Выехав перед рассветом, он за три часа дороги из Управления ни разу не вспомнил о рации с позывными КАО. Он переключился и подумал о ней, лишь когда, не доезжая Каменки, шофер притормозил и он увидел стоявший впереди на обочине „студебеккер“ и около него двух военнопленных, автоматчиков охраны и трех офицеров. Он знал только одного из них – хромого после ранения, большеголового капитана, переводчика отдела контрразведки армии. Взяв объемистый авиационный планшет, Поляков выскочил из машины.
Хотя он склонялся к мысли, что разыскиваемые группой Алехина – агенты-парашютисты, не следовало пренебрегать и остальными версиями.
Алехин физически был не в состоянии все охватить, хотелось чем возможно ему помочь. И вчера вечером, когда пришло сообщение о ликвидации остаточной группы противника, Поляков сразу прикинул, что сумеет по дороге выкроить полтора-два часа, тем более что в его напряженном, преимущественно кабинетном образе жизни проведение следственного эксперимента – установление точного места выхода немецкой рации в эфир и поиски там вещественных доказательств – было, можно сказать, отдыхом, прогулкой на свежем воздухе.
Разведенные порознь военнопленные: долговязый Штоббе, заискивающе-услужливый штабной фельдфебель, и плотный приземистый Гайн, молчаливый, сумрачный повар, солдат, указали одну и ту же поляну на краю леса.
Офицерам и автоматчикам из роты охраны Поляков приказал тщательно осмотреть окрестность, а сам с немцами и капитаном-переводчиком занялся непосредственно участком, где, по словам Гайна и Штоббе, располагалось ядро группы.
– Die Bahre mit dem General war hier… – указывая рукой, сказал длинный худой немец. – Die Funkstelle befand sich in diesem Gebüsch… Und ich war in der Sicherung da drüben…
– Он говорит, что носилки с генералом стояли здесь, – перевел капитан, – рация располагалась в этих кустах, а сам он находился в охранении вон там…
– Я понял… Рация располагалась здесь… – заметил Поляков, шаря глазами по траве. – Спросите их, как раскидывали антенну.
– Wie wurde die Antenne angespannt?… – спросил переводчик. – Haben Sie es gesehen?[20]
Невысокий плотный отрицательно качнул головой.
– Nicht![21] – поспешно сказал длинный, вытягивая руки по швам.
Тощий, с ввалившимися глазами и щеками, в грязном, заштопанном во многих местах обмундировании и разбитых ботинках без шнурков, он выглядел довольно жалко. Он шел рядом с Поляковым, старательно осматривая траву, и вдруг с радостным криком бросился под куст и поднял немецкую батарейку. Подскочил к Полякову и, щелкнув металлическими оковками каблуков, протянул ему батарейку и заискивающе сказал:
– Ich bin Mechaniker, ich habe in einem Werk gearbeitet[22].
– Питание для рации, – рассматривая батарейку в руке Полякова, заметил капитан. – Значит, они не врут.
– Врать им теперь ни к чему… – заглядывая под куст, сказал Поляков и поднял отрезок проволоки с маленькой вилкой. – Это тоже от рации.
– Funk, Funk!.. – радостно подтвердил длинный. – Herr Oberst, ich bitte zu berücksichtigen, dass ich Mechaniker, Arbeiter bin… Ich habe drei Kinder und muss unbedingt zurück![23]
Приземистый немец смотрел на него исподлобья с презрительной враждебностью.
– Аромат-то какой, – вдыхая воздух, заметил Поляков, – божественный!.. Чего он хочет?…
– Боится, что его расстреляют. Просит учесть, что он механик, словом, рабочий…
– Это я понял… – оглядывая поляну, в раздумье сказал Поляков. – Рацию развертывали здесь, но нам от этого не легче… Чтобы исключить или, наоборот, принять эту версию, нужна дешифровка перехвата… На месте задержания шифровальный блокнот не обнаружен. Здесь-то он несомненно был. Попытайтесь отыскать…
– Но… где?
– Возможно, блокнот брошен или утерян по дороге… Вам всем… вместе с ними, – Поляков взглядом указал в сторону немцев, – придется проделать их путь… Все сорок километров двигайтесь цепью… Как с ногой, выдержите?
– Да. – Капитан покраснел.
– Обнюхайте каждую травинку. Особое внимание к местам, где они устраивали привалы.
– А если шифр уничтожен, сожжен?
– Не думаю. Штабные документы целы. Постарайтесь отыскать!
23. Поиски утром в городе
Рано утром, когда, позавтракав, они вышли на улицу, Таманцева прорвало. Он перебил вдруг Алехина и, раздувая ноздри, возбужденно сказал:
– Что вы все твердите: „должны“, „обязаны“? Нужен текст дешифровки. А без текста можно торкаться до второго пришествия, как слепые щенята!
– Текст будет, – пообещал капитан.
– Когда?! – распаляясь, воскликнул Таманцев. – Москва десятые сутки не может размотать перехват, а мы – отдувайся!
– Девятые, – поправил Алехин. – Ты что, не с той ноги встал?
– Я – с той! – разозлился Таманцев. – Вы меня дурачком не делайте! Мы уродуемся как бобики! Москве не укажешь, а с нас с живых не слезут!..
– Короче! Что ты предлагаешь?
– От текста надо танцевать, от текста! Вы боитесь потребовать расшифровку с Управления, а они дрейфят перед Москвой. Цирлих-манирлих! Я так не могу и не желаю!.. У Москвы одних только фронтов – двенадцать, да разве они о нас вспомнят?! Их за глотку надо брать, за глотку! Давайте я сам позвоню – хоть генералу, хоть в Москву, хоть куда… Плевал я на субординацию! Мы не в бирюльки играем и не на белок охотимся! Это дело государственной важности! И у нас железная позиция! Давайте я позвоню! Да я им так мозги раскручу, что не соберут!
– Всё?
– Нет, не всё!
– Андрея бы постыдился.
– А я не ему, а вам это говорю!
– Принял к сведению, – невозмутимо сказал Алехин.
В ярости сплюнув, Таманцев взялся рукой за край борта и прыгнул в полуторку.
Потом, нахохлясь, он трясся в кузове возле Андрея, оскорбленный и обиженный. Когда машина остановилась, чтобы его высадить, Алехин, ступив на подножку, сказал:
– В двенадцать часов подполковник должен быть в отделе контрразведки авиакорпуса. Можешь все ему высказать.
Таманцев молча соскочил и, не оглядываясь, пошел по улице. Андрей с капитаном поехали дальше.
Утро оказалось столь же бесплодным, как и вечер.
Андрею достался центр города и базар. Он ходил по улицам, время от времени толкался по базару, присматривался ко всем военным, а заодно и к гражданским, – ни одного похожего лица.
На базаре среди покупателей, точнее, покупательниц, попадались и военные, но более всего там было крестьян.
В порыжелых домотканых маринарках, в платках, картузах и польских форменных фуражках с лакированными козырьками, они теснились у подвод, ходили по рядам, ко всему приценивались, покупали же мало, только что из одежи. Слышалась русская, белорусская, а чаще польская речь.
Продавалась всякая всячина – от картошки и живых свиней до католических иконок и военного обмундирования. На лотках торговцев-профессионалов красовались сотни пачек литовских и немецких сигарет, самодельные пирожные и свечи, конфеты, полукопченая колбаса и булочки; здесь же под яркой заманчивой вывеской: „Буфет. Обеды как у мамы!“ – продавали горячие блюда и ароматный самогон – бимбер.
Частная торговля в освобожденных городах удивляла Андрея: он не мог понять предпринимательства. Буржуи, как он представлял их по книгам и кино, наверно, выглядели точно так, как эти сытые люди за лотками.
– Нэп, – авторитетно объяснял Таманцев. – Некоторое оживление частного капитала и спекулянтов. Придет время, их так прижмут – небо с овчинку покажется!..
Как и вчера, стояла тягостная жара, разогретый воздух был неподвижен. Заплатив двадцать рублей, Андрей выпил бутылку ядовито-красной воды на сахарине и снова отправился на улицы города.
Он остановился, не доходя перекрестка, увидев на другой стороне улицы, у тенистого палисада, заметную своей красотой пару: девушку в медицинском халате и белой шапочке и высокого щеголеватого лейтенанта.
– Ну что? – раздался рядом с Андреем голос вышедшего из-за угла Таманцева.
– Ничего.
– Ниц нема, – понимающе сказал Таманцев и перевел взгляд на парочку: – Влюбляются… Живут же люди!
– Надо было з-задержать их вчера на к-конт-рольном пункте.
– Учат тебя, учат, – досадливо поморщился Таманцев. – Ты пойми: нам нужны их связи, нужны факты, улики… Да, может, они в этом лесу даже не были. А может, были, но не имеют отношения к разыскиваемой нами рации. А если, допустим, имеют – брать их надо с поличным, доказательно. Или разобраться и исключить… А ты все одно: хватай мешки – вокзал отходит!
Несколько секунд они молчали. Пара на той стороне уже рассталась; девушка ушла, а лейтенант стоял с невеселым лицом и курил.
– Кошка между ними пробежала, – сказал Таманцев (он считал себя незаурядным психологом и физиономистом). – Или котенок как минимум.
– Ты д-думаешь, они в городе и мы их найдем?
– Думаю!.. Должны: городишко-то небольшой!.. Выше голову! – Он похлопал Андрея по плечу. – Шарик ведь круглый – куда же они денутся?!
24. Оперативные документы
Шифротелеграмма
«„Весьма срочно!
Егорову Из Москвы 16.08.44 г.
Сообщая дешифровку перехвата по делу „Неман“, предлагаю принять активные меры к розыску и задержанию агентов и незамедлительному пресечению работы передатчика.
Судя по тексту, Вы имеете дело с крупной квалифицированной резидентурой, действующей с заданием оперативной разведки в тылах Вашего и сопредельных фронтов. Очевидно наблюдение за железной дорогой на линии Гродно – Белосток; не исключены челночные маршруты Вильнюс – Белосток (через Гродно) и Вильнюс – Брест (через Лиду – Мосты – Волковыск)…[24]
О ходе розыска и всех проводимых Вами мероприятиях докладывайте ежедневно.
Приложение – упомянутое.
Колыбанов“
„ЗБ № 1604 „Неман“. Перехват от 13.08.44 г.
„ККК“. Последние трое суток [на] участке Гродно – Белосток проходило [в] среднем 22–25 эшелонов [с] войсками [и] техникой. [В] обратном направлении 5–7 санлетучек [и] порожняк. [Из] Прибалтики [на] Вислу [в] р-ны Варшавы [и] Демблина перебрасываются моторизованные понтонно-мостовые части [с] парками ТМП [и] Н2П, дивизионы РА М-13 [и] М-31. [На] Брест проследовал 473-й батальон автомобилей-амфибий. [В] Белостоке, Гродно, Вильно призваны 1895–1927 г. р. Ваши указания нотариусу переданы. Срочно нужны батареи [и] бланки. Кравцов“».
Записка по ВЧ
«Срочно!
Лида, Полякову
Сообщаю дешифрованный перехват от 13.08.44 г. и розыскную ориентировку на Павловского.
Рация с позывными КАО заслуживает самого серьезного внимания. Продумайте и доложите, что еще возможно предпринять.
Задержитесь на сутки в Лиде для активизации розыска, оказания практической помощи группе Алехина и организации поимки Павловского.
Егоров»Записка по ВЧ
«Срочно!
Лида, Полякову, Алехину
По ориентировке ГУКР Смерш № 9.651 от 27.07.44 г. разыскивается агент германской разведки Грибовский, он же Волков, он же Трофименко, он же Павловский Казимир, он же Иван, он же Владимир, по отчеству Георгиевич, а также Иосифович, 1915 г. р., урож. г. Минска, образование среднее, в прошлом член ВЛКСМ, инструктор и активист Осоавиахима.
В 1936–1939 гг. служил действительную в радиотехнических частях Московского военного округа.
Мать Павловского перед войной якобы осуждена за антисоветскую деятельность к 10 годам лишения свободы. Отец, по национальности немец, проживает на одном из хуторов Лидского р-на, Барановичской обл.
Сам Павловский в начале войны, будучи сержантом Красной Армии, с оружием перешел на сторону немцев. Весной 1942 г. с отличием окончил кенигсбергскую школу германской разведки. В 1942–1943 гг. девять или десять раз перебрасывался в тылы Красной Армии – радистом и старшим разведывательной группы. В 1942 г. под Москвой в момент задержания, отстреливаясь, убил офицера комендатуры и двух патрулей. С 1942 г. (неточно) – фольксдойче. За успешное выполнение заданий абвера награжден Железным крестом II степени, серебряной и двумя бронзовыми боевыми медалями.
В совершенстве владеет стрелковым оружием, приемами защиты и нападения. Особо опасен при задержании.
Словесный портрет: рост – высокий; фигура – средняя; волосы – русые; лоб – широкий; глаза – темно-серые; лицо – овальное; брови – дугообразные, широкие; нос – толстый, прямой, с горизонтальным основанием. Броских примет не имеет.
В середине июля с. г. в группе агентов, также обмундированных в форму советских офицеров, находился на переправочном пункте немецкой разведки в местечке Дальвитц близ Инстербурга (Восточная Пруссия), ожидая переброски в тылы Красной Армии».
Шифротелеграмма
«Срочно!
Егорову
Сегодня, 16 августа, в тылах корпуса, севернее местечка Заболотье, окружена и после отказа сдаться уничтожена остаточная группа противника в количестве девяти человек.
В составе группы кроме двух немцев, офицеров отдела „1-Ц“ штаба 9-й германской армии капитана Эриха Гебба и обер-лейтенанта Гельмута Штиля, продвигались в западном направлении семь власовцев, из них трое в форме РОА (без знаков различия), а четверо в советском военном обмундировании с погонами и красноармейскими книжками сержантов частей 1-го Белорусского фронта, очевидно захваченными у убитых ими советских военнослужащих.
При ликвидации группы взято 8 автоматов, в т. ч. 4 ППШ, 9 пистолетов, 15 гранат, а также коротковолновая приемо-передаточная радиостанция немецкого производства, выпуск 1943 г., в рабочем состоянии.
Среди документов обнаружены: таблицы цифрового кода, перешифровальные блокноты с вырванными использованными листами, немецкие топографические крупномасштабные карты с нанесенным на них маршрутом движения из р-на Бобруйска, личные письма и фотографии.
Судя по записям в блокноте капитана Гебба, в пути группой дважды велось наблюдение за железной дорогой, в первом случае – трое суток, во втором – около двух. Пункты наблюдения не указаны, и установить их не представилось возможным.
Как явствует из маршрута, 12 или 13 августа группа проследовала северной опушкой Шиловичского лесного массива, где, судя по отметке, устраивала привал. Не исключено, что захваченная нами рация является разыскиваемым передатчиком с позывными КАО.
Буняченко»Шифротелеграмма
«Срочно!
Буняченко
Рацию и все документы ликвидированной группы немедленно доставьте в розыскной отдел Управления.
Егоров»25. В полдень на аэродроме
– Ты хотел танцевать от текста – танцуй! – сумрачно сказал Алехин Таманцеву и взял папиросу, предложенную Поляковым. – Благодарю.
Они стояли втроем у «виллиса» на краю аэродрома, возле одноэтажного здания отдела контрразведки авиакорпуса. В руке Поляков держал несколько листков – он только что прочел Алехину и Таманцеву дешифровку перехвата и ориентировку о Павловском.
– Разрешите, – попросил Таманцев у Полякова и взял листок с текстом.
– Ждешь его как манны небесной… – с досадой заметил Алехин и нетерпеливо прикурил. – Благодарю… А первый перехват, от седьмого августа?
– С тем, очевидно, задержка… – Поляков недовольно шмыгнул носом. – Приказание о внеочередной расшифровке касалось обоих. Очевидно, задержка… Шифр сложный, а они еще, наверно, меняют ключ. Я буду звонить и напомню.
– Квалифицированная разведсводка… – рассматривая текст, проговорил Таманцев.
– И все?
– Наблюдение за перевозками… за железной дорогой… – глядя в текст и напряженно соображая, не сдавался Таманцев. – Это… должно быть, резидентура…
– И все? – не унимался Алехин.
– А что, в Москве тоже так думают, – с почти неуловимой иронией сказал Поляков; он посмотрел на второй лист и прочел: – «Судя по тексту, Вы имеете дело с крупной квалифицированной резидентурой, действующей с заданием оперативной разведки в тылах вашего и сопредельных фронтов. Очевидно наблюдение за железной дорогой на линии Гродно – Белосток; не исключены челночные маршруты Вильнюс – Белосток (через Гродно) и Вильнюс – Брест (через Лиду – Мосты – Волковыск)»…