34
По словам Орлова, чтобы отличить провокаторов от настоящих осведомителей, требовалось обладать шестым чувством. В подтверждение он рассказывает в своем «Пособии» о случае, происшедшем в одном парижском кафе во время пробной «встречи» с высокопоставленным сотрудником французского министерства торговли. Рандеву, как рассказывает Орлов, было организовано с целью дать оценку этому чиновнику, который за последнее время неоднократно намекал советскому торговому представителю во Франции, что готов сотрудничать с русскими. В доказательство своей искренности француз передал папку с секретными данными, касающимися торговой политики его правительства в отношении СССР. На первый взгляд, он казался потенциально ценным источником, однако было в обстоятельствах прямого контакта с ним нечто такое, что насторожило советского офицера. Инстинкт подсказал ему, что следует проявить чрезвычайную осторожность при проведении этой встречи. С этой целью он позаботился о том, чтобы направить двоих своих самых верных агентов для наблюдения за встречей со стороны. Она была запланирована в не вызывающей подозрений обстановке многолюдного парижского бистро
35
Как оказалось, принятые меры предосторожности оказались отнюдь не лишними. Орлов рассказывает далее, что, как только советский офицер сел, он заметил двух мужчин, сидевших за несколько столиков от него. «Эти двое похожи на полицейских агентов», – сказал он вызывающе французскому чиновнику, который слишком поспешно постарался развеять его беспокойство: «На мой взгляд, они выглядят как типичные представители среднего класса, брокеры, возможно, которые заключают свои сделки в кафе».
Как только офицер ушел, французский чиновник из министерства торговли, как сообщили наблюдавшие за ним агенты, сразу же поднялся и пересел к этим двум мужчинам, и у них завязался оживленный разговор. Агенты подслушали, что упоминалось о Коминтерне и несколько раз о России и русских, а затем один из французов оплатил счет и все трое уехали в одном такси!
В 1965 году Орлов раскрыл ЦРУ, что имя французского чиновника, занимавшегося в министерстве торговли вопросами торговли с СССР, было, кажется, Велман. У Орлова возникли подозрения, когда тот стал передавать французские документы, оказавшиеся не заслуживающими никакого внимания. Он рассказывал, что лично взял под контроль это дело и стал настаивать, чтобы Велман принес на встречу в кафе «Оснер» документацию, касающуюся торговых договоров. Тот так и сделал, уверяя, что документы необходимо возвратить ему на следующий день. Однако Велман, который обычно отличался пунктуальностью, опоздал на второе свидание. Это навело Орлова на мысль, что он, возможно, доложил в полицию и что для него расставлена ловушка
36
Как вспоминал Орлов, Велман прежде всего задал вопрос: «Вы принесли документы?» Уверенный в том, что французская полиция ведет наблюдение за их встречей, как писал Орлов в своем «Пособии», он позаботился о том, чтобы его не поймали с поличным. Поэтому он сказал своему французскому «контакту», что правительственных документов при нем нет и что они находятся у другого его коллеги, который ждет их в одном ресторане в Булонском лесу. Чтобы поехать туда, они взяли такси, что дало возможность агентам Орлова убедиться, что в этом ресторане за ним нет слежки. Затем Орлов организовал передачу документов и немедленно после этого ушел. Он утверждал, что так и не сообщил Центру о своих подозрениях. Хотя Велман продолжал передавать документы в течение последующих нескольких лет, Орлова не покидала уверенность в том, что это был один из десяти случаев, когда он имел дело с двойным агентом. Подтверждением его подозрениям служил тот факт, что, хотя на первый взгляд французские документы были весьма важными, при ближайшем рассмотрении оказывалось, что они не имеют никакой реальной ценности. Это давало основания предполагать, что все это было никчемной информацией, специально подготовленной контрразведывательной службой Франции
37
«Так, – заключил Орлов с удовлетворением, как будто поздравляя себя самого, – грубая попытка французской полиции внедрить двойного агента была разоблачена в зародыше»
38
39
Разведывательная работа Орлова как резидента ОГПУ в Париже не ограничивалась операциями против внешних врагов. Он поведал, что нес личную ответственность за «подчистку» ошибок, сделанных в первые годы, когда усилия Центра, направленные на создание агентурных сетей, приводили к засылке агентов, совершенно не пригодных для работы под видом бизнесменов. Такие ошибки, писал он, обходились весьма дорого, поскольку большинству агентов ОГПУ не хватало смекалки, необходимой для бизнеса. Слишком многие фирмы, созданные на широкую ногу, чтобы оперативник выглядел процветающим бизнесменом, потерпели катастрофический провал, когда дело доходило до привлечения потенциальных агентов. Кроме того, соблазн, который представляли собой огромные средства, необходимые для шпионской деятельности тайных агентов и выдаваемые советским торгпредством, нередко превращал их в крупных казнокрадов.
Одной из первых задач, которой пришлось заняться Орлову, был допрос Юрия Праслова. Этот случай он описывает в общих чертах в своем «Пособии». Судя по подробностям, которые Орлов сообщил ЦРУ (и которые были переданы французской ДСТ в 1965 году), Праслов был первым советским «нелегальным» резидентом, работавшим во Франции. «Он был надежным сотрудником службы, направленным туда работать под прикрытием коммерческой деятельности», – рассказывал Орлов в ЦРУ, раскрыв при этом, что кодовое имя Праслова было «Кепп». Хотя он не мог назвать конкретной даты начала операций, Орлов, тем не менее, сообщил ЦРУ некоторые подробности расследования, которое проводил в 1926–1927 годах, когда был резидентом в Париже и работал под «крышей» торгпредства
40
Праслова направили в Париж с латвийским паспортом и легендой бизнесмена, для того чтобы создать во Франции экспортно-импортную фирму. Орлов был не в состоянии вспомнить (в который раз!) название компании, которую открыл Праслов в роскошно отделанном помещении. Однако он рассказал в ЦРУ, что тот работал во Франции вместе с другим агентом по фамилии Богвуд, с которым действовал в Турции. По словам Орлова, именно этот Богвуд донес на Праслова, в результате чего Центр решил расследовать обстоятельства коммерческой деятельности его товарища. Орлов обнаружил, что, несмотря на то, что был нанят многочисленный персонал, Праслову не удалось заключить ни одной выгодной сделки или завербовать хотя бы одного агента. Он обратился тогда за помощью к Михаилу Ломовскому, своему другу, который был главой советского торгпредства. Тот согласился помочь Праслову, передав в его ведение большой объем товаров, экспортированных из Советского Союза, за которые Праслов немедленно получил большие комиссионные
41
Неудивительно, что тесная деловая связь между мнимым гражданином Латвии и русскими вызвала интерес у французской контрразведки. За фирмой Праслова «Сюрте женераль» установила столь тщательное наблюдение, что это мешало ему проводить какие-либо шпионские операции. Тем временем благодаря большому объему операций, проходивших через торгпредство, в распоряжении Праслова оказались десятки миллионов франков. Прикарманив два миллиона, этот советский агент был охвачен угрызениями совести и решил поправить финансовые дела, попытав счастья за игорными столами «Казино де Довиль».
Когда Орлов потребовал на просмотр бухгалтерские книги фирмы, преисполненный раскаяния Праслов признался, что спустил девять миллионов франков в казино и что он готов для расстрела вернуться в Москву. Праслова, несомненно, ликвидировали бы по возвращении, если бы не личное обращение начальника ИНО Триллисера к Сталину. Триллисер оказался зятем одного из приспешников «Большого Хозяина», просьба которого подвигла Сталина на не характерный для него акт великодушия: он приказал заключить бывшего резидента в концлагерь на пять лет
42
Когда происходили случаи, подобные случаю с Прасловым, Орлов, основываясь на личном опыте, понимал, что советские разведывательные операции все еще являются полюбительски неэффективными. Это ощущение подтверждалось целой цепью провалов весной 1927 года, которые выявили действительно слабые места в разведоперациях ОГПУ за рубежом. В марте того года поляки разоблачили агентурную сеть в Варшаве, которой руководил белогвардейский генерал; затем было разоблачено как центр шпионажа советское торгпредство в Стамбуле. В апреле в результате полицейского рейда на советское консульство в Пекине было изъято большое количество шпионских документов, а затем швейцарцы арестовали восьмого члена французской шпионской группы, возглавлявшейся Жаном Креме, высокопоставленным членом французской компартии. В мае была арестована группа австрийских сотрудников министерства иностранных дел за передачу Москве секретных документов. Однако самый тяжелый удар по советской разведке был нанесен в том же месяце британцами, которые по наводке одного информатора организовали массированный налет на офис англо-советского общества «Аркос» в лондонском Сити.
Последствия налета на «Аркос» самым непосредственным образом отразились на Орлове. После того как Стэнли Болдуин, британский премьер-министр, объявил о выдворении из страны персонала как торгпредства, так и советского посольства, парижской резидентуре было приказано взять на себя руководство тем, что осталось от советских разведывательных операций в Англии. В своем «Пособии» Орлов писал, что суть проблемы заключалась в том, что практика размещения резидентур ОГПУ в посольствах и связанных с ними торгпредствах превращала их в громоотводы, когда приходила беда и агентов разоблачали. Провал агентурных сетей приводил к тому, что на головы советских дипломатов обрушивались обвинения в неподобающем поведении, а связанные с ними люди из местных компартий получали ярлыки шпионов, маскирующихся под политическую партию.
«Каждый раз, когда разоблачалась шпионская группа, работавшая на СССР, следы вели прямо в советское посольство со всей вытекающей отсюда враждебной шумихой вокруг, – отмечал Орлов в конце 20-х годов. – Советскому правительству было желательно реорганизовать свои разведывательные операции на территории других государств таким образом, чтобы в случае провала агентов следы не вели в советское посольство и чтобы советское правительство получило возможность отрицать любые связи с разоблаченной шпионской группой»
43
Орлову пришлось самым непосредственным образом столкнуться с этой проблемой, когда в начале 1928 года его направили в Берлин в качестве сотрудника советского торгпредства, которое являлось тогда главной европейской базой растущего аппарата советской внешней разведки.
Глава 3
Дело «Ворма» и новый паспорт
Отправляясь к своему новому месту работы в Германии, Александр Орлов был вынужден оставить заболевшую жену в Париже. Мария приехала к нему позднее в качестве секретаря торгпредства, где ее избрали членом партийного комитета
1
Человека, прибывшего в Берлин в конце 20-х годов, внешняя сторона жизни города могла ввести в заблуждение. О чем бы ни шла речь – о зажигательном шоу в ночном клубе «Эльдорадо» на Моцартштрассе или о русских дипломатах, работающих в советском торгпредстве на Линденштрассе, – все в этом городе, притягивавшем к себе как магнит гедонистов и шпионов, было не тем, чем казалось на первый взгляд. Сам Орлов, взяв чужое имя, стал частью этого обмана. По паспорту он стал Львом Лазаревичем Фельделем, аккредитованным торговым советником
2
Берлин был шпионской столицей Европы на протяжении всего периода существования Веймарской республики, пока «великая депрессия»* не выплеснула на его улицы банды нацистских коричневорубашечников с их сиплыми призывами к Гитлеру восстановить авторитарную власть. Хандельсфертретунг был мозговым центром деятельности советской разведки на континенте. Внушительный размер штаб-квартиры торгпредства был внешним отражением скрытых масштабов конспиративных взаимоотношений, завязавшихся между СССР и Германией после разрыва Веймарской республики с остальной Европой в 1922 году с целью заключения сделки с советским правительством. Рапалльский договор, который был подписан в том году на итальянском приморском курорте, не только утверждал признание де-юре большевистского режима, но и предоставлял ему статус «наибольшего благоприятствования». Распахнутые двери для растущего объема торговли также позволили Советскому Союзу осуществлять разведывательную деятельность под прикрытием германо-советских торговых компаний, проводящих законные коммерческие операции. К числу наиболее видных фирм относились «Deruta Deutsche-Russische Transport Gesellschaft», Германо-Российская нефтяная компания и «Garantie-und-Kreditp-Bank für den Osten AG».
Это были внешние операции по образцу «Востваг» («West-Oesteuropaeische Warenaustauseh Aktiegesel-Ischaft»), Мировой экономический кризис в странах капитализма 1929–1931 гг. (Прим ред.) берлинской торговой фирмы, основанной в 1921 году братьями Аароном и Абрамом Эренлибами, двумя офицерами военной разведки польского происхождения, которым были выделены средства из фондов Красной Армии для организации компании-прикрытия по адресу Шиффбауердамм, 19
3
Договор, ознаменовавший эру тесного торгового сотрудничества между Веймарской республикой и СССР, содержал также ряд секретных статей, дававших возможность Германии обойти ограничения, налагаемые Версальским мирным договором для того, чтобы сохранять в демилитаризованном состоянии германские вооруженные силы. Однако в течение десятилетия, предшествовавшего приходу Гитлера к власти, личный состав германского флота, армии и ВВС тайно функционировал и проходил подготовку в России. Работая бок о бок с советскими экспертами, он получил возможность продолжать разработку подводных лодок, самолетов и танков, то есть ту деятельность, которая была особо запрещена положениями того, что многие немцы с возмущением называли «версальским диктатом».
Одной из важнейших обязанностей Орлова в торговой делегации было осуществление контроля за выполнением секретных военных контрактов и договоров о закупках, которые Советский Союз заключил с Германией. В 1929 году его главным подчиненным в этих тайных операциях по торговле военными материалами был Павел Аллилуев, назначение которого на эту должность было санкционировано комиссаром обороны Климентом Ворошиловым. Орлов был в числе небольшой горстки советских старших должностных лиц в Берлине, кому было известно о том, что человек, которого Москва прислала для контроля качества самолетов и двигателей, закупаемых в Германии, был братом второй жены Сталина Надежды Аллилуевой. В те два года, что они проработали вместе в Берлине, Аллилуев стал доверенным лицом и верным другом, от которого Орлов получил немало информации из первых рук о «византийском» образе жизни внутри Кремля. У Аллилуева была там квартира с 1919 года, когда его сестра, темноволосая семнадцатилетняя красавица, сила воли которой была под стать ее поразительной восточной красоте, вышла замуж за сорокалетнего Сталина. Их неспокойный брак закончится трагически – самоубийством Надежды в 1932 году, через год после возвращения Аллилуева в Москву из Берлина. Впоследствии Орлов узнал непосредственно от Аллилуева, с которым вновь встретился в 1937 году в Париже, что, несмотря на слухи о том, что Сталин застрелил ее в припадке ярости, его сестра на самом деле застрелилась сама, чтобы вырваться из уз ставшего невыносимым брака, после одной особенно бурной ссоры с мужем-тираном