Тедж стиснула губы, пожала плечами.
– Если бы они сумели захватить и выставить на всеобщее обозрение Риш – одну из Драгоценностей, – это стало бы наглядным доказательством победы Престена над домом Кордона. Тем более если бы им удалось собрать весь комплект. Меня они, вероятно, считают потенциально опасной: думают, что мне прямо не терпится при первой же возможности вернуться, уничтожить их и забрать обратно Дом моих родителей. Не знаю, может, они просто пересмотрелись головидов.
– А вам действительно не терпится отомстить?
– Я никогда не хотела быть баронессой. Единственное, чего я хотела бы, – это вернуть себе родителей и брата. – Она закусила губу. – В этой жизни оно невозможно.
Байерли повернулся к Риш:
– Так вы и в самом деле дживс?
Она пристально на него посмотрела и коротко кивнула, словно говоря: «честная сделка».
– Я – дитя, созданное баронессой, и останусь таковой навсегда. Все дальнейшее обучение лояльности было прекращено после той паники много лет назад. Баронесса сказала, что не хочет, чтобы Драгоценности погибли или пострадали в случае ее внезапной смерти.
– Я этого не знала, – удивленно проговорила Тедж.
Риш изящно махнула лазоревой рукой (значение этого жеста Айвену разгадать не удалось).
– Тебе было шесть лет, – сказала она.
– И что же мешало вам сбежать? – поинтересовался Бай.
Она вскинула подбородок и посмотрела на него сверху вниз – ловкий трюк, если учесть, что Риш была ниже ростом.
– Разве вы не говорили, что вас лишили наследства? И что же вам мешает предать вашу Империю?
Бай, сдаваясь, развел руками.
– А какие «прочие дела» поручала вам баронесса Кордона? Кроме присмотра за детьми.
Риш поднесла палец к губам и одарила его странной улыбкой:
– Живые скульптуры.
– О?
– На приемах баронесса расставляла нас, Драгоценностей, по всему залу, и мы на какое-то время застывали, словно мраморные, в различных позах, а потом переходили к новым позам. Довольно скоро гости начинали вести себя так, будто мы и в самом деле статуи. Ни до одного из них, похоже, так и не дошло, что все мы наделены острым слухом. И прекрасной памятью. Мы соревновались друг с другом, кто, отчитавшись в конце вечера, поднесет баронессе самые лакомые кусочки. – Она испытующе посмотрела на Бая. – А впрочем, думаю, не мне вам объяснять, как это работает. И насколько свободно люди говорят, если считают вас деталью интерьера. Так ведь?
Он нехотя ответил понимающим кивком.
– И что же все это значит? – жалобно вопросил Айвен.
Бай выгнул бровь.
– Слишком философский вопрос – как-то на тебя не похоже.
– Нет, это я про имя. – Айвен махнул рукой в сторону Тедж. – Адж-Теджас-как-там-дальше. Из книги вашего па. – И честно добавил: – Айвен – это искаженное русское Иван, на английском будет Джон. А что означает Джон, это еще надо подумать.
Тедж как-то странно на него посмотрела, но ответила – выходит, сделка все еще в силе?
– Акути – принцесса, Теджасвини – сияющая – или, возможно, мудрая, не знаю точно, что именно… Джиоти – пламя. Или свет.
– Принцесса Сияющее Пламя, – попробовал Айвен на вкус. Он потом еще отработает другой вариант. Или Принцесса Ослепительный Свет. Как бы то ни было, все равно Принцесса. – Похоже, ваш па был о вас чрезвычайно высокого мнения, а?
Тедж сглотнула и отвела взгляд, словно бы дальний конец комнаты сделался вдруг очень захватывающим. Она ответила дрогнувшим голосом, сухо и педантично:
– Географическое происхождение – предположительно Южная Азия. Стелла – из Южной Европы или Южной Америки, или что-то еще южное, не знаю. А может, наоборот. Историей Старой Земли мы никогда особо много не занимались.
– А что означает фамилия «Форратьер»? – спросила Риш у Байерли. Наверное, хотела дать Тедж время прийти в себя.
Бай откинулся на спинку дивана, удивленный вопросом – а может, и тем, что вопрос этот задала Риш, – но тут же с готовностью ответил:
– Происхождение приставки «Фор» – довольно спорное. Точно известно лишь то, что возникла она в Период Изоляции и использовалась исключительно для обращения к членам тогдашней военной касты. Мы почти уверены, что «Ратьер» происходит от немецкой фамилии «Рутгер» со Старой Земли – результат неправильного произношения или ошибки в написании.
Тедж, к которой снова вернулось самообладание, задала свой вопрос:
– А как насчет Форпатрила?
Айвен откашлялся.
– Я точно не знаю. Одни говорят, что у этой фамилии британские корни, другие – что то ли греческие, то ли французские, возможно, от слова «патрос» или еще какого-то вроде него. За века, прошедшие с тех пор, как Первые колонисты оказались отрезаны от остальной галактики, на Барраяре исказилось множество имен и фамилий. А еще появились сокращения: Зерг – от Сергея, Падма – от Падмакара, Ксав – от Ксавье.
– Мутировали со временем, логично, – заметила Тедж и тут же осеклась: Бай и Айвен уставились на нее одинаково свирепыми взглядами. – Что случилось? У вас обоих такой вид, будто вы жука проглотили. Я выразилась абсолютно корректно. Мутация – ошибка копирования. Это общеизвестно.
– Никогда, – решительно проговорил Айвен, – не употребляйте этот термин в разговоре с барраярцами. Одно только предположение, что у кого-то имеются мутации, – почти смертельное оскорбление. Даже если речь идет всего лишь о произношении имен.
– Ой!.. – Тедж выглядела озадаченной, но примирительно кивнула: – Ладно. Как скажете.
В этот момент Бай бросил взгляд на свой наручный комм и выругался себе под нос.
– Я должен быть в другом месте. Уже несколько минут как. – Он вскочил, схватившись за голову. Окинул пристальным взглядом Айвена, Тедж и Риш – всех сразу. – Полагаю, для вас это логово пока что не хуже любого другого.
– Пока что – это сколько? – уточнил Айвен.
– Не знаю. День, два, три? Мне хотелось бы продержаться в игре как можно дольше, в надежде выйти на тех, кто стоит за связным Тео. Я уже делаю успехи, но нас вот-вот прихватят. В этот момент я вынужден буду исчезнуть, чтобы сохранить работу под прикрытием и средства к существованию. И собственную шкуру. Итак, до встречи, дорогие друзья, адье.
И Бай, взмахнув рукой в почти не пародийном эсбэшном салюте, устремился к двери; Айвен вышел вместе с ним.
В холле Бай понизил голос:
– Послушай, Айвен, если дела обернутся плохо, тебе, наверное, лучше отвести этих женщин к Морозову.
– Они не захотят – не доверяют СБ.
Бай пожал плечами:
– Держу пари, Морозов мог бы предложить им сделку. В Департаменте по делам галактики с восторгом вылакают все, что они пожелают слить об этом их синдикате.
– А может, и больше, чем они пожелают.
– Это мы еще обсудим. Позже. – Бай быстрым шагом направился к выходу. Вид у него был усталый.
Айвен закрыл дверь, проверил замок и, вернувшись в гостиную, обнаружил, что Тедж и Риш уже договариваются, кто первый идет в ванную. Айвен глянул на свой наручный комм и, прикинув, сколько осталось до комаррианского рассвета, горестно поежился. «Ненавижу эти урезанные сутки».
– Странный мужчина, – прокомментировала Риш, глядя на дверь, в которую вышел Байерли.
– Вы не первая, кто это заметил, – сочувственно произнес Айвен.
– Как его занесло на такую работу?
Айвен сощурился, удивляясь, почему этот вопрос до сих пор не приходил ему в голову.
– Понятия не имею. Ребят из СБ об этом обычно не спрашивают. Если не ошибаюсь, когда он переехал в Форбарр-Султан, ему было около двадцати стандартных лет, и его родители жили на западном побережье – это, знаете ли, на другом конце континента. К тому моменту, как я вдруг выяснил, что он втихушку работает на СБ, он уже болтался там много лет, ловя удачу. Ну, то, что он отдалился от своей семьи, похоже, в объяснениях не нуждается – то есть, если вы, конечно, знакомы со всеми этими Форратьерами. Весь этот клан вообще… хм… все они либо весьма колоритные, либо полностью асоциальные.
– Ага, – лаконично бросила Риш и направилась в ванную.
Айвен снова устроился на диване и стал смотреть на Тедж, которая провожала взглядом свою удалявшуюся мягкой поступью подругу. Этот диван вполне сойдет за кровать, если только Айвену дадут полежать здесь подольше и не будут дергать.
– Присматривала за детьми, стало быть?
Тедж фыркнула, подавив смешок.
– Не знаю, насколько добровольно она взялась за эту работу. Я обычно ходила за ней повсюду, как котенок, который охотится за веревочкой. Когда я была маленькая, Драгоценности меня просто зачаровывали. Я смотрела, как они репетируют танцы, и заставляла их пытаться научить и меня.
– А какие это были танцы?
– О, какие угодно. Они всюду, где только можно, собирали технические приемы и стили и, соединяя все это воедино, всякий раз создавали нечто новое. Я тоже хотела быть такой, как они, хотела, чтобы мне позволили танцевать по-настоящему – участвовать в их выступлениях. Но половая зрелость лишила меня всего.
«Напротив, – подумал Айвен, – половая зрелость весьма щедро ее одарила». Он уже чуть было не сказал это вслух и лишь в последний момент умудрился себя остановить, спросив только:
– Это как это?
– Все самые лучшие танцовщицы – тоненькие, маленькие, сильные и очень пластичные. Как Риш. В четырнадцать лет уже стало ясно, что сложение у меня скорее в папу – остальные мои сестры все пошли в маму, гибкие, стройные. Просто я выросла слишком высокой, слишком крупной, слишком тяжелой. Со слишком тяжелым бюстом. – Она фыркнула так, словно чисто по-женски себя не одобряла. Айвен решил, что ему этого не понять. – К пятнадцати годам стало очевидно, что, как бы я ни старалась, я никогда не буду так хороша, как Драгоценности. И я это оставила.
– Вы это бросили? – переспросил Айвен. – Так не годится. То, что кто-то другой – своего рода прирожденный блистательный гений, еще не означает, что вы – иди… хм-м!.. Я хотел сказать – не означает, что вы должны… – он попытался срочно найти нужную формулировку: – должны прятать вашу свечу под сосудом.
Ее улыбка растаяла.
– Моя сестра Звезда сказала как-то, что единственная причина, по которой я хотела выступать с Драгоценностями, – это оказаться в центре внимания. Думаю, она была права. – Тедж устало поднялась на ноги и направилась в ванную, наверное, Риш уже помылась.
Тедж забыла про сделку и не потребовала в обмен никакого ответа. Глядя, как она исчезает в темноте соседней комнаты, Айвен только и смог подумать: «А знаете, на самом деле… Я думаю, вы хотели танцевать просто потому, что вам хотелось танцевать».
* * *
Тедж снился сон.
Она бежала по извилистым коридорам космической станции, преследуемая чем-то страшным, у чего нет названия. Впереди разбегались направо и налево Драгоценности – улетали в гран-жете в поперечные коридоры; мелькали красными, зелеными, лазоревыми, обсидиановыми, золотыми и жемчужно-белыми вспышками в фантастических тройных сальто, но когда она нагнала их, гулкие коридоры уже были безмолвны и пусты. И она побежала дальше.
Открылась, скользнув в сторону, боковая дверь. Чей-то голос прошипел:
– Быстро! Спрячься здесь!
Это оказался капитан Форпатрил. На нем был зеленый офицерский мундир, а под мундиром – костюм медведя. На груди – крест-накрест патронташи с зарядниками, в руках – какое-то огромное оружие, наверное, плазмотрон. А может, водяной пистолет? Он усмехнулся ей из-под круглой меховой оторочки медвежьего капюшона. Оружие исчезло, а потом они целовались, и на секунду-другую сон сделался хорошим. Его поцелуи были опытными: ни слишком робкими, раздражающе щекочущими, ни слишком агрессивными, как будто кто-то пытается запихнуть слизняка тебе в горло, а как раз такими, как надо: настойчивыми и испытующими. Тедж отметила это, подумав: «Когда проснусь, я непременно должна постараться вспомнить эту часть сна».
– Я хочу коснуться вашей кожи, – сказала она ему, когда они остановились перевести дыхание. – Она у вас очень бледная, да? Гладкая или волосатая? А кожа у вас бледная везде, по всему телу? А серебряные прожилки, как у Жемчуг, у вас есть?
«Куда же делась Жемчуг?..»
– Вот, позвольте, я вам покажу. – Он снова усмехнулся и дернул вниз «молнию» на медвежьем костюме, от шеи до промежности. И мех, и кожа разошлись в стороны, открывая глянцево-красные мышцы, белую фасцию и тонкие синие линии вен.
– Нет-нет, только мех! – в ужасе закричала Тедж и попятилась. – Не кожу!
– О, что? – переспросил Форпатрил в некотором замешательстве. Он опустил взгляд – и замешательство сменилось смятением: на груди его разбегалась чернеющая сеть трещин, расползался круг, выжженный плазменной дугой. Воздух наполнился дымом и запахом горелой плоти, перед ней стоял уже не Форпатрил, а их злополучный курьер, Сеппе, снова на Станции Фелл…
Тедж стала задыхаться – и проснулась. Она лежала на кровати в темноте Айвеновой квартиры; рядом с ней была Риш – неподвижная, спящая – и грациозная даже во сне. Тедж хотела спросить ее, куда разлетелись Драгоценности, но люди никогда не оказываются вместе в одном и том же сне. И конечно, Тедж не пожелала бы своего сна никому другому.
«Я рада сбежать из этого сна…» Из большой его части. Начало и конец были точно такими же, как и в большинстве ее снов последнее время, все вместе – слишком похоже на явь. А вот поцелуй согрел ее до самых сокровенных глубин. «Привет вам, сокровенные глубины. Давненько от вас не было никаких вестей…»
Что это за странный гул? Тихий, едва различимый. Ах, ну да, это же душ, – наконец сообразила она. Воду выключили, после чего из ванной и совмещенного с ней туалета послышалось какое-то шуршание. Тихонько зашипела скользнувшая в сторону дверь, но перед тем как ее открыть, капитан, очевидно, выключил свет. Чтобы не потревожить спящих гостей? Или – спросила она себя, пока шаги его босых ног приближались к кровати – из-за чего-то более зловещего?
Она открыла глаза, повернулась и смерила взглядом едва различимую в темноте фигуру. Он, похоже, был полностью одет и снова в своем мундире. Никакого медвежьего костюма. Кожа прочно сидит на своем месте – все в порядке. Замаскированный ароматом свежего мыла и крема для депиляции, его запах был едва различим; как и ее собственный, предположила она, но, к счастью, Риш спит и не станет ее высмеивать.
– Что? – выдохнула она.
– О, – прошептал он в ответ, – извините, что разбудил. Я просто уже ухожу в Генштаб.
– Но сейчас еще темно.
– Да, знаю. Проклятые девятнадцатичасовые сутки. Что мне принести сегодня вечером? Может, вы хотите что-нибудь особенное?
– Что бы вы ни выбрали, все будет замечательно, – сказала она почти что доверчиво.
– Хорошо. На этот раз постараюсь не опаздывать, но я никогда не знаю, что может случиться, так что не паникуйте, если вдруг задержусь. Я сам за собой запру. – И он тихонько, на цыпочках, двинулся прочь.
– Капитан Форпатрил! – Она сама не знала, что хочет ему сказать, но запах горящей плоти из того сна до сих пор лишал ее присутствия духа. В итоге она выбрала туманное: – Будьте осторожны.
– М-м… ну конечно, – в замешательстве ответил он.
Дверь спальни закрылась за ним; Тедж услышала, как он чем-то гремит в кухоньке, потом раздался вздох входной двери, а потом… а потом квартира вдруг показалась ей очень пустой.
Тедж снова откинулась на подушки, надеясь на сон без сновидений.
* * *
Несмотря ни на что, Айвену в то утро удалось добраться до наземного отделения Генштаба на Комарре точно в срок, за полчаса до прихода шефа – хотя Деплен частенько сам нарушал распорядок, приходя на работу раньше времени. Айвен заварил кофе, устроился за своим защищенным комм-пультом, поморщился и включил его, чтобы разобраться с почтой, поступившей на имя адмирала со вчерашнего дня.
Касательно этого первого (после кофе) ежедневного задания Айвен изобрел собственную метафору. Это – совсем как когда открываешь дверь и обнаруживаешь, что ночная служба доставки оставила у тебя на пороге большую груду коробок, и все они помечены ярлычком «Разное». На самом деле все они помечены ярлычком «Срочно!», но если срочно – абсолютно все, то – в представлении Айвена – коробки с тем же успехом можно пометить и ярлычком «Разное».