Никто не предполагал, что наше пребывание в укрепрайоне однажды и сразу неожиданно кончится. Все подземные сооружения и бетонные укрепления нам придётся внезапно бросить и бежать.
9 октября, в пятницу, во взводе устроили баню. Её закончили конопатить высушенным на солнце мхом. Уложили на обручах по-черному камни, чтобы пахло дымком, и решили затопить. Старшина объявил банный день, и солдаты, свободные от дежурства, пошли париться первыми, чтобы потом подменить остальных. Раскалённые камни шипели и фыркали, когда на них плескали водой…
После бани все разомлели и раскраснелись, собирались попить чайку, поиграть в картишки и отдохнуть от парилки, от легкости, свежести, от веников и мытья. День подходил к концу.
А к вечеру во взвод прибежал командир соседней стрелковой роты и выпалил на ходу:
– Мы снимаемся! У нас приказ отходить за Волгу! Ваши со всей линии из ДОТов ещё днём ушли! Вы остались последние! Я через десять минут снимаюсь! У меня приказ немедленно покинуть траншею!
Я кинулся к своим телефонам, у меня их по двум линиям было два. Но подземная связь УРа уже не работала. Почему нам не позвонили и не передали приказ? Про нас просто забыли, – решил я.
– У меня нет приказа на отход. Я не могу бросить технику и боеприпасы, оставить ДОТ и самовольно уйти за Волгу! – сказал я командиру стрелковой роты.
– Пойдём ко мне! – сказал он. – У меня есть связь с нашим полком. Поговори с начальником штаба. Он скажет тебе, что делать.
Я пошёл в стрелковую роту, соединился по телефону со штабом полка и спросил:
– Кто говорит?
– Не важно, кто! Есть приказ немедленно сниматься и возможно быстрее уходить за Волгу. Немцы прорвались у Мостовой. Незанятый перешеек шириной три километра расположен чуть западнее Ржева. Его надо завтра к вечеру проскочить. Взорвите матчасть и отходите немедленно. Через десять минут я снимаю роту с траншеи. Командир роты тебе объяснит, с кем ты говорил.
У нас был подвешен рельс на случай сбора по тревоге. После бани было объявлено свободное время, и любители собирать грибы могли уйти в лес. Старшина ударил в рельс, и солдаты тут же собрались. Я окинул их взглядом, все стояли в строю. Я объявил приказ и дал им пять минут на размышления и сборы. Через пять минут старшина ударил ещё раз, все были в полной выкладке и сборе. Взорвав затворы у пушки и пулемета, облив керосином запасы продуктов, мы двинулись в расположение стрелковой роты.
Глава 3
В окружении (октябрь 1941 года)
Вечерние сумерки спустились над дорогой. Мы шли за стрелковой ротой, и каждый был занят своими мыслями.
Я думал, хромая, почему нас не предупредили и бросили в ДОТе? Как случилось так, что мы остались одни? Интересно знать, где сейчас находятся немцы? Не закрыли ли они трёхкилометровый перешеек, к которому мы должны будем идти целые сутки? Рассуждая и строя догадки, я совсем не заметил, как на землю спустилась ночь.
Впереди в нескольких шагах почти бесшумно шли солдаты стрелковой роты. Роту вел офицер, представитель полка. У него была карта и маршрут движения. Из всех отступающих войск мы шагали последними.
Во время марша, когда по дороге впереди идут другие солдаты, за дорогой не следишь. Мы пристроились сзади, шли у них на хвосте, стараясь не отстать. И вот моя задумчивость и хромота обернулись для нас неожиданной развязкой.
За одним крутым поворотом стрелковая рота нырнула в темноту, оторвалась от нас и пропала из виду. Мы ускорили шаг, что на марше обычно не делают, и попытались догнать её. Минут двадцать в темноте мы гнались за ней, но впереди на дороге никого не оказалось.
Такое впечатление, что люди провалились сквозь землю. Разогнавшись, мы не сразу сообразили, что напрасно бежим и что нам нужно остановиться. Тяжело дыша, мы наконец в растерянности встали и попытались на слух уловить топот солдатских ног, уходящих от нас. Но солдаты по грунтовым дорогам ночью ходят беззвучно, если вместе с ними на дороге не тарахтят телеги и не скрипят колеса, если не фыркают лошади и не ругаются ездовые.
Мы потеряли стрелковую роту и остались стоять в темноте на дороге одни. Тяжело вздохнув, я виновато окинул взглядом своих солдат. Они столпились в кучу и молча смотрели на меня.
«Вот растяпа!» – наверное, думали они. Лейтенант, командир взвода, идёт впереди, ведёт за собой целый взвод солдат, а сам спит на ходу. Взял и упустил стрелковую роту! От одной этой мысли меня бросило в жар. Вот и первая твоя промашка, лейтенант! Когда-то ты должен был сделать ошибку! Вот поучительный пример твоей беспечности и отсутствия внимания.
«Что будешь делать, лейтенант?» – спросил я сам себя.
Случилось самое непостижимое, неприятное и почти непоправимое!
Я стоял на дороге, смотрел на своих солдат, стирал рукой пот с лица и не находил ни одного слова в своё оправдание.
Ни маршрута движения! Ни карты местности! Куда идти, я совершенно не знал. У меня был только компас и на плечах голова. Думай! Соображай! Что будет дальше?
Мы вернулись назад, потоптались на месте, пошарили в темноте, потеряли ещё немало времени, пытаясь отыскать следы на дороге. Но все дороги войны одинаково разбиты, размыты и истоптаны, и наши поиски следов ничего не дали.
Мелькнула мысль разослать солдат в разные стороны. Но другая подсказала совсем обратное. Ночью бегай, не бегай, ничего не найдёшь! Пошлёшь солдат на поиски в разные стороны и всех в темноте потеряешь! Главное, пусто кругом и спросить некого! Куда ведут эти дороги? Какую дорогу выбрать? По какой из них идти?
Сноски
1
Московского Краснознаменного пехотного училища им. Верховного Совета РСФСР, которое также называли «Кремлевским».
2
УР – укрепрайон (укрепленный район).
3
ДОТ – долговременная огневая точка.