Значит, это был кто-то другой. Для Глеба Сиверова слово «другой» автоматически означало «чужой» – неизвестный пока противник, враг, явившийся явно не затем, чтобы презентовать ему два билета в филармонию на вечер симфонической музыки. Выданные в провинции регистрационные номера и нелепый, не по возрасту, «хулиганский» вид преследователя могли представлять собой все что угодно – например, маскировку или попытку (к слову, довольно-таки успешную) вывести Глеба из душевного равновесия.
В свете запланированного на сегодняшний вечер мероприятия происходящее выглядело более чем скверно: это была почти катастрофа.
В седьмом по счету туристическом агентстве Глеб решил, что представление пора заканчивать. Изобилующий зигзагами и петлями круговой маршрут, которым он двигался, был тщательно, насколько это позволяли обстоятельства, продуман, и привел он именно туда, куда следовало: в мелкую, отчаянно бьющуюся за место под солнцем фирму, промышляющую скупкой у более удачливых конкурентов и перепродажей с минимальной выгодой для себя горящих туров на популярные среди россиян со средним достатком морские курорты.
Здесь он не спеша выбрал и оплатил путевку в Черногорию, продиктовав служащей паспортные данные жены, которые среди всего прочего надежно хранились в его памяти. Девушка, оформлявшая путевку, казалось, была готова заплакать от счастья и избегала лишний раз взглянуть на Глеба, боясь спугнуть удачу, а представительная дама, что сидела за столиком с табличкой «Директор», лично приготовила и подала ему кофе, оказавшийся, к его удивлению, вполне удобоваримым. Понять их было несложно: клиента, который без единого слова протеста, даже не торгуясь, покупает тур прямо в день вылета, надлежит носить на руках, сдувая с него пылинки. Глеб нарочно держал красочный конверт с путевкой на виду, пока не очутился на улице, и только там, на глазах у своего сопровождающего, неторопливо убрал его в карман.
Он был доволен: оставленный им ложный след был шириной с колею от карьерного самосвала, и не заметить его мог разве что слепой от рождения. Билет до Вены был забронирован на чужое имя, и обнаружить ЭТОТ след мог только очень грамотный профессионал, и то далеко не сразу и при большом везении. Оба рейса вылетали из одного аэропорта с разницей в полчаса, так что Ирина, кажется, наконец-то была в безопасности.
«Будет, – поправил себя Глеб, – когда самолет оторвется от земли».
Вернувшись домой (естественно, в сопровождении почетного эскорта), он переоделся, зарядил кофеварку и, пока та нагревалась, выкопал из потайного сейфа загранпаспорт с открытой шенгенской мультивизой, фотографией Ирины и анкетными данными какой-то незнакомой и, вероятнее всего, никогда не существовавшей Анастасии Сверчковой. Госпожа Сверчкова была персоной вымышленной, зато в подлинности паспорта не усомнился бы даже самый придирчивый пограничник, поскольку тот был самый что ни есть настоящий, оформленный по всем правилам.
Тут все было в порядке, но вот отсутствие на стоянке знакомого авто с ростовскими номерами теперь казалось едва ли не более подозрительным, чем раньше – его присутствие. Глеб корил себя за то, что, заметив слежку, повез Ирину прямо на работу. Если им занялись какие-то серьезные люди – а с несерьезными он не имел никаких дел уже очень давно, – этот прокол мог дорого ему обойтись.
Он позвонил Ирине, спросил, договорилась ли та об отпуске, и как бы между делом попросил не выходить из бюро и ни при каких обстоятельствах не вступать в контакты с незнакомыми людьми. Говорил он все тем же легкомысленным, игривым тоном, каким болтают о пустяках, но Ирина, как обычно, поняла его с полуслова. В ее голосе отчетливо слышался неприязненный холодок; ощущение было такое, словно Глеб приложил ухо не к телефонной трубке, а к замочной скважине, из которой тянуло острым ледяным сквознячком. Это был ветерок, предвещающий большую грозу, но Глеб не особенно расстроился. Способность сердиться и ссориться свойственна только живым людям, мертвецы не обижаются и никому не предъявляют претензий. Пусть себе дуется, главное, чтобы была жива и здорова.
Успокоившись, хотя и далеко не до конца, он приступил к сборам. Старый дорожный чемодан Ирины отыскался на антресолях, куда был сослан ввиду почтенного возраста и сомнительной, с какой стороны ни глянь, ярко-розовой окраски. Данный аксессуар был приобретен когда-то давно по необходимости на черноморском курорте, где Глеб старательно делал вид, что приехал с женой на отдых, а Ирина не менее старательно притворялась, что верит в сказки. Прямо в день отъезда у ее чемодана оторвалась ручка; искать мастерскую было некогда, а в местном универмаге удалось купить только это розовое с хромированной отделкой чудовище. Таких там была целая полка, как будто администрация торговой точки получила из надежного источника известие о предстоящем массовом нашествии фанаток куклы Барби. В употреблении чемодан побывал всего один раз, и кричащая расцветка была его единственным недостатком по сравнению с другими аналогичными изделиями. Когда Глеб стер с него копившуюся на протяжении доброго десятилетия пыль, он стал, как новенький. В глазах людей, обладающих хотя бы крупицей вкуса, он должен был слегка компрометировать хозяйку. Зато ни у кого, независимо от уровня образованности и эстетических пристрастий, не могло возникнуть и тени сомнения в том, что чемодан этот женский, и что мужчина может нести ЭТО по улице с одной-единственной целью: как можно скорее, пока кто-нибудь не заснял на камеру мобильного телефона, передать законной владелице. Ну, или выбросить на ближайшую помойку.
Попытки угадать, что именно женщина захочет или, напротив, не захочет надеть в той или иной ситуации, всегда были делом безнадежным. Поэтому, упаковывая чемодан, Глеб ограничился минимумом самых необходимых вещей и косметики. Увесистая пачка пестрых, как конфетные обертки, евро должна была с лихвой компенсировать недостающее, а процесс компенсирования обещал хотя бы частично исцелить душевную рану, нанесенную Ирине нынче утром.
Закончив сборы, которые, как он чувствовал, впоследствии не раз будут ему припомнены, Глеб приготовил еще одну чашку кофе и не спеша выпил ее, стоя у окна кухни и глядя из-за занавески во двор. Предчувствие его не обмануло: когда в чашке осталось на пару глотков, в конце длинного, затененного старыми липами и тополями проезда показалась знакомая «десятка». Водитель загнал ее на то же место, с которого уехал чуть больше часа назад. Он вернулся не один: рядом с ним кто-то сидел, а когда машина поворачивала, въезжая на парковку, Глеб разглядел, что и сзади сидит как минимум еще один человек.
Сказавши: «О!», Сиверов позвонил жене и убедился, что с ней все в порядке – настолько, разумеется, насколько это вообще возможно при сложившихся обстоятельствах. Время, между тем, не стояло на месте. Асфальт во дворе расчертили косые тени, которые становились все длиннее; вслед за тенями деревьев медленно, но верно ползла, ширясь и густея, тень соседнего дома. К половине четвертого она накрыла парковку со стоящей на ней «Ладой», из приоткрытых окон которой клубами валил табачный дым. «Чудеса», – пробормотал Глеб, наблюдая это природное явление. Беспечная наглость тех, кто за ним следил, и впрямь граничила с чудом; если это были профессионалы, в чем Глеб сомневался чем дальше, тем сильнее, то их задачей наверняка было не столько наружное наблюдение, сколько оказание давления на психику. Это означало, что выполнение задания находится под угрозой. Умнее всего сейчас было бы отменить запланированную на вечер акцию, но Глеб знал, что такая отмена сведет на нет плоды двухмесячной кропотливой работы, а другого такого случая может просто не быть.
Поэтому он сполоснул и поставил в сушилку чашку, быстро принял душ и оделся для выхода. Его появление во дворе с ярко-розовым чемоданом на колесиках вызвало в «десятке» сдержанный фурор: краем глаза он видел, как пассажир на переднем сидении растолкал задремавшего водителя, а тот, что сзади, даже немного опустил пыльное стекло, чтобы лучше видеть. Глебу вдруг захотелось хихикнуть: в таком дурацком положении он не оказывался уже давненько. Потом он представил, как в щель приоткрытого окна просовывается ствол автомата, и веселье как рукой сняло. Вспомнился приключенческий фильм, главный герой которого лихо побеждал полчища врагов, прикрываясь от пуль бронированным чемоданом. Чемодан, который волок за ручку Глеб Сиверов, бронированным не был – увы, увы. Зато его дикая расцветка вкупе с предыдущей поездкой по туристическим бюро и тем обстоятельством, что чемодан был один, могла навести и, скорее всего, навела экипаж зеленовато-золотистой «Лады» на правильные мысли. Правильными же, с точки зрения Слепого, в данной ситуации были те мысли, которые он старался внушить своим неизвестным оппонентам.
Стрелять в него никто не стал. Покосившись в сторону «десятки» из-под темных очков, Глеб сумел неплохо рассмотреть людей, чье присутствие целый день не давало ему покоя. Их действительно было трое. За рулем, как и прежде, сидел уже знакомый ему неприятный тип с наружностью мелкого провинциального уголовника. Рядом, практически полностью загородив правое переднее окно, громоздилась обтянутая майкой легкомысленной расцветки мясистая туша, увенчанная коротко остриженной, крупной, как спелая тыква, и такой же круглой головой. На заднем сидении нетерпеливо ерзал третий член экипажа – тощий, остролицый и белобрысый гуманоид лет двадцати с хвостиком. Определить длину хвостика на таком расстоянии не представлялось возможным, да это и не имело значения. Все трое старательно и неумело делали вид, что Глеб с его чемоданом их нисколечко не интересует. Вид у этой троицы был до того непрофессиональный, что, загружая розовое чудище в багажник «БМВ», Глеб с трудом удержался от того, чтобы изумленно пожать плечами: чудны дела твои, Господи!
Он еще раз внимательно прислушался к своим ощущениям. Ощущения за последние несколько минут ничуть не изменились, оставшись прежними: чушь собачья, бред сивой кобылы. Бесспорно, любая из действующих в России спецслужб, любое частное охранное или детективное агентство – словом, любая серьезная контора, в поле зрения которой по той или иной причине мог попасть агент по кличке Слепой, – с целью оказания на него психологического давления и срыва намеченной на эту ночь операции могла отыскать в своих рядах необходимое количество грамотных профессионалов, которые при некотором старании могли сойти за троицу провинциальных гопников. Такая комбинация выглядела чересчур громоздкой, но невозможной вовсе не представлялась. То, что для одного является конечной целью, по достижении которой можно рапортовать начальству об успешном выполнении задания, для кого-то другого лишь промежуточное и притом далеко не главное звено в цепочке, что, петляя, извиваясь и поминутно исчезая из вида, протянулась от горизонта до горизонта. И, неожиданно для себя замечая какой-то из этих прихотливых извивов, к которому не имеет никакого отношения и смысла которого не может понять ввиду своей нулевой информированности, промежуточный исполнитель неминуемо впадает в тревогу и недоумение: что за чертовщина, ребята?! А ребята просто выполняют свою работу, куют очередное промежуточное звено в цепи чьего-то хитроумного, детально разработанного плана, и им глубоко плевать на чье-то там недоумение: им-то доподлинно известно, что и зачем они делают.
Так могло быть, но так не было – Глеб ощущал это так же ясно, как метеочувствительные люди ощущают близящуюся перемену погоды. От этого его недоумение только усилилось, вплотную приблизившись к раздражению, и, усевшись за руль, где красавцы из «Лады» гарантированно не могли ни услышать его голос, ни разглядеть выражение лица, Сиверов сердито чертыхнулся вслух.
Глава 2
– А чемоданчик-то бабский, – заметил с заднего сиденья Змей. – Голубой он, что ли?
– Да ты, братка, по ходу, дальтоник, – не оборачиваясь, сказал Хомяк. – Голубое от розового отличить не можешь?
– Да я не про чемодан, чепушило ты мордатое, я про клиента! – внес ясность Змей.
– За чепушило ответишь, – по-прежнему глядя перед собой, предупредил Хомяк.
Не принимающий участия в дискуссии Клюв озабоченно покусал нижнюю губу. Предпринятый клиентом марш-бросок по туристическим фирмам, завершившийся приобретением пестрого конверта, и только что загруженный в багажник розовый дорожный чемодан внушали некоторое беспокойство. Темнота еще не наступила, и, несмотря на врожденную тупую наглость, которая всегда была основой его мировоззрения, Клюв понимал, что ни здесь, во дворе, ни рядом с расположенным в людном центре проектным бюро, ни на оживленной трассе, ведущей в аэропорт, ни, тем более, в самом аэропорту задуманный гоп-стоп с последующей мокрухой провернуть не удастся, будь у них на подхвате хоть пять Паштетов с патрульными тачками, мигалками и полосатыми жезлами. Вожделенная седьмая «бэха», которую он, как проклятый, пас почти сутки, грозила ускользнуть прямо из рук. Если клиент прямо сейчас заберет свою бабу с работы, сядет в самолет и дернет в какие-нибудь Эмираты, придется либо угонять машину с охраняемой гостевой стоянки аэропорта, либо просто о ней забыть и приступить к поискам с нуля.
С формальной логикой, о существовании которой он вряд ли когда-либо слышал, у Клюва всегда было туго, но на отсутствие здравого смысла и практической сметки он не жаловался. Перспектива лишиться верной добычи и застрять в не шибко гостеприимной Москве на неопределенный срок подстегнула мыслительные способности, и Клюв довольно быстро сообразил: парочка обеспеченных москвичей, разъезжающих по городу на дорогущем автомобиле, вряд ли отправится на отдых в теплые страны с одним на двоих, и притом не особо вместительным чемоданом. Чемодан был, как верно подметил Змей, откровенно женский, да и не в этом суть: главное, что он один. Один чемодан, одна машина, два человека – мужик и баба… И, даже если этот столичный фраер настолько огламурился в своих ночных клубах, что считает возможным путешествовать с чемоданом куклы Барби, это еще лучше: тогда из аэропорта на «бэхе» вернется его аппетитная сожительница – вернется поздно, одна… В общем, если на курорт улетит этот клоун в темных очках, все сложится так, что лучше просто не придумаешь.
Из дома клиент опять отправился в проектное бюро, подтвердив тем самым предположения Клюва. Было уже начало шестого пополудни, ущелья городских улиц затопили синеватые вечерние тени, а там, где, следуя за клиентом, приходилось поворачивать на запад, низкое закатное солнце било прямо в глаза, заставляя опускать защитные козырьки. Первый раз эта манипуляция едва не кончилась крупной неприятностью: портмоне с документами и резервная пачка сигарет, о которых Клюв грешным делом напрочь позабыл, выпали, разлетевшись по передней панели, Клюв машинально принялся их ловить и едва не влепился в задний бампер новехонького «рейнджровера», который резко затормозил перед светофором. Пока в салоне «десятки» продолжалась вызванная этим мелким происшествием матерная перебранка, проскочивший перекресток клиент успел скрыться из вида. Это было скверно, но не так, чтобы очень: дорогу Клюв знал, клиент, как всякий добропорядочный лох, вел себя вполне предсказуемо, и, подкинув своему золотисто-зеленому Росинанту газку, Клюв настиг жертву в двух кварталах от перекрестка, на котором от нее отстал.