С этим прозрением Тайны он воротился в церковь. Всенощная кончалась. Он остановился за Даринькой. Она почувствовала его и оглянулась с лаской. Священник возглашал из алтаря: «Слава Тебе, показавшему нам Свет!..» Где-то запели, будто из мрака сводов, прозрачно, плавно. Пели на правом крылосе, крылошанки; но это был глас единый, сильный. Пели Великое Славословие, древнее «Слава в вышних Богу». Даринька опустилась на колени. Виктор Алексеевич поколебался – и тоже преклонился. Его увлекало пением, дремотным, плавным, как на волне. Звук вырастал и ширился, опадал, замирал, мерцал. Казался живым и сущим, поющим в самом себе, как поющее звездное мерцанье.
Виктор Алексеевич качнулся, как в дремоте. Даринька шепнула: «Хочешь?» – и подала кусочек благословенного хлеба. Он с удовольствием съел и спросил, нельзя ли купить еще. Она повела строгими глазами, и ему стало еще лучше. Подошла монахиня-старушка и куда-то повела Дариньку. Скоро они вернулись, и старушка что-то ей все шептала и похлопывала по шубке, как будто давала наставленье. Он ласково подумал: свои дела.
Когда они выходили, из-за острых верхушек Спасской башни сиял неполный месяц. Они пошли Кремлем, пустынной окраиной, у чугунной решетки. За ней, под горкой, светилась в деревьях церковка. «А я купила, хочешь?» – вынула Даринька теплую просфору из муфты, пахнувшую ее духами, и они с удовольствием поели на морозе. «Тебе не скучно было?» Он ответил: напротив, были чудесные ощущения, он полюбовался ночным Замоскворечьем, послушал звон… Подумал, что она не поймет, пожалуй, и все же сказал, какое удивительное испытал, как звездное мерцанье мешалось с церковным гулом, – «и получалась иллюзия, будто это пели звезды». «Понимаешь, будто они живые… пели!» Она сказала, что с ней это бывает часто, и она «ясно слышит, как поют звездочки». – «Ты… слышишь?!.» – удивился он. «Ну, конечно, слышу… я это давно знаю. Все может славить Господа! – сказала она просто, как о хлебе. – Всегда поют “на хваление”, как же… “Хвалите Его, солнце и луна, хвалите Его, все звезды света… хвалите Его, небеса небес…” – и в Псалтыре читается… как же! А в житии великомученицы Варвары… ей даже высокую башню родитель велел построить, и она со звездочками даже говорила, славила Господа… как же!..» Виктор Алексеевич восторженно воскликнул: «Да умница ты моя!» – и страстно обнял. Она выскользнула испуганно и зашептала: «Да могут же увидеть!..» – «Кто, – сказал он, – снег увидит?» Она оглянула вокруг, увидала, как здесь безлюдно, шепнула, играя с ним: «А звездочки увидят?..» – и протянула губы. Вернулись они счастливые.
X. Наваждение
То Рождество осталось для них памятным на всю жизнь: с этого дня начались для них испытания. Правда, были испытания и раньше – Даринькина болезнь, – но то было «во вразумление». А с этого дня начались испытания «во искушение».
В «Посмертной записке к ближним» Дарья Ивановна писала: «С того дня Рождества Христова начались для меня испытания наваждением, горечью и соблазном сладким, дабы ввести меня, и без того грешную и постыдную, в страшный грех любострастия и прелюбодейства».
В тот день Виктор Алексеевич у обедни не был: обедню служили раннюю – причту надо было ходить по приходу, славить – и Даринька пожалела его будить. Когда он вышел из спальни, одетый для визитов, парадный, свежий, надушенный одеколоном – в белой зале стояло полное Рождество: от ясного зимнего утра и подкрахмаленных свежих штор было голубовато-празднично; в переднем углу пушилась в сверканьях елка, сквозь зелень и пестроту которой светил огонек лампадки; по чистому паркету легли бархатные ковровые дорожки; у зеркально-блестящей печки с начищенными отдушниками была накрыта богатая закуска, граненые пробки радужно отражались в изразцах, на круглом столе посередине все было сервировано для кофе – на Рождество всегда подавалось кофе – и сдобно пахло горячим пирогом с ливером. Виктор Алексеевич благостно оглянул все это, и на него повеяло лаской детства, запахами игрушек, забытыми словами, голосами… вспомнилась матушка, как она, в шелковом пышном платье, в локонах по щекам, в кружевах с лентами, мягко идет по коврику, несет, загадочно улыбаясь, заманчивые картонки с таинственными игрушками… – и увидал прелестную голубую Дариньку. Она несла на тарелке с солью тот самый, ихний, пузатый медный кофейник, похожий на просфору, в каких носят за батюшкой просвирни святую воду. Он обнял ее стремительно, вскрикнувшую в испуге: «Да уроню же… дай поста..!» – заглушив слова страстным и нежным шепотом. Даринька была голубая, кружевная, воздушная, празднично-ясноглазая, душистая, – пахла весенним цветом, легкими тонкими духами, купленными в английском магазине.
На ее шее, в кружевном узком вырезе, надета была бархотка. Он отвернул медальон и поцеловал таившуюся под ним «душку». Даринька была сегодня необычайная, волнующая, и он говорил ей это в запрокинутую головку, в раскрывшиеся губы. Она ответила ему взглядом и долгим поцелуем. Несшая пирог девочка-подросток, взятая из приюта помочь на праздниках, запнулась и спряталась за дверью. Он восторженно говорил: «Какая ты сегодня особенная… манящая…» Она сказала, что ее очень беспокоит, как-то к ней отнесутся дети. Он ее успокоил, что они маленькие, еще не понимают, полюбят, как и его… – «ну, можно ли не полюбить такую!..»
Он вышел пораньше из дома, чтобы забрать от тещи детей на праздник, а потом ездить по визитам. Надо было к начальнику дороги, потом к своему начальству, к старухе Кундуковой – крестной, богатой и почитаемой, подруге покойной матушки. Затем надо было завезти карточку Артынову, родственнику по матери, у которого очень большие связи, что теперь было важно для дела о разводе. И еще – к барону Ритлингеру, богачу-спортсмену, другу покойного отца по Дерпту, у которого гащивал на Двине, к тому самому, у кого останавливался в Москве «гусарчик», князь Вагаев, его племянник. Виктор Алексеевич вспомнил, что завтра могут встретиться на бегах, – на его рысаке Огарке поедет Дима, – и решил заехать непременно. К тому же сын барона делает в Петербурге блестящую карьеру, лично известен государю и может пригодиться для развода.
Даринька неспокойно ждала детей: как она будет с ними? Смотрела в окна, заглядывала в зеркало: щеки ее горели. Старушка-богаделка поминутно тревожила, надоедала: пришли трубочисты, полотеры, бутошники, водовоз, почтальон пришел, ночной сторож… – с праздником поздравляют. Виктор Алексеевич наказал давать всем по двугривенному в зубы, по шкалику водки и колбасы на закуску; но старушка докладывала бестолково о каждом визитере и ахала-ужасалась: «Ну, глядите, какая прорва!» Приходили банщики, «так, какие-то шлющие», и мальчишки – Христа прославить. Даринька растрогалась на мальчишек и от себя дала им по пятачку и пряничков. А священники все не приходили, и это ее тревожило: «А вдруг не придут, покажется им зазорным, что?..» – и Виктор Алексеевич все не везет детей. Она погляделась в зеркало: щеки ее пылали. Поглядела на девочку, слушавшую в передней, не позвонят ли: прилично ли одета.
Примечания
1
Ильин ИЛ. Собрание сочинений: Переписка двух Иванов (1935–1946). М., 2000. С. 40. (В дальнейшем – Переписка двух Иванов.)
2
Там же. С. 53.
3
Там же. С. 53.
4
Там же. С. 74.
5
Там же. С. 524, 521, 529.
6
Там же. С. 128.
7
Охотина-МаевскаяЕ. Шмелев и «Пути небесные» // Шмелев И.С. Душа Родины: Избранная проза. М., 2000. С. 545–546, 548.
8
Адамович Г.В. Одиночество и свобода. Нью-Йорк, 1955. С. 72–75.
9
Струве Г.П. Русская литература в изгнании. Нью-Йорк, 1956. С. 257–258.
10
Переписка двух Иванов (1935–1946). С. 393.
11
Переписка двух Иванов (1947–1950). С. 15.
12
Переписка двух Иванов (1935–1946). С. 377.
13
Борисова Л.М., Дзыга Я.О. Продолжение «золотого века»: «Пути небесные» И.С. Шмелева и традиции русского романа. Симферополь, 2000. С. 47.
14
Сорокина О.Н. Московиана. Жизнь и творчество Ивана Шмелева. М., 2000. С. 282.
15
Переписка двух Иванов (1935–1946). С. 393; Переписка двух Иванов (1947–1950). С. 16.
16
Переписка двух Иванов (1947–1950). С. 163, 164.
17
Переписка двух Иванов (1935–1946). С. 381, 479.
18
Струве Г. Русская литература в изгнании. С. 257.
19
Деникина Кс. Иван Сергеевич Шмелев // Шмелев И.С. Душа Родины: Избранная проза. М., 2000. С. 471.
20
Маевский Вл. Шмелев в воспоминаниях // Там же.
С. 491.
21
Переписка двух Иванов (1935–1946). С. 172, 175, 178.
22
Там же. С. 395, 396.
23
Переписка двух Иванов (1947–1950). С. 29.
24
Переписка двух Иванов (1935–1946). С. 398.
25
Там же. С. 402, 411.
26
Там же. С. 387.
27
Там же. С. 392–393, 478–479, 528.
28
Александр (Семенов-Тян-Шанский), еп. Православный катехизис. Кенигсбах, [б.г.]. С. 94.
29
Любовные перипетии «Путей небесных» близки «Анне Карениной». О. Сорокина отмечала, что эхо «Анны Карениной» «звучит в романтической интерлюдии Дариньки и блестящего гусара Вагаева, вплоть до сцены зимних бегов на Пресне и неудачи с конем гусара» (Сорокина О.Н. Московиана. С. 282). Страсть Дариньки в Вагаеву, как и страсть Анны к Вронскому, квалифицируется писателями как «искушение злой силы» (Борисова Л.М., Дзыга Я.О. Продолжение «золотого века»: «Пути небесные» И.С. Шмелева и традиции русского романа. С. 56).
30
Георгий (Термитников), архимандрит. Преподобный Варнава, старец Гефсиманского скита. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1996. С. 84, 85.
31
Переписка двух Иванов (1947–1950). С. 18, 20.
32
Письмо к Е. Ламберт от 3 января 1858 г. Цит. по: Тургенев И.С. Романы. М., 1970. С. 291.
33
Тургенев И.С. Романы. М., 1970. С. 194.
34
Там же. С. 247.
35
Там же. С. 283.
36
Там же. С. 278.
37
Там же. С. 220.
38
Там же. С. 247.
39
Там же. С. 236.
40
Там же. С.241, 272, 248, 271, 283.
41
Переписка двух Иванов (1947–1950). С. 397.
42
Там же. С. 163.
43
Жизнеописание оптинского старца иеромонаха Леонида. Издание Оптиной Пустыни, [б.г.]. Репринт издания 1876 г. С. 203, 205.
44
См.: Кутырина ЮЛ. «Пути небесные»: Заметки к третьему ненапечатанному тому // Шмелев И.С. Собрание сочинений в 8 т. М., 1998. Т. 5. С. 453, 471.
45
Жизнеописание оптинского старца иеромонаха Леонида. С. 207.
46
Подготовительные записи Шмелева к роману приводятся Ю. Кутыриной в работе «Пути небесные». С. 441–442.
47
Переписка двух Иванов (1935–1946). С. 390.
48
Там же. С. 180.
49
Борисова Л.М., Дзыга Я.О. Продолжение «золотого века»: «Пути небесные» И.С. Шмелева и традиции русского романа. С. 81, 120.
50
Там же. С. 14.
51
Соловьев В.С. «Неподвижно лишь солнце любви…» М., 1990. С. 75.
52
Игнатий (Брянчанинов), сет. О чудесах и знамениях. СПб., 1990. С. 30–31.
53
Там же. С. 20.
54
Сорокина О.Н. Московиана. С. 241–242.
55
Переписка двух Иванов (1947–1950). С. 35.
56
Переписка двух Иванов (1935–1946). С. 401–402.
57
Там же. С. 516–518.
58
Борисова Л.М., Дзыга Я.О. Продолжение «золотого века»: «Пути небесные» И.С. Шмелева и традиции русского романа. С. 79, 69.
59
Ильин ИЛ. О тьме и просветлении. Книга художественной критики. Бунин – Ремизов – Шмелев // Ильин И.А. Собрание сочинений в 10 т. Т. 6. Кн. 1. М., 1996. С. 365.
60
Игнатий (Брянчанинов), сет. О чудесах и знамениях. С. 14.
61
Флоровский Г., прот. Пути русского богословия. Вильнюс, 1991. С. 314.
62
Дунаев М.М. Православие и русская литература. М., 1999. Ч. 5. С. 702.
63
Борисова Л.М., Дзыга Я.О. Продолжение «золотого века»: «Пути небесные» И.С. Шмелева и традиции русского романа. С. 127.
64
Кутырина ЮЛ. «Пути небесные». С. 443.
65
Переписка двух Иванов (1935–1946). С. 382; Переписка двух Иванов (1947–1950). С. 15, 16.
66
Кутырина ЮЛ. «Пути небесные». С. 444.
67
Переписка двух Иванов (1935–1946). С. 182.
68
Кутырина ЮЛ. «Пути небесные». С. 475.
69
Переписка двух Иванов (1935–1946). С. 394, 392–393.
70
Архиепископ Серафим (Иванов). Бытописатель русского благочестия // Шмелев И.С. Душа Родины: Избранная проза. М., 2000. С. 462.
71
Переписка двух Иванов (1935–1946). С. 387.