– И дали «Жизель»?
– Да. Каждый раз на спектакль она приглашала много людей, мы занимали два первых ряда. Там были ее бывшие сослуживцы, из нашей больницы бывало человек десять, а потом она человек до тридцати приглашала к себе домой, где уже был накрыт очень красивый стол. Она всегда пекла много всяких вкусных вещей, и обязательно была индейка с апельсинами. Ленин ее очень любил – индейкой с апельсинами угощал его Плеханов.
– Действительно, эти факты уже заставляют задуматься…
– Потом у нее начались всякие неприятности со здоровьем – то она сломала ногу, то оперировалась. Фактически все время пребывала у нас в больнице, мы ее наблюдали… Однажды она мне говорит: «Знаешь, мне опять лезли в квартиру! Кому-то нужны мои документы… Я с Сетуни должна уехать!» Спрашиваю: «Может быть, вам это кажется?» – «Нет, не кажется! Приходи!» Приехав, я увидела, что дверь вся разбита. Вскоре Мария Кузьминична переехала на Кутузовский проспект – в последний дом перед метро, справа. Тоже была однокомнатная квартира. Но тут уже все изменилось: ее очень оберегали от всех нас, никого из наших к ней уже не пускали. Очевидно, боялись, что она кому-нибудь напишет завещание на квартиру. Хотя никто из наших, кто к ней ходил, в этом не нуждался. Когда в последнее время я ей звонила, отвечали, что она подойти не может…
– Кто же так делал?
– Думаю, что старшая по подъезду этого дома, потому как Мария Кузьминична написала завещание на ее сына… Когда она умерла, нам о ее смерти никто не сообщил, но думаю, что это случилось лет пять тому назад… Что стало с ее документами, куда все делось, я не знаю. Где она похоронена, я тоже не знаю… Она хотела, чтобы ее похоронили рядом с Эмиль Оболенской, той самой, что сделала ей клубки – на Ваганьковском кладбище… А вот Боровиковы похоронены в Смоленске, в тамошней кремлевской стене. Когда мы с мужем были в Смоленске, то по просьбе Марии Кузьминичны положили там цветочки. Вот и все, что я знаю и могу рассказать, ничего не утверждая и ничего не оспаривая…
Известно, что наша пропаганда умудрилась создать совершенно сусальный, отлакированный образ вождя, и не зря уже тогда пролетарский поэт утверждал, что «долгую жизнь товарища Ленина надо писать и описывать заново». Однако же история самозванчества на Руси насчитывает многие века – одних лишь Лжедмитриев или Петров III были десятки, им верили, за ними шли тысячи и даже сотни тысяч людей… В общем, как бы там ни было, представленный материал являет собой достаточно интересный очерк нравов прошедшей эпохи.
(25 января 2005 г.)
Часть 2
Власть берется силой
Маршал Буденный: мифы, были, жизнь
Заметки, написанные по воспоминаниям сына и дочери маршала, а также по документам и его дневниковым записям.
Так повелось, что, сойдя с политической сцены, большинство из тех, кого у нас именовали «историческими личностями», мгновенно оказывались забыты, а то и осмеяны, оклеветаны, прокляты… Всегда ли это было справедливо и заслуженно?
Возьмем Советскую военную энциклопедию, год 1976-й: «После Гражданской войны Буденный вел большую работу по переводу Красной армии на мирное положение. Уделял много внимания обобщению опыта Первой мировой и Гражданской войн и использовал его при обучении войск. Внес значительный вклад в дело дальнейшего укрепления Советской армии».
В издании СВЭ 1990-го оценка уже иная: «После Гражданской войны, участвуя в решении вопросов строительства Вооруженных сил СССР, их технической реконструкции, руководствовался ее опытом, преувеличивая роль кавалерии в будущей войне и недооценивал техническое перевооружение армии, не одобрял формирование танковых соединений».
Кажется, все ясно: этакий «добрый малый, в прошедшем веке запоздалый». Но так ли это? Столь ли бесспорны категоричные оценки нового времени?
– Была такая песня «Марш кавалеристов» – или нечто по названию подобное – с такими словами: «Буденный, наш братишка, с нами весь народ!.. С нами Ворошилов, первый красный офицер!..» Когда мы встретились с Михаилом Семеновичем Буденным, младшим сыном маршала, внешне очень похожим на отца, – даже с такими же роскошными «фамильными» усами, то первый вопрос был задан именно по этой песне. Почему командарм – «братишка», а член РВС армии Ворошилов – «красный офицер»? Всегда наоборот считалось: политработник должен быть «ближе к народу», общаться с подчиненными по душам, а командующий – несомненный «офицер», с ним все по уставу…
БУДЕННЫЙ. Ворошилов пятнадцать лет был наркомом обороны, членом Политбюро. Отец этим не занимался – будучи умным человеком, никогда не лез в политику, туда, где многие головы сложили. Он был народным героем, и этого статуса у него никому не отнять… Между прочим, хотя с Ворошиловым они дружили семьями, жили в одном доме – они всегда были только «на вы».
– Разве ваш отец не входил в ближайшее окружение Сталина?
БУДЕННЫЙ. Нет, конечно! Хотя он был с ним в хороших отношениях. Познакомился отец со Сталиным во время Гражданской войны, но как – не рассказывал…
– Вы спрашивали Семена Михайловича о его отношении к тому, что потом начали стыдливо именовать «перегибами»?
БУДЕННЫЙ. Он считал, что Сталин виноват в основном в том, что создал систему, позволявшую такие дела творить. Подозревал, что Сталин о многом был проинформирован – в особенности в отношении тех, кто был репрессирован незаконно…
– Кстати, вопрос: насколько реально Михаил Семенович может помочь нам уточнить некоторые «легендарные» моменты из жизни своего отца? Человек он совсем не старый, а маршал Буденный скончался уже тридцать лет тому назад.
БУДЕННЫЙ. Я родился 3 июля 1944 года, в день освобождения Минска… Когда отец умер, мне было почти 30. Практически все свободное время, которое у него было, мы проводили вместе. Он учил меня ездить на лошади, стрелять и фехтовать… У нас были очень доверительные отношения, он мне много чего рассказывал. Конечно, какие-то запретные темы были… До последних дней жизни ум у него оставался светлейшим. Все помнил, все знал…
Когда читаешь биографические книги, то видишь, что автор неизбежно проникается симпатией к своему герою. Обычно он склонен прощать, даже замалчивать его прегрешения и всячески подчеркивает положительные стороны. Не то, что стремится обмануть – просто инстинктивно старается, чтобы читатели увидели полюбившегося ему героя его глазами. Особенно пристрастны бываем мы в отношении своих родственников… Чтобы обеспечить объективность рассказа, дополним его некоторыми документами и свидетельствами. К тому же наш гость представил уникальные фрагменты из неопубликованных записных книжек своего отца, а также заметки его старшей сестры – Нины Семеновны.
Обратимся к одному из наиболее сложных вопросов – о взаимоотношениях Буденного и Тухачевского, двух героев Гражданской войны, которые, как считается, потом олицетворяли собой два пути развития Вооруженных сил.
БУДЕННЫЙ. Говорят, что отец бился за конницу и был против техники. Это не так. Он был инспектором кавалерии, поэтому кавалерию и отстаивал. Но он был за тяжелые танки, а Тухачевский – за легкие…
Из заметок Нины Буденной'. «Отец часто вспоминал дискуссию о броне, которую они вели на военных советах. Тухачевский упорно стоял на позициях облегчения танков за счет легких брони и вооружения. Не бронестойкость и мощный огонь, а устрашающая подвижность – в этом он видел главное. Буденный настаивал на танках с надежной броневой защитой…»
БУДЕННЫЙ. Отец говорил: по пересеченной местности они все равно с такой скоростью, как по Красной площади, не пройдут. Поэтому нам нужны тяжелые танки, с толстой броней. А ими никто фактически не занимался… Отец также говорил о конно-механизированных группах, каковые и были созданы уже во время войны.
Из статьи М. И. Тухачевского: «Новые вопросы войны», написанной в 1931–1932 гг:. «Очевидно, в первую очередь нужен быстроходный танк, способный бороться с артиллерией противника, т. е. и сам вооруженный пушкой… При прочих равных условиях колесно-гусеничный танк имеет преимущество перед гусеничным. Точно так же амфибия имеет преимущества перед неплавающим танком».
БУДЕННЫЙ. Кстати, кто обеспечил успех боев под Москвой зимой 1941-го, когда из-за холодов вся техника встала – и немецкая, и наша? Кавалерия, корпуса Белова и Доватора!
– Действительно, в определенных условиях у конницы есть преимущества по сравнению с техникой. Так, следом за вошедшим в прорыв конным корпусом не должны идти колонны «наливников», кавалерия может успешно действовать на той болотистой, пересеченной, лесистой местности, по которой не пройдут никакие танки… Если наличие казачьих корпусов в Красной армии объясняют настойчивостью и влиятельностью «первоконников», то почему у нашего противника в одних только привилегированных войсках СС было четыре кавалерийские дивизии, сражавшиеся до мая 1945-го?
БУДЕННЫЙ. Конечно, отец понимал то, что кавалерия уходит – это естественный процесс технического прогресса. А он был человеком вполне практическим. Вы знаете, что он способствовал организации производства и принятия на вооружение «катюши»? Начальник ГАУ маршал Кулик сказал: «Барахло, какие-то самоварные трубы!» Конструкторы попросили отца посодействовать, и буквально через месяц он вытащил на полигон практически все руководство страны… Было это перед самой войной, чуть ли не 21 июня.
– Получается, что Семен Михайлович совсем не был таким ретроградом, каким изображают его сегодня. А значит, конфликт с Тухачевским имел иные корни и причины. Впрочем, был ли конфликт или это предположение историков?
Из заметок Нины Буденной: «Отношения у него с Тухачевским действительно сложились непростые, что, однако, не мешало им в 30-х годах ходить друг к другу в гости. Если они спорили, то прилюдно, открыто высказывались откровенно, не шептались за спиной, а на военных советах говорили все друг другу в лицо. При таком отношении ненависть не рождается».
БУДЕННЫЙ. Хотя отец Тухачевского недолюбливал… У него во время Гражданской войны очень много приказов было, которые не соответствовали действительности, принимались без всякой рекогносцировки, в результате чего людей посылали под сплошной огонь… Вот и проигрыш Польской кампании свалили на 1-ю Конную, которая здесь совершенно ни при чем. Она на Юго-Западном фронте была, а Тухачевский командовал Западным. 1-я Конная была завязана боями, не могла сразу отбросить своих «партнеров» и уйти… Между прочим, Тухачевский там все бои проиграл.
Телеграмма И. В. Сталина:
«Москва, Главкому. Александрова, 13 августа 1920 г.
Ваша последняя директива № 4774/оп/252/ш без нужды опрокидывает сложившуюся перегруппировку сил в частях армии, уже перешедших в наступление. Директиву эту следовало бы дать на три дня назад, когда конармия стояла в резерве, либо позднее, по взятии конармией района Львова. В настоящее время это только запутывает дело и неизбежно вызывает ненужную вредную заминку в делах в интересах новой перегруппировки. Ввиду этого я отказываюсь подписать соответствующее распоряжение Юго-Запада в развитие вашей директивы № 13 820. Сталин».
– Можно ли предположить, что между военачальниками существовали счеты, относившиеся к временам Гражданской войны?
БУДЕННЫЙ. Нет, как говорил мне отец, у «первоконников» и «группы Тухачевского» не было личного конфликта. И надо сразу заметить, что Тухачевский не мальчик для битья, он никогда таким не был. У него был очень острый, жесткий характер; он, без всяких сомнений, мог за себя постоять.
Нет, не все так просто в «деле Тухачевского», о которым мы уже не раз рассказывали в своих публикациях. Определенное тому подтверждение можно найти в материалах из семейного архива Буденных:
Из записных книжек С. М. Буденного: «1 мая 1937 г. На квартире у К. Е. (Ворошилова. – Ред.) т. Сталин сказал, что «нужно с врагами покончить, ибо они есть в армии, в штабах и даже в Кремле. С ними мы должны покончить, невзирая на лица». Думаю, что тут речь идет о высоких персонах, но кто они?»
Насколько Семен Михайлович был информирован на эту тему? Его бывший комиссар – нарком Ворошилов, призывавший «немедленно, сейчас же железной метлой вымести не только всю эту сволочь, но и все, что напоминает подобную мерзость, проверить и очистить армию буквально до самых последних щелочек», знал, очевидно, все имена. А Буденный? Что знал он, человек, которому совсем скоро прикажут судить своих бывших товарищей?
Из записных книжек С. М. Буденного: «Мне как инспектору РККА приходилось часто ездить по округам и я хорошо знал их состояние. Как правило, в течение года я находился вне Москвы, в войсках, 6–7 месяцев, а потому знал цену каждому командующему войсками военного округа… В армии были невыносимые бытовые условия, крупу давали бойцам со стеклом (в Киевском военном округе у Якира), когда проводили зимой занятия с войсками, людей, как правило, обмораживали на 50 % за одни сутки учений. В казармах, как правило, был собачий холод, а водоснабжение и канализация замерзали».
О столь бедственном положении войск не писалось ни в те, ни в последующие годы… А вот информация о событиях, почему-то прошедших мимо внимания историков:
Из записных книжек С. М. Буденного. Маршал пишет, что на химическом полигоне в Кузьминках были обнаружены «пулеметы, гранаты, винтовки и огнеприпасы. Все это было аккуратно смазано, завернуто в плащ-палатки, вложено в ящики и закопано в землю. Мне пришлось весь полигон пройти щупами, сделанными из претового (?) железа, бойцы строились в одну шеренгу и двигались, втыкая щуп через каждый шаг в землю. В результате было найдено:
1. Пулеметов станковых – 22.
2. Патронов и ручных гранат – 330 тыс. и 4 тыс. соответственно.
3. Винтовок – 1200 штук.
Знал ли Фишман об этом оружии? Думаю, что знал…»
Имеется в виду Яков Моисеевич Фишман, начальник Химического управления РККА.
«Человек изворотливый, – как значится в записях Буденного, – и часто умеет повернуть дело так, что оно будет выглядеть очень хорошо, хотя на самом деле все отвратительно-скверно».
Если такое действительно было, – но вряд ли маршал стал бы на склоне лет записывать небылицы в личных дневниках, – то ведь не для продажи, как ныне, «криминальным группировкам» пряталось похищенное оружие. К тому же, «максимы» и трехлинейки – оружие, предназначенное для боя. Может, действительно шла подготовка к военному перевороту или заготовка оружия «на всякий случай»? Уж если поиски на полигоне осуществлялись под руководством Маршала Советского Союза, значит, дело действительно было очень серьезное…
Из заметок Нины Буденной. «Терзанием на всю жизнь осталось для Буденного его вынужденное участие в процессе по делу Тухачевского и других военачальников в составе так называемого Специального судебного присутствия… Мне казалось, у него было такое ощущение, что, пережив всех и оставшись один, он как бы принимает на себя всю ответственность за эту трагедию».
Может быть и так. Но вот первая реакция Семена Михайловича на происшедшее, изложенная в письме Генеральному секретарю. Этот материал получен редакцией в Архиве Президента Российской Федерации.
«ЦК ВКП (б), тов. Сталину.
Сов. секретно.
Только лично.
Хочу изложить вам свои впечатления по прошедшему 11.06.37 процессу контрреволюционной военной фашистской организации на заседании Специального присутствия Верховного Суда СССР.