Были они, безусловно, аскеты суровые, довольствовались малым, и была у них действительно христианская этика. Не буква закона, но дух. Такое случается, хоть и редко.
Прибыв в Новый Свет, основали они поселение. В Новом Свете к тому моменту всякое уже наличествовало – драки с индейцами, ссылки преступников и проституток из Европы, местное баронство, французы, и так далее. Английские протестанты это все по большей части игнорировали, а пили себе кофе малыми дозами, экономя, и с тех пор этот самый противный и некрепкий пилигримовый кофе утвердился, как американский традиционный.
И занялись пилигримы чем попало, в том числе фермерством и управлением. И дали обширное потомство. И заселили все Восточное Побережье.
И тем не менее, они остались верны Англии и короне. И их потомки тоже. И восточнопобережные колонии официально принадлежали Англии в восемнадцатом веке.
Глава третья. Операция «Черный Ястреб»
В середине восемнадцатого века к западу от американского Восточного Побережья наметился вооруженный конфликт старых знакомых: Англии и Франции. В нем поучаствовали индейцы, отсюда – Черный Ястреб. Но дело не в этом.
Некое английское подразделение проявило под предводительством двадцатидвухлетнего лейтенанта самостоятельность и, пользуясь неправильной информацией о дислокации и численности противника, произвело по нему (противнику) неожиданный удар. Противник обменялся промеж собою интеллигентными французскими фразами и взял англичан в кольцо. Когда пули и ядра посыпались со всех сторон, англичане сдались, и пленных привели в палатку для подписания условий перемирия. Лейтенант, мрачный и сердитый, сел за стол, порассматривал условия, подумал, эка, мол, заковыристо написано, но что же делать, господа, надо подписывать. И подписал. Тут наличествует важная деталь. Лейтенант с французским языком знаком не был. А условия были написаны именно по-французски, и были эти условия вполне позорные.
Лейтенант узнал об этом впоследствии и возненавидел французов на всю жизнь. За презрение к его английскому интеллекту и английской же короне, коей он хранил верность.
В общем, случай вполне эпизодический, и ни на что он не повлиял бы, и был бы благополунчно забыт, если бы у лейтенанта было другое какое-нибудь имя. Но именно этого лейтенанта звали Джордж Вашингтон.
Глава четвертая. Филадельфия
В Филадельфии я бываю периодически, и никогда не упускаю случая зайти и посидеть – во дворе старинного провинциального Конгресса (ныне именуется Холлом Независимости), и, в приемные часы, внутрь. Там теперь музей, но это несерьезно.
Здание напоминает стандартную американскую школу, построено примитивно, но прочно. Из двора (теперь во дворе сквер, а по периметру торчат несуразные в этом месте небоскребы), под арку – справа собственно Конгресс, слева – Верховный Суд, с нарочитым отсутствием входной двери (символизирует открытость). Здание маленькое по современным понятиям.
В общем, высокие налоги и невозможность выразить несогласие с такими налогами в лондонском Парламенте настроили среднее сословие американских Колоний враждебно по отношению к короне. К тому же сам король, Джордж Третий, не вызывал особых симпатий, а был самодур (правда, с чувством юмора). Англия среагировала на настроения в Колониях, и военный контингент в Новом Свете получил подкрепления. Эти подкрепления набирались не обязательно в Англии. Поскольку все колонисты были так или иначе подданными Англии, немалая часть солдат была из местных. Впоследствии приверженцев короны стали называть лоялистами.
Джордж (Георг) Третий, король Англии
Субсидии английской компании Ист-Индиз (она была почти полностью освобождена от налогов) раздражали бостонских купцов и пивоваров, а они, в свою очередь, настраивали остальное население, и объясняли высокие цены на продукты, предметы одежды, и землю дискриминацией со стороны Англии. И вот пивовар по имени Сэм Адамс (какая же английская заваруха обходится без пивовара) с дружками, переодевшимися в индейцев для конспирации, забрели в порт, запрыгнули на борт судна с чаем, и весь этот чай вывалили к чертовой бабушке в воду. Кстати, потомки Адамса до сих пор торгуют пивом, и пиво это, особенно лагер, надо сказать – прекрасное, для тех, кто интересуется. Название сохранено – Сэм Адамс, или Сэмюэль Адамс. Серьезные любители пива говорят просто «Сэм», и бармены их понимают.
Английский военный контингент разгуливал по Бостону в красных камзолах. Местные шутники подначивали местных простачков подходить к солдатам и спрашивать, по чем нынче крабы на рынке.
Здание Конгресса в Филадельфии (ныне Холл Независимости)
Тем временем в Филадельфии собрался, в вышеупомянутом здании, Конгресс. И объявил о формировании Континентальной Армии. Потому что сколько ж можно.
Тут же последовал вооруженный конфликт. Пятимиллионная страна, минус лоялисты, противостояла великой Империи. Главнокомандующим после многочисленных споров был назначен бывший молодой лейтенант, теперешний генерал, Джордж Вашингтон. Долго отнекивался (не шучу).
Собственно, так или иначе, Колонии отделились бы от Империи, поскольку ничем, кроме налогов, не были с нею больше связаны. У них была своя жизнь, на английскую не похожая.
Интересная деталь – к моменту начала действий лондонский Парламент официально оповещен не был. Т. е. покамест это был не официальный разрыв, но просто бунт.
Бунт ширился.
Колониями в это время правил помаленьку филадельфийский Конгресс. Обычная история – налоги, бюджет, средства, политики тянут резину, действующей армии на полях сражений не хватает снаряжения и амуниции. Немалый отрезок времени армия Вашингтона торчит в долине Валли Фордж, раздетая и голодная. Больше года. В этой связи упоминается некоторыми историками странный скандальный апокрифический эпизод, весьма похожий на правду.
Генерал Вашингтон военным гением отнюдь не был. Но то, что он был прирожденным лидером – сомнению не подлежит. Единство армии он сумел сохранить вопреки многому. И когда почувствовал, что дальше так нельзя, разбегутся солдатики, то, взяв с собой сравнительно небольшой отряд, скорым путем выехал в Филадельфию. В Конгрессе шло очередное бюрократическое заседание, когда во дворе раздался топот копыт и бравый генерал на белом коне (без шуток) въехал в сопровождении своего отряда в здание Конгресса, со шпагой наголо. Попадали стулья, конгрессмены вскочили на ноги. Поправив парик с темно-синей лентой, повертев в воздухе клинком, сидя в седле, Вашингтон задумчиво посмотрел на бюрократов. За спиной его торчали штыки солдат Континентальной Армии, из чего конгрессмены сразу уяснили, что говорить сейчас будет вот этот самый всадник, а они будут молчать и слушать. И всадник заговорил.
– Эта… э… средства нам будут, или чего? У меня половина солдат без обуви. Не хотят ли господа, чтобы мы все одним махом перешли на сторону англичан? Вы не представляете себе, как они будут довольны, англичане. Я, господа, неважный оратор, но суть передаю правильно. Я не знаю французского, но отношения к делу это не имеет.
Генерал Вашингтон в Конгрессе (художник: Дмитрий Романовский)
И Конгресс, опасаясь команды «Заряжай! Целься! Пли!», спешно выделил средства.
Показателен, в историческом смысле, канонизированный сегодня эпизод с Полом Ревиром. Прискакав в одиночку в городок, он крикнул зычно: «Британцы идут!» И весь городок поднялся против англичан, с оружием в руках. Отметая в сторону красивости, можно заключить, что, несмотря на лоялистов, большинство населения было к англичанам настроено весьма враждебно, а англичане к населению.
И показательна иностранная помощь. На сторону Колоний встали две страны, традиционно враждебные Англии: Франция и Россия. Екатерина Вторая помогала в основном деньгами и дипломатией. Но Людовик Шестнадцатый послал в Новый Свет значительный контингент в помощь Вашингтону. Самая известная фигура в этой французской стороне истории – генерал Лафайетт. Но это к данной главе не относится.
И, наконец, когда военные действия были в самом разгаре, кому-то пришло наконец в головушку буйную их узаконить, придать им хотя бы видимость санкционированности. Дело это Конгресс поручил самому необычному человеку эпохи – Томасу Джефферсону.
В свободное от основных занятий время Джефферсон, проживая в особняке на углу, в трех кварталах от Конгресса (обычный колониальный городской особняк, прелестный, очень уютный) составил документ, вошедший в историю как Декларация Независимости.
Сегодня это менее понятно, чем тогда, но —
Основная суть документа в том, что король Джордж Третий нарушил по отношению к колонистам условия Магна Карты. Посему колонисты являются не повстанцами, а – честными вассалами-баронами, следующими пункту Магна Карты, который оговаривает независимость баронов от короля в случае нарушения королем условий контракта.
В преамбуле Джефферсон, подумав, изменил слегка фразеологию. В черновике Декларации он написал – есть законы бытия естественные, святые (имея в виду, что их и прописью писать не нужно, их все люди и так знают с рождения). Затем ему пришло в голову, что святые законы есть в Библии, а все остальные законы святыми быть не могут по определению. И нашел нужное слово – есть законы естественные, САМООЧЕВИДНЫЕ.
Присыпал песком, подул, прицепил шпагу, и пешком отправился в Конгресс.
Глава пятая. О стратегии
Собственно стратегия Вашингтона есть стратегия вынужденного сдерживания. Понятно, что напрямую конфликтовать с армией Империи было делом бессмысленным. Империя, заупрямившись, могла послать в Новый Свет столько солдат, сколько понадобилось бы для уничтожения всего населения поголовно, вместе с лоялистами и индейцами.
Вашингтон воевал следующим образом. Подводил войска, фиксировал численность неприятеля, при благоприятном соотношении атаковал, но не затягивал конфликт, а тут же отходил, стараясь сберечь столько солдат, сколько мог. Расчет был на то, что англичане устанут (в Лондоне).
Но этот подход деморализировал и армию, и население, поэтому следовало что-то предпринять для поддержания духа.
И Вашингтон форсировал Делавер. Это такая речка, солидной ширины, и именно на ней стоит восточным боком Филадельфия. На противоположном берегу реки англичане разбили лагерь и ушли спать, законно полагая, что колонисты поступят также. У колонистов было несколько лодок, а лед на Делавере только что вскрылся и плавал кусками. Но Вашингтон решил, что – пора, и в рекордные сроки переправился с армией через реку. Англичан, едва очухавшихся и мало чего соображающих, он разбил в этой битве в пух и прах, взял много пленных, и так далее.
Переправа через Делавер (художник: Эмануэль Лойце)
Примечательная деталь. Во всех хрониках упоминается этот самый мартовский лед, плавающий кусками, и на самом известном американском батальном полотне, висящем в Метрополитан Музее, этот лед наличествует. Сегодня на Делавере льда не бывает. Никогда. Можно сколько угодно распространяться, что, мол, глобальное потепление – миф, но вот и свидетельство.
Интересен случай с Джефферсоном, поверившим, благодаря этому случаю, в свою счастливую звезду. Англичане очень хотели его арестовать, ибо он был государственный преступник, написавший наглый документ, и имел большое влияние среди повстанцев. Как-то Джефферсон осматривал в подзорную трубу окрестности в какой-то местности, где пребывал, и, не увидев ничего особенного, вернулся в дом на ночевку. Там он вспомнил, что забыл на пригорке, с которого осматривал окрестности, свою шпагу. Вернулся, подобрал шпагу, а за пригорком увидел английский отряд. И срочно убрался из этого места. Ну, это к слову.
Спустя какое-то время Вашингтону очень серьезно повезло.
Объединившись с Лафайеттом и его армией, на время забыв неприязнь свою к французам, генерал провел несколько удачных сражений, и англичанам понадобились срочные новые планы и перегруппировка войск. По идее, генерал Бургойн, шедший на юг из Квебека, должен был объединиться с генералом Хоу, вышедшим из Нью-Йорка на север, чтобы окружить Колониальную Армию. При этом соотношение роялистов и колонистов должно было по плану быть не то два, не то три к одному.
Но тот член Парламента, в обязанности которого входило подписать и отправить приказ генералу Хоу, забыл это сделать и уехал на охоту, из Лондона в Кент.
Бургойн на место встречи прибыл, а Хоу продолжал торчать в Нью-Йорке. Воспользовавшись этим, колонисты окружили армию Бургойна, которая тут же сдалась. В подписании документа, свидетельствующего о сдаче, Бургойн поучаствовал своеобразно – проявив истинно английское чувство юмора и приписав саркастический комментарий к каждому предложенному американцами пункту.
Этот же генерал затем баллотировался в Палату Лордов в Лондоне весьма своеобразным способом: пришел на выборное собрание с двумя пистолетами в руках и в окружении своих солдат. Был оштрафован на тысячу фунтов стерлингов.
Хоу все-таки выступил из Нью-Йорка на север, с большим опозданием, после чего ему пришлось отступать, и отступать очень быстро.
И был Чесапикский Залив, место расположения сегодняшней столицы Соединенных Штатов. И была стремительно отступающая английская армия. Колонисты подкатывают артиллерию. Англичане уходят к воде, где их ждут суда. В этот момент в этих же водах неожиданно появляется французский флот, который с большим удовольствием несколькими залпами эти суда топит, посему англичанам путь к дальнейшему отступлению оказывается отрезан. Их окружают и заставляют сдаться.
Король Джордж Третий читает Декларацию Независимости и реагирует так: «Накарякали, накарякали тут…»
После этого Континентальная Армия сохраняется на всякий случай в полном составе, благодаря увещеванием Вашингтона и вопреки недовольству Конгресса, до самого подписания мирного договора в Париже, в 1783-м году.
У новой страны нет ни законов, ни конституции, ни официальных границ. Все это предстоит как-то придумать и сформулировать. Но самый умный (и самый капризный) Джефферсон решает, что пора и отдохнуть, и выговаривает себе должность американского посла во Франции. И живет в Париже со своей любимой девушкой, она же квартеронка (на четверть негритянка) и его собственность, которая ТОЖЕ не очень хочет обратно в Америку, поскольку в Америке она – рабыня Джефферсона, а в Париже у нее светский салон и все от нее без ума.
Возвращаются они в Америку (помогать писать Конституцию) только когда разъяренная толпа начинает развешивать парижских аристократов на фонарях вдоль Риволи. Джефферсону, очень любившему Париж, эти пейзажные новшества совершенно не понравились. Что, мол, такое – я тут отдыхаю, веду светский образ жизни, а мне вон чего кажут. Нет, так дело не пойдет. Что ж, поедем обратно, а то дураки без меня ничего придумать не могут в смысле конституции.
Может, все это было не совсем так. Но настораживает именно совпадение по времени – Французской Революции, возвращения Джефферсона, написания Конституции и избрания Президента.
Глава шестая. Отступление о рабовладении