– Совсем другой коленкор! – одобрила начальница. – Завтра тебе предстоит очаровать Белова…
– Певца?! – радостно округлила глаза девушка.
Марина Юрьевна молча кивнула и, пропустив вперед манекенщицу, вошла в комнату сама и плотно прикрыла дверь.
Яхта «Элегия» из красного дерева лениво дрейфовала километрах в пяти от берега. Южноморск остался в стороне, и перед взором пассажиров, в купальниках и плавках развалившихся в шезлонгах, простерлась панорама диких гор, поросших буйной растительностью.
О яхте в городе ходили легенды. Как и когда она попала в Южноморск, уже никто не помнил. Сработали славное судно на верфях в Португалии в расчете на богатую, изысканную публику, любящую комфорт и роскошь. Просторный салон и каюты были отделаны ливанским кедром, мореным дубом и натуральной кожей. Везде зеркала, хром и бронза. На «Элегии» имелся бар, камбуз, нашпигованный современной электроникой, гриль. На верхней палубе было все для приятного отдыха: шезлонги, надувные матрасы, столики для игр. Любителя порыбачить ждал набор великолепных снастей – удочки, спиннинги, а также маски с ластами и пневматические ружья для подводной охоты. Кто же был охоч до современных удовольствий, мог провести время у видеомагнитофона.
Яхту обслуживала целая команда во главе с капитаном Семеном Васильевичем Кочетковым. И хотя ему было лет тридцать, не более, обращались к Кочеткову только по имени и отчеству. Капитан разгуливал в тельняшке, клешах, на голове – фуражка с крабом. Ну а какой морской волк может обойтись без татуировки! Она покрывала его руки и грудь.
В подчинении Кочеткова был матрос Жора Бородин. Комплекция – что твой Добрыня Никитич. Будучи по возрасту не моложе капитана, Жора тем не менее относился к нему с глубоким почтением.
Еще один член команды – кок Евгений Мухортов, самый младший. В обслуге состояли и две миловидные девушки. Регина была хозяйкой бара и славилась тем, что варила отменный кофе по-турецки. Впрочем, ей отлично удавались и коктейли – слабые, крепкие и вовсе безалкогольные. А подавала еду и напитки официантка Люся. Она все время носилась с подносом из бара и камбуза наверх и обратно, одаривая по пути всех обаятельной улыбкой.
Владельцем яхты был Валерий Денисович Хинчук. И хотя его профессия, скажем, не из веселых, судмедэксперт, он, несмотря на это, был натурой жизнерадостной и в свои сорок холостяцких лет сохранил вкус к еде, женщинам и другим земным радостям. Сегодня Хинчук в особом расположении духа – гости самые желанные. Супруга секретаря горкома партии Виктория Леонидовна, жена начальника южноморского ОБХСС Зося со своим любимцем Карлушей – чистокровным хином, вальяжно развалившимся на руках хозяйки, молодожены из Москвы Сева и Таня. Ну и, как говорится, гвоздь программы – Александр Белов. Собственно, нынешний пикник на воде был затеян ради прославленного певца.
Среди этой публики своими, можно сказать, были Вадим Снежков, Генрих Довжук – атлетического сложения красавец, культурист и каскадер, и Эвника – временная подруга Белова.
«Трижды корреспондента Советского Союза» владелец яхты приглашал всякий раз, когда на борту «Элегии» находилась очередная знаменитость. Снежков был обязан запечатлевать ее на борту увеселительного судна на фото- и видеопленку.
Впрочем, сам Валерий Денисович тоже поминутно щелкал своим поляроидом, щедро раздавая гостям снимки.
Белов, естественно, был центром притяжения компании. Все старались ему угодить, рассмешить свеженьким анекдотом, короче, быть поближе. А Виктория Леонидовна, не скрывая обожания, взялась составить его гороскоп.
– И вы действительно можете приоткрыть тайны моей судьбы? – улыбнулся артист.
– Попробую, – серьезно ответила Голованова. – Вообще-то древние предсказатели говорили: звезды не лгут, ошибаются только люди… Так, обратимся к звездам. Прежде всего назовите, пожалуйста, месяц и год рождения.
– Родился в пятидесятом году, в июле.
– А точнее?
– Десятого…
Всем, естественно, страсть как захотелось узнать побольше о любимце страны, и присутствующие сгрудились вокруг него и предсказательницы.
– Родились вы в год Тигра, – начала та. – Это подразумевает властолюбие, чувствительность и подозрительность…
– Что-то не замечал за собой, – усмехнулся Белов.
– Но одновременно вы доброжелательны и ласковы, – продолжала Виктория Леонидовна.
– Уже ближе, – кивнул Александр, незаметно пожимая руку Эвнике, которая при этом зажмурилась от удовольствия.
– Ну, что можно сказать о созвездии, под которым вы родились? Тот, кто появился на свет под созвездием Рака, любит природу, уединение. У вас должна быть тонкая нервная система. Вам чужда логика…
– Вполне возможно, – наклонил голову певец. – А вот на природу и уединение, увы, не хватает времени.
– Вы обладаете великолепной интуицией, – вкрадчиво говорила Виктория Леонидовна. – Ваш тип – тип мыслителя, ученого, музыканта.
– Потрясающе, – изумился Белов. – Я действительно хотел стать ученым. Учился на философском факультете, но увлекся джазом и вот – как видите…
– Ваша планета – Луна. Символ поэзии, фантазии, мечтательности. Что же касается нынешнего года, а он, как вы знаете, год Змеи, то по восточному гороскопу – самый благоприятный для супружеских измен. – Голованова оглядела присутствующих. – Это касается всех. Воспользуйтесь этим, сибаритствуйте, флиртуйте…
– Я не согласен! – делано возмущенно заявил Сева. – Протестую!
– А я считаю, – со смехом заметил Генрих Довжук, – все мы под одним небом.
– И последнее, – снова обратилась к Белову Голованова. – Ваши камни – алмаз и жемчуг. Ваш день – понедельник. Из стихий – вода.
– Обожаю воду, – чуть не захлопал певец. – Особенно рыбачить.
Ему тут же предоставили удочку, и Белов уселся на корму. Рядом пристроилась Эвника, демонстрируя свое прекрасное тело, прикрытое лишь очень смелым купальником. Но то ли было неудачное время для клева, то ли Александру мешала близость прелестных женских форм, но у него ни разу даже не клюнуло.
– Саша, – спросила девушка, – в чем секрет, что вы уже много лет имеете бешеный успех? Ведь появляется столько рок-певцов, и очень быстро их слава закатывается.
– Секрет прост, – серьезно ответил артист. – Они стараются подражать звездам. Майклу Джексону, Стюарту, Битлам и т. д. Но из этого ничего не выходит. А я… Знаете, был такой знаменитый американский композитор, Ирвин Берлин. Когда он находился в зените славы, с ним познакомился Джордж Гершвин, который только прокладывал себе дорогу в жизни. Гершвин обратился за помощью к Берлину. Но тот, мудрый музыкант, сказал: «Если ты согласишься работать моим музыкальным секретарем, то в конце концов станешь второсортным Берлином. Но если ты будешь настойчиво развивать свой талант, то станешь знаменитым и неповторимым музыкантом». Гершвин внял совету маэстро. Вскоре его имя гремело по всему миру. Я тоже никому не подражаю. Поэтому, наверное, и являюсь Беловым…
Вдруг показался катер на подводных крыльях. Он быстро приближался к «Элегии».
– Во дает! – воскликнул кто-то из отдыхающих.
За катером мчался на невидимом отсюда тросе водный лыжник, проделывая немыслимые пируэты. Когда виртуоз приблизился к яхте, в нем узнали майора Киреева.
– Ай да Донат Максимович! – восхищалась больше всех Татьяна. – Появился как бог из машины!..
Катер резко сбросил ход, и начальник ОБХСС плавно подкатил к яхте. К нему тут же протянулось несколько рук, и Киреев был поднят на борт.
Донат Максимович поздоровался со всеми и, увидев удочку у Белова, поинтересовался:
– Большой улов?
– Увы, ни одной поклевки.
– Уметь, брат, надо, – похлопал его по плечу майор.
– Хотел бы я посмотреть, как это у тебя получится, – обиженно произнес Белов.
– У меня-то клюнуло, да еще как… – протянул Киреев и на недоуменный взгляд певца ответил со смехом: – Правда, не ставрида там или кефаль. Рыбка другого вида – подцепили махрового жулика…
Майора обступили, стали просить, чтобы он рассказал подробности.
– Ладно уж, выдам служебный секрет, – сдался начальник ОБХСС, усаживаясь в шезлонг и потягивая через соломинку «Шампань-коблер» из запотевшего бокала, принесенного официанткой. – Представляете, чем пользовался, подлец? Нашей с вами любовью к детям. Точно рассчитал!
– Кто же это? – нетерпеливо спросил Хинчук.
– Лучше – по порядку, – поднял руку майор. – Как вы сами понимаете, у всех родителей одно сейчас на уме – купить сыну или дочке школьную форму. Первое сентября на носу. Приходит мамаша или папаша в «Детский мир», а там пусто. Нет форм. Что же делать бедным родителям?
– Совершенно верно, Донат Максимович! – возмущенно подтвердила официантка Люся. – Неделю ходим, а все без толку. Говорят, фонды выбрали…
– Запудрить мозги они умеют, – кивнул Киреев. – Получается, путь один – к кооператорам.
– А там форма в два, а то и в три раза дороже, – заметил Снежков.
– Вот-вот, – усмехнулся майор.
– Но зато какое качество! – отпарировала жена секретаря горкома. – Неужели пожалеешь для родного дитя!
– Мамаши и не жалеют, – продолжал Киреев. – Втридорога платят за ту самую форму, которая, кстати, пошита не кооператорами, а на обыкновенной государственной фабрике. И должны ее продавать в государственном магазине, по государственной цене. Между прочим, ниже себестоимости, с дотацией…
– Ничего не понимаю, – развела руками Татьяна. – В чем же дело?
– А в том, – повернулся к ней Донат Максимович, – что государство позаботится о детях, а коммерческий директор «Детского мира» – о своем кармане. Вот и придумал комбинацию, как хапнуть около ста тысяч.
– Скворцов? – охнула Виктория Леонидовна.
– Он, голубчик, – подтвердил Киреев.
– А такой с виду интеллигентный, честное лицо, – покачала головой жена секретаря горкома.
– Прожженный махинатор, – сурово проговорил майор. – Но не учел, что ОБХСС – не лопух-покупатель. Нас не проведешь…
– Прямо уж, – проворчала негромко его жена Зося. – Еще как обкручивают вокруг пальца!
– Если милиция сама того пожелает, – иронически улыбнулся Белов.
Киреев встрепенулся, хотел что-то ответить на шпильку, но тут с катера, чуть покачивающегося на волнах рядом с «Элегией», крикнули:
– Товарищи, кто еще желает прокатиться на лыжах?
Изъявили желание почти все. Даже Виктория Леонидовна не могла удержаться от соблазна. Однако катание пришлось отложить – капитан Кочетков ударил в корабельный колокол и провозгласил:
– Прошу всех в кают-компанию! Вас ждут куропатки на вертеле, баварское пиво и еще кое-что…
Гости потянулись вниз, в салон, откуда доносились соблазнительные ароматы.
Последним шел Генрих Довжук. Он задержался возле капитана.
– Семен Васильевич, справочку не дадите?
– Ну? – покосился тот на Довжука, от которого каждую секунду можно было ждать подвоха.
– Когда покидать тонущий корабль крысе, если она – капитан? – без тени юмора спросил каскадер.
Грянул дружный смех. А славный мореход так и не нашел достойного ответа.
У капитана милиции, следователя горуправления внутренних дел, Владимира Ивановича Ветлугина было осунувшееся лицо. Месяц назад он перенес операцию на желудке. Язва – профессиональное заболевание следователей. Рунов знал, что врачи советовали Ветлугину сменить профессию, но тот отказался – любовь, как говорится, зла…
И вот теперь, слушая его доклад, Анатолий Филиппович почему-то стеснялся своего больно уж цветущего вида.
– Когда я получил материал из ОБХСС о махинациях коммерческого директора «Детского мира» Скворцова, тут же допросил его самого и председателя кооператива «Силуэт» Земцова, – рассказывал капитан. – Земцов – твердый орешек, все отрицал…
– А Скворцов?
– Поюлил, поюлил, но раскололся. И кое-что признал.
– Конкретно? – попросил генерал.
– Ну, как передал несколько партий школьной формы для реализации в «Силуэте». – Владимир Иванович нашел в лежащей перед ним папке нужные бумаги. – Вот протоколы допросов. В них бомба против одного из наших сотрудников…
Рунов надел очки, стал читать. Постепенно лицо его мрачнело все больше и больше.
– Та-ак, – протянул сердито генерал, снимая очки. – Киреев… Неужели правда?
– Я из Скворцова показания на Доната Максимовича насильно не тянул, – сказал Ветлугин. – Директор сам разоткровенничался.
Когда касалось чести работников милиции, даже малейшие нарушения вызывали у Анатолия Филипповича болезненную реакцию, а тут такое…
– Хохлова проинформировали? – спросил он.
– Тут же, – кивнул капитан.
– И как он отреагировал?
– Хохлов считает, что Скворцов врет. Клевещет… Одним словом, и слышать не хочет. Мол, зачем наводить тень на плетень…
– Не желает портить отношения с Киреевым? – поднял недовольно брови Рунов.
– Я думаю, еще больше – с тестем Киреева.
– А вы-то сами верите показаниям Скворцова? – в упор посмотрел на Ветлугина генерал.
– Анатолий Филиппович, при чем здесь верю или не верю? Пока это только слова. Нужны факты. Но раз есть такие серьезные показания, требуется тщательная проверка. Отмахнуться от признаний Скворцова… – Он покачал головой. – А если все это соответствует действительности?
– Неужели начальник ОБХСС взяточник? Этого только не хватало!
– Если замнем – грош нам цена, – вздохнул Ветлугин.
– Хорошо, Владимир Иванович, оставьте дело. Посоветуюсь с прокурором области. Решим.
– Что доложить Хохлову?
– Я сам позвоню ему, – сказал начальник УВД области, давая понять, что разговор окончен.
…Но прежде чем связаться с Хохловым, Анатолий Филлипович позвонил мне.
Мудрить, собственно, было нечего: сам бог велел проверять факты в отношении начальника ОБХСС нам, прокуратуре области.
На том и порешили.
Старший следователь облпрокуратуры, младший советник юстиции Николай Павлович Шмелев производил впечатление тугодума. Но если уж и была у него какая-то отличительная черта характера, так это обстоятельность. «Копал» он обычно медленно, зато уж никакого, даже малюсенького, белого пятнышка при расследовании не оставалось. Не было случая, чтобы дело, проведенное Шмелевым, суд вернул на дополнительное расследование.
Николай Павлович достиг пенсионного возраста, жил бобылем. Увлечение выбрал под стать своей натуре – все время, остающееся от работы, отдавал собиранию редких и старинных книг. Словом, библиоман. Хотя этого термина Шмелев не переносил. Именовал себя по-русски: книголюб. Самым ценным подарком для себя почитал томик издания этак двухсотлетней давности, с пожелтевшими страницами и изъеденным переплетом. Возиться с такой книженцией, приводить ее в божеский вид было для следователя истинным наслаждением. Николай Павлович имел дома соответствующий станочек и другой инструмент. Зная его хобби, знакомые обращались с просьбой привести в порядок пришедшую в ветхость любимую книгу – и никогда не слышали отказа. К переплетным работам он относился с таким же тщанием, как и к своему основному занятию – следствию.
Впрочем, неизвестно еще, что Николай Павлович больше любил в жизни…
Приняв к производству дело, Шмелев решил провести допрос коммерческого директора «Детского мира». Скворцов находился под стражей, а потому первая встреча произошла в следственном изоляторе.
Обвиняемому было сорок с небольшим. Его привели в щегольской комбинированной сорочке, за которыми охотятся самые отчаянные модники, фасонистых импортных брюках и туфлях. Но выглядел он каким-то помятым, опущенным, на лице – заметная щетина. Конечно, следственный изолятор не санаторий. Но некоторые в нем ухитрялись оставаться подтянутыми, словом, следили за собой. Таких раскалывать – семь потов сойдет. А вот что касается Скворцова, сразу видно: поставил на себе крест. Шмелев назвал себя, сказал, что ему поручено следствие по фактам, сообщенным им, Скворцовым, на прежних допросах.