«Я сегодня в моде…» 100 ответов на вопросы о моде и о себе - Васильев Александр Александрович 3 стр.

Почему бандиты часто считаются сексуально привлекательными?

Во Франции очень модны мужчины-интеллектуалы, которые могут не только обеспечить семью, но и быть хорошим собеседником, другом. В России даже сейчас очень модны бандиты. Теперь их называют бизнесменами. В нашей стране очень популярны накачанные спортивные фигуры, потому что многие сейчас живут телесными, а не умственными удовольствиями. Им кажется, что они получат с таким мужчиной горячий секс. А горячий секс не длится долго, он остывает, как ванна. Когда вы в нее входите, она сначала горячая, потом теплая, потом комнатной температуры, а потом холодная, и вы уже думаете, как из нее выбраться. Это суть человеческих отношений в постели. Как говорят немцы, влюбляться надо в душу, а не в тело.

Мы сейчас развратнее, чем были наши предки?

С тех пор как существует человек, люди хотели нравиться. Главным фактором развития моды во все времена всегда было, есть и будет половое влечение. И если вы думаете, что в древности и Средневековье все были ханжами, то глубоко ошибаетесь. Чего стоит такой аксессуар эпохи Возрождения, как гульфик (или брегет), который наполнялся песком и конским волосом. Брегет всячески украшался, а порой даже выделялся контрастным цветом по отношению ко всему костюму. Так что женщина в первую очередь обращала внимание именно на эту часть мужского костюма.

И в те времена это вовсе не считалось чем-то непристойным. А могли бы вы сейчас представить себе, к примеру, какого-нибудь известного политика в подобном одеянии? То-то! Так что не стоит себя считать такими уж развратными. На самом деле у нас в этом отношении довольно-таки узкий кругозор.

Откуда пошло выражение «Чтобы красивыми стать, нужно страдать»?

Мужчины, как известно, чаще реагируют на блондинок, так как им кажется, что они более покорны. Брюнетки же в восприятии мужчин взбалмошны и своенравны. Иными словами, спрос на блондинок в Древнем мире также существовал. Однако перекиси водорода в те времена еще не было, поэтому все блондинки тогда были «лимонными» (они вытравливали свои волосы при помощи лимонного сока). Кроме того, самым древним средством для осветления волос был детский понос. Поэтому все модницы Древней Греции ходили на базар и закупали этот детский жидкий стул.

Ведь чтобы быть красивым, как известно, надо родиться красивым, а чтобы им стать – нужно страдать. Мужчины также немало пострадали из-за красоты. К примеру, вплоть до XX века волосатые мужчины были не в почете – они считались настоящими исчадиями ада. Так что от лишней растительности им приходилось избавляться с помощью горячего воска. Однако женщины в своем стремлении очаровать партнера доходили порой до крайностей. Так, еще в XIX веке многие представительницы прекрасного пола, чтобы уменьшить талию до заветных 36 сантиметров, ложились под нож хирурга и убирали по паре ребер. Кстати, анестезии и наркоза в те времена еще не было, так что модницам приходилось обходиться двумя стаканами чистого спирта.

«Хочешь продать – раздевайся!» Это в действительности эффективный маркетинговый прием?

Сегодня секс и мода неразлучны как никогда. Дело в том, что без секса в современном мире нет продаж. Однако теперь, чтобы зацепить внимание потенциальных покупателей, его необходимо сфокусировать вовсе не на обнаженной женщине, как это было раньше, а на полуголом мужчине. Ведь большинство современных покупательниц – это женщины. Ну а современные мужчины пусть соблазняются футболом и семечками.

Так, к примеру, чтобы продать обычные кроссовки, теперь необходимо раздеть мужчину и поставить его в самую неудобную позу. Ну а всем известная реклама Lacoste? Помните, где мужчина бегает абсолютно голым по квартире? Думаю, она заставила побежать в магазин не одну женщину.

В модных рекламах сейчас превалирует тип мужчины-жиголо – чуть-чуть араб, очень волосатый, наглый и самоуверенный. Именно такие, наверно, и нравятся большинству современных женщин. Да и война в Ираке сыграла здесь не последнюю роль. Некоторые марки, такие как Dior и Sisley, прибегают в своей рекламе к лесбийской любви, наверное, надеясь на то, что две девчонки вместе побегут в магазин и купят в два раза больше. Тоже удар ниже пояса…

История о том, как Ив Монтан, приехав в конце 50-х годов в Москву, скупил лифчики и панталоны и выставил их в Париже, – правда?

Так было. Они действительно были очень смешные и асексуальные. Но проблема эротики и секса не стояла в советской действительности как таковая. Партия воспитывала тружеников, а не развратников. Это не ирония, а констатация факта. Я очень люблю факты, и, несмотря на то что многие находят в моих статьях сарказм, что присуще мне, как человеку достаточно ироничному, тем не менее я стараюсь найти хорошее в каждом периоде, если такое хорошее было.

Как связана история развития моды с древности до наших дней с изменением отношения общества к сексу?

Стремление женщин и мужчин выделить свою сексуальность прежде всего обусловлено социальными факторами. К примеру, войны всегда порождали асексуальный стиль. Женщины стремились спрятать свои прелести, стремились быть похожими на бесполых существ (теперь это называется унисексом). После войн обычно наступали периоды расцвета сексуальности. И это понятно – мужчин становилось мало. Поэтому, чтобы их привлечь, женщинам приходилось прибегать к агрессивной сексуальности: носить одежду, подчеркивающую грудь, бедра, талию. Это происходило всегда.

И всегда существовал баланс мужского и женского. Однако в XXI веке этот баланс нарушается. Развитие технологий привело к тому, что у человека стало меньше времени для интимной жизни.

Все вынуждены много работать и мало заниматься личной жизнью. Появился даже секс по Интернету. Люди оказались все больше разобщены. На этом этапе возникло движение метросексуалов. Мужчины стали ухоженными, стали пользоваться косметикой. Процесс стирания половых различий активизировался в результате достижений современной медицины.

Когда Том Форд[1] бравирует тем, что не носит нижнего белья, это как объяснить?

Это скорее желание найти нового бойфренда. Уверен, что тут есть сексуальный подтекст. Сейчас культ тела доминирует над культом одежды. Сексуальность, благодаря пластическим операциям, стала показной, открытой. Это уже не одежда, это раздежда. Практически весь мир, за редкими исключениями, кроме каких-то определенных европейских стран, разделся. А во Франции, к примеру, ярко одеваются исключительно женщины легкого поведения, которые ищут клиента. Вчера в Москве на Никитских Воротах я видел девушку, которая была одета в черные ботфорты на платформе, неприличные шорты, она демонстрировала голый живот, едва прикрытый маленьким топом и радикально высветленные волосы.

В Париже это униформа проститутки. Но эта россиянка – точно не жрица любви. Она с серьезным видом шла по улице с каким-то вполне деловым портфелем. Это полное несоблюдение дресс-кода! Как так можно? Это же безвкусие!

В России теперь достойные дамы и женщины легкого поведения одеваются одинаково, в Европе же сразу можно отличить: приличная девушка или гулящая…

О коллекции и коллекционировании

На сегодня коллекция Васильева насчитывает около 3000 платьев XVIII–XIX веков, более 7000 аксессуаров – обуви, шляп, зонтов, вееров, сумок, более 10 000 фотографий по истории моды XIX и ХХ веков, более 100 портретов, связанных с модой XVIII–XIX веков.

С чего началось ваше увлечение коллекционированием?

Коллекционерами не становятся – ими рождаются. Я всегда любил вещи – предметы, диковинки, формы. Это передалось мне от родителей, так как у нас в семье каждый был по-своему заражен «вещизмом». Для папы это были разнообразные предметы странных форм и назначений, которыми он украшал свою мастерскую художника в Москве. Он коллекционировал изразцы XVIII века, фотографии и дагерротипы XIX века. Для мамы – сохранение всех ее платьев и аксессуаров, которые собрались у нее за долгие годы жизни актрисы.

Я же увлекся коллекционированием очень рано.

В 10–12-летнем возрасте начал собирать коробки со спичками из разных стран, собрал их около 3 тысяч из более полусотни государств мира. А любовь к старине и вещам из прошлого пришла ко мне сама собой и наверняка была формой эскапизма из некрасивой и безрадостной советской действительности. Мой интерес к старине позволил мне слегка зашторить советскую действительность. Поразительно, но я еще в школе смог проследить свою родословную вплоть до XVII века. Я рос без бабушек и дедушек, они все умерли до моего рождения. Но в Саратове жила тетка моего отца, то есть моя двоюродная бабушка Ольга Петровна Васильева, которая родилась в 1886 году, она встретила революцию взрослой женщиной. И она продолжала жить как будто до 1917 года. Я к ней приезжал в Саратов, и она рассказывала, рассказывала… Наверное, это было моей внутренней эмиграцией.

Мое увлечение стариной началось еще в раннем детстве. Первый блошиный рынок, который я увидел, был в Вильнюсе. Там были ряды поношенных вещей, польских мод, но был там и антикварный ряд, где продавались самовары, подсвечники, щипцы для сахара, подносы. На этом Кальварийском рынке я и сделал свои первые покупки. Мне тогда было шесть лет. Меня отвела туда кузина мамы Халинка Гулевич-Пекарская.

В Москве в то время блошиных рынков не было. Самый знаменитый Сухаревский рынок был разрушен большевиками вместе с Сухаревской башней. Но на московских помойках можно было найти все то, что в нормальных условиях надо было бы купить на блошином рынке: старинные альбомы, шляпы, зонты, шкатулки, угольные утюги, даже иконы. Эти вещи я собирал, будучи учеником второго класса английской спецшколы школы № 29, расположенной на улице Кропоткинской, теперь Пречистенке, как и раньше. В нашей стране я, конечно, самый редкий приверженец этого увлечения, потому что почти все антиквары, которых я знаю сейчас в России, пришли к этому в зрелом возрасте.

Коллекция моя началась с того, что я в возрасте 8 лет после уроков нашел во дворе дома, где жил Юрий Никулин, в Нащокинском переулке в Москве икону Николая Чудотворца XVIII века. Она была большой, стояла образом к стенке и на ней сохла половая тряпка. С нее-то все и началось!

Ежедневно после уроков я прохаживался по помойкам дворов дворянской Москвы, так как школа моя находилась на Пречистенке, а 8-й автобус, который довозил меня до дому, ходил по Остоженке. В школе меня так и называли – «помоечником». Тогда, как и сейчас, Москву уже нещадно рушили. Особняки и даже доходные дома выселялись, и жители коммунальных квартир, переезжая в малогабаритные «хрущобы» выбрасывали на свалку старые вещи.

Время действия – конец 1960-х – начало 1970-х годов, когда на всю Москву было лишь три антикварных магазина – один, специализировавшийся на мебели, находился на Фрунзенской набережной, другой – продававший живопись, находился на Смоленской набережной, и на Якиманке большой магазин торговал бронзой, фарфором и стеклом. Текстиль и кружева тогда ни в один из магазинов не принимали, к старинным альбомам и фотографиям относились брезгливо, а предметы быта или модные аксессуары – шляпы, зонты, сумочки – можно было продать только по объявлениям из театра или киностудии. Скажу честно, денег за них давали так мало – от одного до 10 рублей за вещь, что часто с ними расставались легко и бездумно, просто-напросто вынося на помойку.

Тогда ведь выбрасывалось все то, что нынче продают в антикварных магазинах, – жестяные коробки из-под конфет, утюги, зонтики, веера, альбомы. Людям казалось, что это просто старый хлам, а я был тут как тут – подбирал, чистил, реставрировал. В то время можно даже было найти на помойке гарнитур из карельской березы. Все выбрасывали или жгли, потому что в русском человеке спрятана страшная генетическая сила разрушения. Мы всегда готовы сломать храм, а потом, даст Бог, отстроить его заново. Большевики многое испортили, но вы вспомните, сколько усадеб было сожжено крестьянами еще в царское время только потому, что все это было чужое, чуждое… Вместо того чтоб хотя бы украсть и иметь, жгли книги, дырявили картины, рубили мебель…

Мне было пятнадцать лет, когда обо мне сняли документальные фильмы для болгарского телевидения о странном мальчике, который собирает старинные вещи в Москве. Все считали удивительным, что я хожу по Москве в цилиндре, перчатках и с тросточкой, собираю старинные фотографии, вышивки, бисерные кошельки, мебель из карельской березы.

Впоследствии мое увлечение развилось в большую страсть. Меня спонсировали родители, которые были очень щедры к моей страсти. В советскую эпоху папа дважды дарил мне по пять тысяч рублей, что составляло сумму двух дач. Я мог покупать все, что хотел, и потратил все деньги на антиквариат. Собрал все чеки и предоставил отцу отчет. Он был рад! Так зародилась моя коллекция.

Примечания

1

Том Форд – знаменитый техасский дизайнер. Был креативным директором Дома Gucci. На протяжении многих лет секс и дизайнер Том Форд были синонимами.