже заждался!
Наверное, у Ника был слегка ошалевший вид, потому что ни Эмиль, ни Пауло, нетерпеливо топтавшиеся в приемной, не задали ему ни одного вопроса, а только молча проводили взглядом.
«Вот дела творятся! Честное слово, не понимаю! Хорошо, что не ляпнул про отпуск, а то бы в два счета отстранили от задания. А тут так подфартило, что голова кругом. Кому рассказать, не поверят. Летал на "Валькирии"! Нет, не так, выполнял особо важное задание! Ну ничего себе, тут не то что стажеры курьерской службы, тут уж и опытные звездолетчики с уважением и неприкрытым интересом начнут расспрашивать о тех или иных особенностях челнока. По возвращении обязательно ребятам голо-отчет скину! Особенно Полю, пусть обзавидуется. Хотя это, наверно, и запрещено. Тут эта секретность на каждом шагу, уже год как на службе, а все никак не могу привыкнуть. От кого секреты храним? Детские игры в альдебаранских шпионов напоминает. Но надо будет уточнить все же. И самое главное, – Ник чуть не пустился в пляс, – на таком корабле я и за пять дней туда-сюда обернусь. Как там Эмиль сказал? Это тебе не пешком ходить!»
– О, черт возьми, совсем ошалел от радости, надо же Умку с собой прихватить, она заодно весь полет и зафиксирует. А то знаю я этих злословов-остроумов, вроде Ленки Синицыной. «Никушенька, а ты случайно не перепутал "Валькирию" с маминым флайером? Да-да-да, с тем самым, который ты разбил об трехсотлетний дуб, гордость нашего директора школы. При этом наврав всем, что прошел специальные летные курсы по вождению с закрытыми глазами. А может, это был и вовсе тот самый пятидесяти тонный робот-погрузчик, на котором ты умудрился перевернуться практически на ровной дороге? Как сказал потом спасатель из группы чрезвычайного реагирования, до тебя этот фокус еще никому не удавался». Ха-ха-ха! Когда поток остроумия достигнет своего апогея, в этот момент я достаю Умку и вуаля!' Главное, не забыть заснять их лица в этот момент.
Пребывая в отличном расположении духа, Ник защелкнул на запястье Умку. Чуть помешкав, прикрыл ее рукавом летного комбинезона. «Чего доброго Овсянников заметит, опять начнет по Уставу гонять, не остановишь». Придирчиво осмотрел себя в зеркале. Комбинезон сидел как влитой. Оставшись собою довольным, Ник улыбнулся отражению. «Ну что, стар-ричок? – подмигнул он. – Последнее задание и домой?»
Не дожидаясь, пока дверь каюты с легким шипением за ним закроется, Ник чуть ли не вприпрыжку направился к лифтовой шахте. Всю дорогу до нижней палубы базы ему улыбались идущие навстречу люди и провождали его любопытными взглядами. «Я бы вам сейчас тройное сальто с места изобразил, но уже статус, простите, не позволяет», – ехидно подумал он и игриво подмигнул слишком уж серьезной девушке из отдела информатики.
Более нудного человека, чем Петр Овсянников, Ник в своей жизни не встречал. Ухудшало положение то, что именно он был руководителем курьерской службы и главным начальником стажера Ника Соболева.
Петру на вид было лет шестьдесят, не больше. Он обладал мощной комплекцией, что, правда, ничуть не сказывалось на быстроте его реакции. В этом Ник неоднократно убеждался в спаррингах по суб-бою. В общем, Петр Овсянников был, что называется, мужчина в расцвете сил. Да и его послужной список впечатлял. И если бы не это непроходимое занудство, то служить под его началом было бы весьма престижно. Петр в молодости работал с самим Альберто Старджони, участвовал в знаменитой Третьей экспедиции к Черному пульсару. Тогда их экипажу впервые за все исследование космоса удалось осуществить захват изначальной кварковой материи, что экспериментально подтвердило теорию синтеза протонов из кварков древней Вселенной.
До перевода в курьерскую службу на базу «Тау Кита-1» Петр проходил службу в группе быстрого реагирования и снискал славу бесстрашного и опытного пилота. Рассказывали, как он с риском для жизни совершил посадку на ближайший спутник загадочной планеты Призрак и успел вывезти с гибнущей исследовательской базы восьмерых ученых. Потом вернулся обратно, чтобы забрать и ценнейшие пробы грунта. Героический по сути человек. Но занудой был каких еще поискать надо!
Каждый раз перед очередным вылетом одно и то же!
– Стажер Ник Соболев, назовите параграф 174, пункт 8 инструкции по технике безопасности межзвездных полетов на кораблях типа «А»!
«Какие такие, черт побери, полеты? Да меня на звездолет типа "А" и на пушечный выстрел не подпустят. Знает же, что мой максимальный допуск на челноки типа "Д". И то второй месяц только пошел, как к самостоятельному пилотированию допустили».
– Какие ваши действия, курсант, в случае попадания метеорита в отсек жизнеобеспечения?
«Таких случаев, после повсеместного внедрения анти метеоритной локационной системы "ОКО", уже лет двести, как не случалось».
И так далее и тому подобное…
В общем, изгалялся так каждый раз перед очередным вылетом, а их уже за сотню, поди, перевалило. Ник поначалу думал, что Петр одного его так полюбил. А нет, всем доставалось.
– Настоящий космолетчик должен всегда быть готовым к непредвиденным, нештатным ситуациям! – любил повторять Овсянников. А потом, с тяжелым вздохом, чуть понизив голос, добавлял: – А они, стажеры, рано или поздно имеют такое свойство случаться. И скажу я вам, как раз в самый неподходящий момент.
После этого Нику почему-то становилось немного жалко Петра. Ему казалось, что именно с Овсянниковым как раз эти неприятности и происходят. И, по меньшей мере, пару раз на дню.
В этот раз обошлось без нотаций. Петр был как всегда угрюм. Он кивком ответил на приветствие и, не оборачиваясь, направился к ангару. Ник также молча последовал за ним, высматривая глазами легендарный челнок. Когда же Овсянников наконец остановился перед одной из многочисленных летных машин, ничем не отличавшихся от других, Ник едва сумел скрыть свое разочарование. Шеф был прав, «Валькирия» ничем не отличалась от стоявших рядами вдоль пусковых шахт «Берсеркеров». Нику нравились стремительные и даже хищные формы этих челноков, но от «Валькирии» он подспудно ожидал чего-то большего.
– Твоя задача в этот раз предельно проста – доставить груз. Получатель – лично руководитель исследовательской базы Кротов. Проверка на идентификаторе обязательна. – Петр нежно погладил матовые амортизаторы «Валькирии». Зачем-то слегка похлопав ладонью по шероховатому корпусу, длинно вздохнул и закончил: – И вернуться обратно целым и невредимым.
Нику сразу стало понятно, кого именно он сейчас имел в виду.
– Задача ясна?
– Так точно! Доставить груз. Получатель Кротов. Обязательная проверка на идентификаторе.
– Вот и хорошо, теперь давай-ка сюда свои пальчики, – Овсянников уже доставал из нагрудного кармана портативный идентификатор.
Ник послушно протянул правую руку и положил ладонь в пятипалое углубление. Прибор чуть слышно загудел, и через секунду зажглась зеленая лампочка. Овсянников внимательно вгляделся в показатели, потом еще раз с каким-то сомнением посмотрел на Ника и только потом обронил: «Все в порядке» – в его голосе явственно просквозило разочарование.
– А что вы там, позвольте полюбопытствовать, ожидали увидеть? – не смог удержаться от вопроса Ник.
Петр пропустил его реплику мимо ушей и продолжил как ни в чем не бывало:
– Координаты точек выхода уже загружены в центральный компьютер борта 103. Тебе, по сути, ничего не надо будет делать, единственно – идентифицировать получателя, передать груз и вернуться на базу.
Затем Овсянников, по своему обыкновению, сделал паузу, понизил голос и добавил:
– И никакой самодеятельности, – после этого, естественно, последовал фирменный овсянниковский тяжелый вздох, но на этот раз Ник испытал одно лишь раздражение.
«Точно все с ума тут посходили с этой секретностью». Около двух месяцев назад на базе появились идентификаторы – приборы, как предполагал Ник, определяющие личность того или иного человека, а может, и еще что-нибудь, и теперь каждый по два-три раза в день подвергался такой вот проверке. И главное, никто из руководства толком ничего не объяснил, ссылаясь на инструкцию Центра. Кто-то возмущался по этому поводу, кто-то иронизировал, кто-то принял это как должное: надо значит надо – Центру виднее…
Ник привычно отсалютовал и встал на подъемник.
– Черт с ними со всеми и их секретностью! Через пару недель буду уже на Земле, в нормальном мире среди нормальных людей, без параноидальной шпионской мании.
Оказавшись в рубке управления, он совсем уже успокоился. Когда «Валькирия» плавно вышла из шлюзовой шахты в открытый космос и медленно начала удаляться от базы, и вовсе выбросил этот разговор из головы.
Каждый раз во время от стыковки его охватывал внутренний трепет, вперемежку с необъяснимым детским страхом. Вот и сейчас он специально включил боковой обзор и, откинувшись в кресле пилота, наблюдал, как «Валькирия» бесшумно отшвартовывается от материнской базы. Сначала она была везде, заполняя все экраны, как бы нависая над ним всей громадой, а потом по мере удаления принимала свое гантелевидное очертание, вокруг которого, словно рой пчел, сновали туда-сюда огоньки кораблей – одни побольше, другие поменьше, создавая ложное впечатление некоего хаотичного движения.
«Валькирия» четко следовала по направляющему ее с базы лучу с заданным ускорением. У Ника было примерно около трех часов свободного времени, пока челнок не удалится на заданное расстояние, когда ему придется взять управление на себя. Хотя это, наверно, громко сказано, «взять управление на себя». По сути, программа не давала свободного выбора.
«То ли дело раньше, – подумалось сейчас Нику, – когда существовала ГСП[4]. Прошел трехмесячные курсы летной и навигационной подготовки, бери корабль класса "Д" и лети куда глаза глядят. На свой страх и риск, разумеется. Вот раньше были времена! Но почему-то программа была закрыта с формулировками "нецелесообразность, большие ресурсозатраты и неоправданные человеческие смерти".
Гибло, конечно, много народу, но открытия стоили того – за пятьдесят лет границы Глубокого Космоса были отодвинуты на тысячи парсек. До сих пор специалисты продолжают изучать сделанные тогда находки и открытия. А я сейчас сижу турист туристом в рубке ультрасовременного корабля, последнего достижения человеческой мысли, и в видеоэкраны глазею как дурак. И ничегошеньки от меня не зависит – координаты заданы, бортовой автопилот ведет корабль по заложенной айтишниками программе. Да, кстати, проверить-то курс не помешало бы, это-то я по инструкции сделать обязан».
– Штурман, выведи-ка мне на центральный экран наш расчетный курс, – распорядился он компьютеру корабля.
На экране тут же побежали столбцы малопонятных символов, Ник поправился:
– Графически. Окей, спасибо, так-то лучше… А это что такое? Что же это такое? Черт тебя возьми!
На экране высветился маршрут, схематически изображенный изломанной линией, соединенной между собой четырьмя желтыми пульсирующими точками. От последней шла, забираясь значительно левее и вверх, прямая, раза в два превышающая расстояние между первой и четвертой точками. Она заканчивалась зеленым крестиком, обозначавшим конечный пункт назначения. Но не причудливая схема вызвала недоумение Ника, а то, что прямая линия начиналась у самой границы серой области, а заканчивалась где-то далеко в ее глубине.
– Вот это да! Ай да Петр, ай да сукин сын! Да и Шеф хорош, хотя как он сказал? «Подробные инструкции и координаты получишь у Петра. Вопросы есть?»
В такой Глубокий Космос Нику прыгать не приходилось. Да что там не приходилось, только один раз они с Колькой Сафроновым доставили груз в дальний сектор созвездия Персея, который, честно говоря, с большой натяжкой можно было отнести к пограничным секторам. Там больше десяти лет назад уже были налажены регулярные сообщения по нуль-тоннелям.
В его представлении для изучения Глубокого Космоса были предназначены хорошо подготовленные исследовательские звездолеты с обученными специалистами на борту. Ну, или сорвиголовы из ГСП.
– А чего это ты так разволновался? – спросил он у себя. – Пять минут назад восторгался ребятами, прошедшими ГСП, и клеймил бюрократов из Мирового Совета, запретивших практику таких полетов, а теперь испугался, что ли, прыгнуть на 500 парсек в глубину? Тем более что там уже висит исследовательская база. Специалисты с Земли что-то там нашли и исследуют. Это же, в конце концов, не прыжок в никуда, где случись чего, всю жизнь спасателей прождать можно. А точнее, пока система жизнедеятельности корабля свой ресурс не выработает.
Ответ он знал, но не хотел его для себя формулировать.
– Штурман, сколько понадобится времени на осуществление заданного полета и возвращение на Базу?
– От 30 до 45 дней, в зависимости от уровня флуктуации в точках выхода, – доложил механический голос, разрушив надежду, еще теплившуюся в глубине души Ника.
– Дай мне расстояние до расчетной точки в парсеках до третьего знака, пожалуйста.
– 1 067, 343 парсек.
– Это же максимум три нуль-перехода для этого типа кораблей, насколько мне известно?