– Не откажусь, – магистр с готовностью протянул кубок, – не смущайтесь, брат Астус, с собирателями в самом деле всегда непросто… Но в важном вопросе куда лучше проявить излишнее рвение, чем проворонить самый невеликий намек! Судьба Круга, быть может, зависит от… г-хм… да, благодарю…
Толстяк сделал «глоточек», наполовину опустошив кубок, и кивнул щедрому кравчему:
– Словом, продолжайте, брат!
Обнадеженный Астус тоже выпил – с облегчением – и заговорил уверенней:
– Дело было вот как. Казнили преступника. Матерый душегуб, попался с поличным… троих зарезал, прежде чем удалось его схватить… а может, и не троих, а более. Но так или иначе, дело заурядное. Словом, короткий суд и длинная веревка, все как обычно. Казнили на площади… народу нравятся подобные зрелища, собралась толпа…
– Понимаю, – кивнул Хагней, с удовольствием прикладываясь к кубку.
– В общем, простая история, – Астус потянулся за кувшином. – И надо же такому случиться, один из наших братьев, вот этот самый Кервин, – рыцарь указал самого молодого из участников застолья, – приметил, что некий старик ведет себя странно. Кервин, расскажи доброму Хагнею, что ты увидел.
Юный воин покраснел от смущения, а возможно, и от выпитого – он старательно подражал старшим товарищам, так что и на хмельное налегал не хуже других. Но, совладав с собой, Кервин заговорил четко и размеренно:
– Этот старик регулярно наведывается на наш рынок, примелькался. Меня иногда отправляют купить дичины к столу, так что я его давно заметил.
– Он продает дичь? – деловито уточнил Бремек.
– Нет, шкуры. Издалека приходит, так что мясо тащить – ему резона нет.
Ловчий удовлетворенно кивнул.
– Так вот, старик со шкурами… Очень приметный, хромает, через все лицо – здоровенный шрам, правого глаза нет.
– Шрам свежий?
– По-моему, старый, – неуверенно промолвил юноша.
Хагней благосклонно кивнул – мол, продолжай. Конечно, откуда молоденькому пареньку знать о шрамах… В здешнем краю не случалось войн полных двенадцать лет.
– В общем, я узнал старика. Он стоял неподалеку от эшафота, а я – наверху, среди стражи. И вот, когда душегуба поставили на скамеечку, я гляжу, а дед-то – единственным глазом так и зыркает на злодея! И руку тянет. Ну, то есть поднял перед собой и пальцы растопырены. А губы шевелятся, что-то бормочет, бормочет… Мне даже не по себе сделалось! Вообще-то, люди, когда на казнь глядят, разное вытворяют – кому нравится, а кому страшно… а этот очень уж пристально уставился. Глаз-то один, и так на убийцу глядел, будто дыру взглядом сверлит. Но тут судья закончил читать, палач скамеечку выбил, все кричать начали… руками замахали… крик поднялся.
– Народу по душе, когда возмездие настигает преступника, – заметил Астус. – В Раамперле правосудие…
Хагней поднял руку, останавливая Астуса, и кивнул молодому брату.
– Ну а после я уже старика не видел, – закончил рассказ юноша. – Все зашевелились, заговорили, а потом стали расходиться. Но я запомнил, что было на площади, и брату Астусу рассказал.
– Подозрительная история, верно? – Астус наполнил кубок высокого гостя. – Собиратель или нет, но… Словом, я решил, что не повредит проследить за старикашкой. Расспросил кого мог. Верные люди сказали – этот старик из восточного края, со стороны Черной Горы в Раамперль приходит. Ну а тут как раз и конвой поселенческий пришла пора отправлять, так я велел, чтобы с конвоем следопыты шли. Ну, как бы охрана конвоя, а на самом деле – за стариком проследить.
– Верное решение, – одобрил Хагней. – И что же доложили следопыты?
– Сперва одноглазый шел не таясь по тракту. Долго шел, мешок у него тяжелый. Он соли в городе купил и муки. С такой ношей хромой вприпрыжку не побежит. Потом, уже в прежних владениях Крыла Ночи, в лес свернул. Мои люди его след, конечно, вскоре потеряли…
– Вскоре?
– Ну а как же… – протянул Астус. – Старик опытный, матерый, даром что хром! И места ему знакомы. Неудивительно, что ушел. Однако успели заметить, он держал путь к югу от Черной Горы. Стало быть, за горой где-то у него логово. Там леса вовсе глухие, страшные. Поселенцы в те края и носу не показывают, да и местные, из прежних вассалов Кордейла – тоже стараются без нужды не соваться.
– Это все? – встрял Бремек.
– Нет, брат, не все. Мои люди поселенцев привели к обжитым краям, да заодно расспросили местных… ну, которые из прошлых партий. Те сказали – на руинах Кордейла видели человека. Тот ли, нет ли – трудно сказать. Хромоты не заметили, глядели издали, а к руинам честному человеку приближаться не следует. Но одет был человек как будто в меховую куртку, в черную. И на старике такая.
– Темная история, – покачал головой магистр. – Что ж, будем разбираться! Брата Бремека я оставлю здесь, о волке ему все расскажете, и любую поддержку, какая потребуется…
– Окажем поддержку! – твердо пообещал Астус. – Все, что доброму брату потребуется!
– Вот и славно, – подвел итог Хагней. – Благодарю, братья, за угощение… устал я с дороги что-то…
Толстяк поднялся и почувствовал, что ноги слушаются плохо. Светлое винцо оказалось коварным. Участники застолья торопливо вскочили вслед за магистром. Тот зевнул и молвил:
– Проводите, братья, что ли… отдохну, да завтра отправлюсь к Черной Горе. Отрядите мне в помощь своих следопытов, брат Астус. А насчет оборотня… ах-х-х…
Магистр снова не сдержал зевоту.
– А насчет оборотня с братом Бремеком… ах-х-х… уже без меня.
2
Утром Хагней отправился в путь. Сопровождали толстяка восемь братьев из его собственной свиты, да вдобавок Астус отправил двоих местных, посулил, что это – лучшие следопыты, каких только можно сыскать в здешнем краю. На постоянной службе в Ордене эти двое не состояли, но частенько выполняли поручения Астуса – в основном сопровождали поселенцев на восток. Двенадцать лет назад Орден по праву победителя присвоил прежние владения графа Кордейла, и теперь пустынные земли постепенно заселялись. За новыми подданными следовало следить, этим занимались уполномоченные Ордена, но и парням, которых Астус представил магистру, находилось дело.
Звали следопытов Олвис и Гнезд. Оба тощие, поджарые, в темных просторных одеждах. Вооружены луками и короткими копьями, на поясах – широкие ножи.
Прощаясь с Бремеком, добрый Хагней поинтересовался мнением ловчего относительно проводников. Бремек подумал и вынес вердикт:
– Эти двое – еще ничего. Если хорошенько постараются, сумеют отыскать медный шульд в собственном кармане… Но лучших вам, магистр, здесь не найти. Места больно обжитые, сытые. Рядом с большим городом леса всегда бедны зверьем, так что народ не обучен охотиться по-настоящему.
Хагней знал о том, что Бремек непременно будет наговаривать на собратьев-охотников – из вечной зависти и ревности к чужой славе. Раз не слишком ругает, значит, проводники достались толковые.
– Ладно, – заключил толстяк, – раз уж лучших не найти, воспользуемся этими, как их… Олвисом и Гнездом. А ты здесь уж не оплошай, сыщи оборотня.
– Приложу старание, – кивнул Бремек. – Но сам брать не стану, подожду вас, магистр.
– Я вернусь, как только проверю слухи насчет собирателя, – кивнул толстяк.
– Удачи, добрый Хагней.
– Да пребудет с тобой Свет.
Распрощавшись с магистром, Бремек потребовал и для себя проводников из местных. При ловчем было трое помощников, люди бывалые, опытные, но окрестностей Раамперля они не знали. А ловчему хотелось, не теряя времени, осмотреть места, где оборотень разбойничал последнее время, а также расспросить жителей, кто может рассказать о волке.
– Кто его видел, того уж нет, – заметил Астус.
– Я знаю, что такое матерый зверь, – значительным тоном произнес Бремек, выделив голосом «знаю». – Потому и сказал «места». Быть может, следы какие-то остались.
– Я бы сам отправился на охоту, – вздохнул глава представительства, – да не смогу, жаль. У меня на руках дела провинции, граница с владениями Алхоя, да еще поселенцы на востоке… Нет никакой возможности отлучиться, никогда не знаешь, какие новости могут сюда прийти. А хотелось бы самому принять участие…
Бремек понял намек и пообещал, что о каждом значительном открытии станет сообщать местному начальству.
– Тогда я снаряжу с вами побольше людей, – решил Астус, – чтоб было, кого гонцом отправить. Не гонять же вам, добрый брат, своих.
Ловчий кивнул – ясно, с ним пойдут преданные Астусу парни, которые станут следить за каждым шагом столичного гостя. Но это дело неизбежное, Бремек с самого начала подозревал, что большой свободы ему не предоставят. Попросил только:
– Хорошо, только пусть ваши… э… посыльные держатся позади, не суются под руку.
Старшим над помощниками ловчего Астус назначил некоего Дорчика. Этот был довольно значительной фигурой в местном представительстве Ордена, носил титул рыцаря (как и сам Бремек), и обращаться к нему следовало не иначе как присовокупляя к имени «брат». Дорчик был худощавым мужчиной среднего роста, с унылым длинным лицом, на котором выделялся вислый красный нос и черные усы. Больше ничего примечательного в добром брате Бремек не обнаружил. Местный рыцарь был не слишком умен, но и не дурак. Ходил в кольчуге, носил меч, но за оружие не хватался. Не орал, не ругался, но не был и тихоней… Обычный человек. При нем состоял десяток молодых служителей Ордена – солдаты, конюхи, оруженосцы.
Бремек скептически оглядел помощничков, но от брани воздержался – ему следовало произвести на местных хорошее впечатление и держаться дружелюбно, это непременное условие, иначе не исполнить задания доброго Архольда. Ловчий подумал, что оставаться добреньким с местными недотепами трудней всего. Легче поймать оборотня, чем быть ласковым с неумехами… да ничего не поделать.
– Ладно, – бросил, – отправляемся в путь, добрый Дорчик. Показывайте, где ваш оборотень появлялся…
* * *
Возглавлявший колонну Дорчик объехал боковыми улочками базарную площадь и направился в сторону пригорода. Бремек постарался запомнить объезд, очень уж людно и шумно было на раамперльском рынке. Ловчий решил, что постарается впредь избегать толкучки.
На тракт добрый брат не стал выезжать, повел колонну на мост. Пересекли Гамхату и покинули город.
– Объедем по окружному тракту, – пояснил проводник.
Бремек кивнул и приготовился к долгой езде вокруг большого города, но брат Дорчик вскоре свернул в сторону. Вдоль дороги потянулись изгороди, за ними – огороды, добротные приземистые дома, служебные постройки. Запахло навозом и сырой землей. Здесь жили фермеры, снабжающие Раамперль продуктами. Потом начались пашни… Пшеница и рожь уже созрели, когда налетал ветер, по полю ходили волны. Между полей встречались неширокие полосы леса. Деревья сплошь молодые, потому что древесина здесь в цене – городу постоянно требуются дрова и строевой лес.
– Заедем в деревню, там захватим свидетелей, – бросил рыцарь.
– Есть свидетели нападения? – ловчий удивился.
– Нет, те, кто первым нашел мертвецов.
Брат Дорчик обратился к пожилому крестьянину, тот без особой охоты согласился проводить господ охотников. За деревней начался лес, но не дремучая чаща, а светлый, прорезанный солнечными лучами молодой лесок. В таком не то что дичи – и грибов осталось немного, должно быть. Неподалеку от жилья лес бедный и не страшный.
Дорога шла через заросли, здесь-то и подстерег запоздалых путников оборотень. Место отмечало сломанное тележное колесо, подвешенное у обочины на сук. Между спицами торчали связки увядших цветов – оставили родичи убитых, когда забирали тела. Жертвой стал богатый селянин, который промышлял кое-какой торговлишкой. Возил в Раамперль на рынок овощи, там закупал разнообразную мелочь, скобяной товар, свечи, ткани – это продавал землякам. В дальние поселения купцы не заглядывают, так что есть возможность подзаработать местным, кто половчей. Волк прикончил торговца и работника.
Крестьянин принялся рассказывать, тыча корявым черным пальцем в кусты и на дорогу:
– Здесь вот они и стояли. Должно быть, собирался купец до города к ночи добраться, да малость припозднился. Телега вон в тех кустах застряла, упряжь порвана, а лошадка с перепугу умчалась. Потом нашли лошадку-то, родным покойного в целости передали. Хорошая лошадка… Так я говорю, вон там телега…
Старик говорил и говорил, но Бремек уже не нуждался в пояснениях. Он видел раздавленные, изломанные кусты, различал колеи, оставленные телегой. Опытному охотнику все было ясно, картина нападения сама собой вставала перед глазами. Вот здесь началось – волк прыгнул из кустов, обрушился на возницу, лошадь ошалела со страху, волк с купцом свалились на дорогу, телега влетела в заросли, упряжь разорвалась, а второй ездок вылетел из повозки. Вряд ли он успел встать, волк прыгнул ему на спину.
Бремек, пригнувшись, скользнул вдоль дороги, присел, подцепил слипшийся ком грязи, растер между пальцев – точно, кровь. Здесь погиб возница. Потом ловчий метнулся к кустам, где зверь загрыз того, кто вылетел после рывка. Конечно, не один прыжок… два, пожалуй. Матерый зверь, но движется легко. Охотник побежал к кустам, откуда выпрыгнул оборотень. Точно, остались следы, даже серые волоски на колючках. Старик-свидетель смолк, с удивлением разглядывая странного чужака. Бремек прошелся еще раз по месту побоища, потом резко развернулся и остановился перед крестьянином:
– Недели не прошло, так?
– Пять дней, господин…
– А дорогу уже изъездили… Как выглядели мертвецы? Сильно их зверь разделал?
– Страх глядеть, в куски разорваны. Того, второго, из кустов по частям и выволок проклятый.
– Это не простой волк, – кивнул Бремек. – Собак по следу пускали?
– Пробовали, – понурился старик, – боятся собаки. Был бы волк или даже медведь, не боялись бы.
– Точно, оборотень.
– Конечно, оборотень, – подтвердил Дорчик, – пропал кошелек, нож с ножнами, кое-какие мелочи.
– Нож? Хороший нож был?
– Рукоять и ножны серебром украшены. Родные перечислили, чего на месте нет… Серебро низкой пробы, но все-таки ценность… Да в этот раз добычу невеликую взял, бывало оборотень кого побогаче убивал, там сразу было видно – обобраны мертвецы.
Крестьянин стал неторопливо объяснять, что они чужого не возьмут, грех это. Он, дескать, головой готов поручиться: когда нашел телегу, серебро уже исчезло.
Бремек махнул рукой – мол, верю, потом снова прошелся по дороге, еще раз осмотрел место, где оборотень поджидал в засаде, наконец разрешил крестьянину проваливать.
– Что скажете? – осведомился Дорчик, когда старик ушел.
– Он разделся не здесь. Где-то рядом у оборотня тайник, там он превращается в зверя и бежит на охоту. Становится у дороги и ждет одинокого путника. Он не боится, просто не хочет, чтобы остались свидетели. Если на дороге людно, кто-то может успеть скрыться. А наш волк – матерый, опытный, действует продуманно, бьет наверняка. Он прыгнул из тех кустов, а там сидел довольно долго. На ветках и сейчас шерсть можно отыскать.
Дорчик глубокомысленно кивнул.
– Лошадь понесла, второй человек выпал из телеги, – теперь пришел черед Бремека тыкать пальцем. – Оборотень настиг его в два прыжка, а лошадь вырвалась. Но лошадь его не интересовала. Пока он в волчьем облике, животное ему не дастся, к тому же лошадь рискованно сбывать, могут узнать.
– Это верно, – вставил Дорчик, чтобы поучаствовать в разговоре, продемонстрировать внимание.
– А волк сперва наелся… надо сказать, на охоту тварь всегда идет голодной, с пустым брюхом. Так сподручней нападать. Так вот, сперва нажрался человечины, потом частично обернулся, чтобы появились руки. Собрал добычу… я думаю, увязал как-то в мешок, что ли, чтоб не мешала. Мешок – на спину. А ушел снова волком. Собаки потому и боялись, что к волчьему запаху примешивается другой, это собак всегда пугает. Следа я сейчас не найду, время упущено, но, полагаю, уходил он через ручей. Есть здесь ручей поблизости? Конечно. Вошел в ручей волком, вышел человеком – и наверняка поблизости от тайника. Там переоделся… вот и все. Я думаю, таких тайников у него по всей округе немало приготовлено. Но настоящее логово не в лесу. Он уже слишком человек…