Шепотков отчасти удивленных, отчасти раздосадованных.
Так мне показалось.
Создалось впечатление, будто обитавшие в безвременье сущности озадачены ничуть не меньше следственной группы и потому беспрестанно шипят друг на друга, словно свившиеся в единый клубок змеи далеких экзотических островов.
Усилием воли я отгородился от мягких, едва уловимых касаний Вечности и отправился дальше, не обращая больше внимания на призрачное присутствие чуждой людям стихии.
Тянуло сквозняком, холодило безвременьем; все как обычно, все как всегда. Но вот кровавый отпечаток на мраморных ступенях – это уже нечто из ряда вон.
Отпечаток, ниже еще один, чуть более яркий и четкий, а потом следы начали попадаться все чаще и стал различим рифленый рисунок подошв. После на светлом камне запестрели бурые капельки и засохшие пятна крови покрупнее. На стенах время от времени виднелись длинные мазки, словно некто рвался наверх, отталкиваясь от них ладонями.
Некто?
Даже думать не хотелось, кто именно мчался по лестнице, весь перепачканный в крови с ног до головы.
Нестерпимо захотелось закурить; я сделал несколько глубоких вдохов и взял себя в руки, но продержался ровно до тех пор, пока не наткнулся на первое тело. Мужчине средних лет размозжили голову, и ступени вокруг тела оказались залиты стекавшей вниз кровью.
Закурив, я какое-то время разглядывал покойника, потом перескочил через него и спустился на платформу, где изломанными марионетками замерли еще три мертвеца. Одному без затей свернули шею, другого отшвырнули с дороги с такой силой, что удар о стену расколол череп, будто гнилой орех. Третий…
Третий выглядел так, словно его пропустили через мясорубку. При этом он каким-то чудом умудрился доползти до телефонной кабинки… доползти – и дотащить за собой ленты кишок. То еще зрелище.
Немудрено, что проняло не только охранявших место преступления патрульных и бойцов штурмового дивизиона, но и многое повидавших помощников коронера.
Я несколько раз глубоко затянулся, выкинул окурок и направился к вагону подземки с занавешенными брезентом дверьми.
– Комиссар! – окликнул меня знакомый криминалист. – Не советую.
– В смысле? – удивился я.
Парень распахнул пузатый саквояж и достал оттуда пару высоченных прорезиненных сапог. Выставил их на перрон и предупредил:
– И плащ лучше оставьте.
– Все так плохо? – нахмурился я.
– Хуже не придумаешь, – подтвердил криминалист, принимая мой плащ. – Настоящее месиво.
– Весь состав?
– Нет, только один вагон. И несколько человек на платформе под удар попали.
– Внешние повреждения? – спросил я, глядя на глухие, без единого окна вагоны с облезлыми бортами, которые пестрели многочисленными царапинами, сколами и вмятинами.
– Внешних нет. Выломана только одна дверь, но и она выломана изнутри.
– Это произошло в Вечности? – уточнил я.
– Нет, уже здесь. Видите, как заклепки разлетелись?
– Получается, двери заблокировало, когда сущность была уже внутри? – задумчиво пробормотал я под нос, разглядывая прочерченные мелом кружочки на гранитном полу, и спросил скорее себя самого, нежели собеседника: – Тогда как она попала внутрь?
Криминалист только плечами пожал.
– Не знаю, – признался он. – Но, на первый взгляд, алхимическая защита в полном порядке.
– Остальные пассажиры до сих пор находятся в вагонах? – спросил я напоследок.
– Да. Им объявили о технической неисправности. Свидетелей увезли в ближайший участок.
Я кивнул и подошел к двери вагона, ощетинившейся острыми пластинами прорванного изнутри железа. Ни металл, ни алхимические формулы не сумели удержать тварь внутри, и немудрено – ведь предназначались они для отражения вторжения извне.
– Приступаем? – поспешил ко мне помощник коронера.
– Одну минуту.
Занавесь не позволяла заглянуть внутрь, но мне и не требовалось делать этого, чтобы знать, какое именно зрелище ждет в разгромленном вагоне. Кровь. Одуряющим запахом крови тянуло оттуда просто-таки с убийственной силой.
Отдергивать брезент не хотелось.
Ну я и не стал. Вместо этого дошел до конца вагона, перескочил на лесенку и забрался на исцарапанную крышу. Прошелся по ней, чувствуя, как слегка пружинят под ногами листы железа, не заметил ничего подозрительного и вернулся на перрон.
Неправильно.
«Неправильно» – вот единственное слово, которое пришло на ум.
Однажды мне довелось видеть вагон, выпущенный в рейс с поврежденной алхимической защитой, так вот – от него не осталось почти ничего. Какие-то жалкие ошметки металла и человеческой плоти, спаянные в неразделимое целое.
Здесь все не так. И это неправильно. Ведь если нарушена защита, если сумела просочиться внутрь сущность, то в эту лазейку вслед за ней хлынуло бы безвременье и тогда вагон неминуемо разметало бы на куски.
Что же стряслось?
Сущность призвали, или подземкой воспользовался тот, кому делать этого не стоило? Некто, ощутивший себя запертым в стальном вагоне на веки вечные? Пойманный в ловушку собственным сознанием?
Но как тогда он умудрился выбить дверь?
Я полез за новой сигаретой, но понял, что просто тяну время, и прямо поверх туфель надел безразмерные сапоги. Потом махнул рукой бойцам штурмового дивизиона, и те с оружием наизготовку окружили вагон полукольцом.
Тогда я попросил помощника коронера:
– Дайте мне минутку, – и откинул брезент.
Откинул – и немедленно отшатнулся назад. Внутренности затянуло узлом, к горлу подкатил едкий комок тошноты, враз перехватило дыхание.
Впрочем, ситуацию успел оценить и так.
Никаких следов проникновения извне. Никаких следов Вечности. Одни только кровавые ошметки, обрывки одежды и куски тел. Но это, к счастью, уже не по моей части…
Я отступил от вагона, вновь закурил и предупредил помощника коронера:
– Выносите фрагмент, выкладываете на брезент. Я проверяю, приносите следующий.
Эксперт спорить не стал, только протянул резиновые перчатки.
– Вам понадобится, – сообщил он и спокойно скрылся внутри.
Его напарник передал мне длинный прорезиненный фартук и отправился следом, а я выкинул окурок и закрыл глаза, готовясь к неприятной работе.
Пусть сущностям и не затаиться в изуродованных телах, но Вечность коварна. Она может напитать собой мертвую плоть, вдохнуть в нее противоестественный эрзац жизни, превратить в вечно голодное создание, одержимое идеей исправить чужой кровью собственную ущербность.
Поэтому вариантов только два: либо проверять останки на предмет заражения безвременьем, либо запустить в вагон бойца с огнеметом. Очищение огнем? Хорошо бы, но не в нашем случае…
Ян Навин явился, когда мы обработали не больше половины вагона.
– Вы еще не закончили? – удивился он.
– Как видишь.
– Виктор, ты понимаешь, что в остальных вагонах до сих пор находятся люди? – возмутился дивизионный комиссар, чей пижонский приталенный костюм на залитой кровью платформе смотрелся еще более неуместным, нежели обычно. – Ты подумай только, что наверху творится! Целая ветка подземки встала!
– Предлагаешь отправить тела прямиком в крематорий? Без проверки их ни один морг не примет!
– Хорошо, – сдался Навин, – попробую выторговать еще полчаса. Один черт, в таком виде вагон через Вечность гнать нельзя. – Он мрачно глянул на меня и спросил: – Есть предположения, что здесь стряслось?
Я поднял с перрона бумажный пакет для улик и спросил:
– Ты ведь в курсе, что некоторым людям не стоит спускаться в подземку?
– Людям с нестабильным внутренним временем?
– Вроде нас с тобой, да, – подтвердил я. – Только не прошедшим обучение.
Навин глянул на выломанную изнутри дверь и покачал головой:
– Простой человек не смог бы устроить подобный разгром. К тому же, сам посуди, ну кто в здравом рассудке сунется в вагон подземки, зная, чем это закончится?
– Возможно, тот, у кого просто не было выбора? – усмехнулся я и покачал пакетом для улик перед лицом дивизионного комиссара.
– Что там? – потянулся Ян за пакетом, но я отдернул руку.
– Уверен, что хочешь это увидеть?
– Дай сюда! – Навин вырывал пакет, заглянул внутрь и поднял на меня озадаченный взгляд. – Вот дерьмо! – выдохнул он.
– Это еще мягко сказано, – поморщился я, стянул окровавленную перчатку и похлопал начальника по плечу. – Готовься. Газетчики нас с потрохами сожрут, когда пронюхают.
– Если пронюхают.
– В этом городе не умеют хранить секреты.
– Держи рот на замке, – предупредил Ян.
– Так точно, мой комиссар! – ухмыльнулся я.
Нервы, это все нервы.
В пакете лежали наручники. Обычные на вид наручники за небольшим исключением: один из браслетов был разорван, на втором засохли ошметки кожи и куски плоти.
Если кто-то из детективов спустился с задержанным в подземку и того прямо вагоне скрутил приступ, на полицию не просто выльют ушат помоев. Полетят головы. И не рядовых исполнителей; на этот раз отдуваться придется начальству.
– Не паясничай! – потребовал Навин. – Надо выяснить, кто из наших ехал в этом вагоне. Установим личность полицейского – выйдем на беглеца.
– Не все так просто, – покачал я головой, – большинство тел изуродовано до полной неузнаваемости.
– Сделай что-нибудь! – потребовал Ян и встряхнул пакет. – А я попробую отследить наручники по серийному номеру.
– С людьми в вагонах что делать будем? – напомнил я.
– Заканчивайте с телами, и отгоним состав в депо, – решил Навин и зашагал к лестнице
– Так мы продолжаем? – уточнил тогда помощник коронера.
– Одну минуту, – попросил я и отошел к кабинке телефонного аппарата. Набрал рабочий номер, а когда Алан Портер поднял трубку, обрисовал ему ситуацию и попросил посмотреть материалы по вчерашнему убийству. Потом с тяжким вздохом отправился сортировать фрагменты тел.
Черт бы побрал эту работу…
Очистили вагон в итоге только через час. К этому времени у меня от выкуренных сигарет во рту стояла мерзкая горечь табака, руки дрожали, и хотелось напиться вдрызг. Просто запереться у себя с ящиком дешевого виски и не появляться на людях как минимум пару дней.
Что выводило из себя больше всего – никакого толка от моего участия в осмотре тел не было. Впустую потраченное время и нервы. Без подобного опыта вполне мог бы и обойтись.
– Позвоните, когда будет готово заключение по вагону, – сунул я визитку криминалисту и вновь отошел к телефонной будке.
Набрал рабочий номер Яна Навина, но дивизионного комиссара не оказалось на месте. Тогда поднялся на улицу, выскользнул за полицейское оцепление, у которого по-прежнему толпились газетчики и жители окрестных домов, и зашагал прочь от карет скорой помощи и полицейских автомобилей.
Вскоре заметил на противоположной стороне вывеску бара, перебежал через проезжую часть, толчком распахнул дверь и шагнул внутрь.
– Два двойных виски. Чистого, – предупредил бармена, проходя в уборную.
Открыл кран, умылся, постоял немного, наблюдая в зеркало за медленно стекавшими по лицу каплями. Потом вытерся, пригладил волосы расческой и вернулся в бар.
Когда я уселся на высокий стул, то первым делом наставил палец на господина в темно-сером плаще и матерчатой кепке и предупредил:
– Ни слова! – потом влил в себя стаканчик виски и взял второй.
– Этот разве не для меня? – удивился Кай Дворкин, криминальный репортер «Осеннего вестника» и мой хороший знакомый.
– Нет, – отрезал я и выпил.
Слегка отпустило. Слегка.
– Бутылку этого пойла, будьте добры, – попросил тогда Кай бармена и выложил перед собой мятую двадцатку. Забрал бутылку и спросил: – Присоединишься?
Я только рукой махнул.
Мы перебрались за угловой стол; Дворкин разлил виски по стаканам и участливо поинтересовался:
– Совсем плохо?
– А сам как думаешь? – буркнул я и закурил. Затянулся, выдохнул к потолку струю дыма, снова хлебнул виски.
– Никак не думаю, – ответил Кай и достал мятую пачку папирос: – Чтоб ты знал, я привык оперировать фактами, а не догадками.
– Брось! – фыркнул я и стряхнул пепел, попутно убедившись, что до карандашной черты на белой бумаге остается еще как минимум пара затяжек. – Не намерен сейчас говорить об этом.
– Ты разбиваешь мне сердце! – оскорбился газетчик, потер крупный нос и выпил. – Весь город гудит! Люди боятся спускаться в подземку!
– Боятся? Не иначе, из-за врак таких вот, как ты, бумагомарак, – фыркнул я, последний раз затянулся и вдавил недокуренную сигарету в дно пепельницы.
– Так позволь донести до людей правду.
– Правда – это не по моей части.
– Виктор! – потерял терпение газетчик. – Только вчера я по твоей просьбе перерыл весь архив газеты и даже не спросил, зачем понадобилась информация о Шарлоте Ли…
– Можно подумать, новость о ее убийстве прошла мимо тебя…
– Но почему расследованием банального убийства занимается специальный дивизион? При каких обстоятельствах была застрелена племянница члена городского совета, раз это дело отдали тебе? Виктор, чтоб ты знал – я очень хорошо умею делать выводы. У меня логическое мышление.
– Забудь про Шарлотту, – попросил я и допил остававшееся в стакане виски. – Когда появится что-то конкретное, узнаешь об этом первым.
Дворкин выдохнул струю папиросного дыма и уставился на меня через зависшую меж нами пелену.
– Что стряслось в подземке? Сущности прорвалась в вагон? Не выдержала защита? Сколько жертв?
– Хватит, Кай, – поморщился я и разлил по стаканам остатки пойла.
Несмотря на выпитое, голова оставалась ясной-ясной, мысли не путались, и делиться служебной информацией с приятелем не было ни малейшего желания.
– Мне нужно хоть что-то! – заявил тогда газетчик, пододвигая к себе стакан. Дворкин подался вперед, тяжело навалился на стол и прошептал: – Виктор, от тебя ведь не убудет…
Я задумчиво посмотрел на него и столь же тихо ответил:
– Это был не прорыв.
– Бомба?
– Нет, не бомба.
– Тогда что?
– Не знаю.
– Не знаешь? Ты?!
– Полагаю, всему виной трагическое стечение обстоятельств, – заявил я и допил виски. Внутрь будто жидкий огонь провалился.
– Виктор! – перехватил меня за руку газетчик. – Ты ведь не морочишь мне голову?
– Даже в мыслях не было, – ответил я и в свою очередь спросил: – Не в курсе, стачка профсоюза транспортников еще продолжается?
– Профсоюзные деятели имеют к этому какое-то отношение? – насторожился Кай.
– Думаешь, я кинул бы тебе такую кость, будто это так?
– Не кинул бы, – вздохнул Дворкин и сообщил: – Да, стачка так и продолжается, а что?
– Это личное, – отмахнулся я, поднялся из-за стола и надел шляпу. – Позвоню.
– Очень на это рассчитываю.
– Не сомневайся даже, – усмехнулся я, вышел на улицу и снова закурил.
Постоял на крыльце, потом застегнул плащ и зашагал по тротуару, рассеянно поглядывая по сторонам. Давно рассвело, но небо затянуло полупрозрачной пеленой, на которой бледным кругом выделялось солнце. Похолодало, улицу понемногу затягивал туман.
Я никуда не торопился. Просто шел по городу, чувствуя, как постепенно отпускают тревоги и заботы. Свежий воздух и полбутылки дешевого виски сотворили маленькое чудо, и перед глазами перестали маячить оторванные конечности и расчлененные тела.
Несчастный случай, это всего лишь несчастный случай. Никакого злого умысла.
Но легче ли от этого близким погибших?
Я уже прошел мимо газетного киоска, когда решил купить пачку сигарет, и резко остановился, охлопывая себя по карманам. Отыскал бумажник, обернулся и краем глаза заметил резкое движение, словно кто-то поспешно свернул в переулок.
Сразу вспомнилось вчерашнее ощущение слежки, но суетиться я не стал, спокойно купил пачку сигарет и принялся перекладывать их в портсигар, ожидая возвращения топтуна. Никого в итоге так и не дождался.
Показалось? Вовсе не уверен.