Бросив все, капитан Штенгель рванулся в столицу. Двое суток бешеной скачки и вот он входит в кабинет начальника Тайной Стражи.
«Чем вызвана такая спешка, – на ходу думал Гельмут. – Может быть, я что-то не сделал или сделал, но не так? Вряд ли. Когда уезжал в отпуск, все было как обычно. А в городе кроме меня есть кому за обстановкой присмотреть. Без контроля криминал никогда не остается – это закон выживания любого государства. Значит, причина иная и, возможно, она связана с преждевременной кончиной герцога».
Как был, в пыльном дорожном плаще, потный и грязный, с повязкой на лице, вне очереди, под недовольный ропот ожидавших приема посетителей, он прошел в приемную своего непосредственного начальника. И здесь, предъявив серебряный жетон адъютанту, доложился:
– Капитан Штенгель, сыскное бюро, по приказу его высокопревосходительства графа Тарана.
Адьютант, совсем молоденький парнишка, видимо, только недавно принятый на службу и не знавший, кто есть кто в системе Тайной стражи, только презрительно скривился и пробурчал:
– Вы хотя бы переоделись с дороги, капитан. Право слово, неприлично в таком виде появляться в присутственном месте.
Лысый, вор из Старой Гавани, а не капитан Тайной стражи Штенгель, ударил раскрытой ладонью по голове адъютанта, и тот, больно стукнувшись носом о дубовый лакированный стол, взвыл.
– Быстро доклад, корнет, – прошипел Штенгель. – И встань по стойке «смирно», когда с тобой старший по званию разговаривает.
– Сейчас-сейчас, – адъютант вскочил, словно ошпаренный, и умчался в кабинет начальника.
Буквально через несколько секунд он вернулся, вытянулся по стойке «смирно» и пролепетал:
– Проходите, господин капитан, граф ждет вас.
Перед тем как войти в кабинет Штенгель остановился перед корнетом и, глядя ему в глаза, спросил:
– Ты запомнил меня?
– Так точно, господин капитан, – четко ответил адъютант. – Прошу прощения, ошибка вышла.
– Извинения приняты, – уже на ходу бросил Гельмут и вошел в кабинет.
Штенгель не успел доложиться, как граф Таран встал из-за стола и, махнув рукой, сказал:
– Обойдемся, капитан. Следуй за мной, нас уже ждут.
Что к чему, Штенгель мог бы спросить кого попроще. Но такого человека как начальник Тайной стражи герцогства Штангордского, он теребить вопросами не решился и последовал за ним.
Граф и капитан покинули кабинет через запасной выход, прошли караул из двух бойцов специальной роты «Гранит», с незапамятных времен охранявшей замок герцога, и направились в подвал. Коридор сменялся коридором, они путались, изгибались, пересекались, и вскоре капитан просто запутался, бросил подмечать дорогу и полностью доверился начальнику.
Наконец, они пришли и оказались в комнате, в центре которой стояла статуя бога Белгора, который трезубцем поражал дракона. Здесь уже были два человека, и обоих Штенгель узнал: молодой герцог Конрад Четвертый и верховный жрец Белгора, достопочтенный Хайнтли Дортрас.
Герцог, жрец и граф сели в расположенные полукругом кресла под статуей, а капитан Штенгель остался стоять. В том, что дело, ради которого его выдернули из отпуска, и привели в святая святых замка – подземное святилище, будет серьезным, сомнений не было. Поэтому все, что капитану оставалось, ждать разъяснений.
– Капитан Штенгель, вы готовы выполнить особо важное задание? – спросил Гельмута верховный жрец.
– Да, достопочтенный Хайнтли Дортрас, – капитан немного склонил голову, здесь не официальная встреча, тянуться нет смысла.
– Хорошо, – жрец сцепил перед собой ладони, в задумчивости пошевелил большими пальцами и продолжил: – Вам будет доверено настолько важное дело, что об этом не будет знать никто, кроме тех, кто находится здесь. Как вы уже знаете, наш герцог Конрад Третий скоропостижно скончался, и перед смертью ему было видение, что государство наше падет, его род пресечется, а народ исчезнет с лица планеты. Как верховный жрец Белгора, я проверил эту информацию, и пришел к выводу, что так и есть. В прошлом были допущены ошибки, которые вскоре скажутся на нас. Но есть возможность избежать тяжкой для всего герцогства участи и, как это ни странно, наша судьба в руках детей. Пока всего лишь детей. А в будущем, кто знает, что из них получится.
– Этих детей надо убить? – спросил капитан.
Жрец тяжко вздохнул:
– Если бы все было так просто, то вас бы не тревожили. Вы знаете, где находится герцогский сиротский попечительский приют?
– Да, достопочтенный, это недалеко от Старой Гавани, улица Красильщиков, дом пять, кажется.
– Все верно, мы говорим про одно место. Вы в курсе, кто там воспитывается?
– Какие-то иноземцы-беженцы.
– Дромы, капитан. Там воспитываются дети дромских гвардейцев, которых успели эвакуировать из горящей Ориссы.
Хайнтли Дортрас крепко задумался. Герцог и граф по-прежнему молчали, и капитан решился спросить:
– Что я должен делать?
Верховный жрец поднял на него усталый взгляд и продолжил:
– При Управлении Тайной стражи, будут сформированы три особых группы, которые займутся судьбой этих детей. Первая будет работать в самом приюте. Вторая – готовить им место в жизни. А третью возглавите вы, и мне кажется, что именно она станет основной. Большинство тех, кто находится в приюте, самые обычные дети, со своими страхами, горестями и радостями. От них проблем или каких-то неординарных поступков не ожидается. Но есть трое мальчишек, на которых мы возлагаем основные надежды. Наши оракулы неоднократно вопрошали богов, и ответ был один – все зависит от этих детей, но руководить их поступками мы не сможем, ибо это приведет к плачевным результатам. Однако никто не запрещает помогать им и, немножко, совсем чуть-чуть, подправлять их отношение к жизни и нашему герцогству. Так случилось, что эти мальчишки уже вкусили первую кровь и выходят на разбойную тропу, ночами бродят по городу и грабят прохожих. Вот поэтому наш выбор пал на вас, капитан. Ведь вы лучший специалист по вопросам криминала.
Задание капитану не понравилось, с душком, мутное дело, но отказаться он не мог, и спросил:
– Есть еще что-то, что я должен знать?
– Вы должны знать историю дромов, и вам будут предоставлены все возможные материалы по этому вопросу, но скажу сразу почему эти трое отличаются от остальных детей. Они – бури. Вам это о чем-то говорит?
– Нет, достопочтенный.
– Среди дромов всегда существовала закрытая каста могучих воинов, которых в Великой Степи обозначали по-разному: бури, курд, бирюк, борз, дунго, волф, ульф, а по-нашему волк.
– Волк? – удивился капитан.
– Именно так. Все они как на подбор были людьми, скажем так, с несколько необычными способностями. Например, неоднократно зафиксировано, что многие бури владели симпатической стихийной магией, умели обращаться в зверей, имели чутье на опасность и другие способности. Все эти способности многие века использовались ими для войны, и они прирожденные воины.
– И эти трое?
– Да, прямые потомки бури, чистая линия без всяких примесей инородной крови. Первый – Пламен сын Огнеяра, его отец командовал Первой сотней Первого гвардейского полка, так называемые «Волки Кагана». Второй – Звенислав сын Прозора, отец командовал отдельной сотней разведчиков, их называли «Тихая Смерть». Третий – Курбат сын Буривоя, отец отвечал за контрразведку и этого я знал лично, очень хитрый был человек и как проспал рахский заговор, до сих пор не понимаю. Такие вот непростые мальчики. Конечно, если бы мы знали все это раньше, было бы легче. Но что есть, с тем и приходится работать.
– Когда мне приступать?
Жрец промолчал, и слово взял молодой герцог:
– Начнете сегодня же, капитан. Запомните, наблюдение за мальчишками и, по возможности, помощь.
– А если они людей на улицах будут резать?
– Для этого есть Городская стража, поймает их – хорошо. А нет, пусть бегают, до поры до времени. Если они начнут доставлять хлопоты и двинутся не туда, куда бы нам хотелось, мальчишек просто расстреляют из арбалетов, и нам придется искать иные пути к спасению нашего народа.
– Ваше сиятельство, а куда они должны двигаться и каков их путь?
– Сами толком не знаем. Пока есть мнение, что они должны обратить весь свой пыл, умения и силы на борьбу против рахов, а мы обязаны им в этом помочь. Тогда, возможно, проклятие спадет с нашего народа.
– Проклятие? – капитан совсем запутался.
– Этого тебе знать не надо, Штенгель, – сказал граф Таран. – Придет время, все узнаешь.
– Разрешите идти? – вытянулся сыскарь.
– Да, – герцог милостиво кивнул головой.
– Благослови тебя Белгор, – пожелал ему вслед Верховный Жрец.
6.
Пламен
Каждую ночь мы выходили в город, добывать себе пропитание. А поскольку теперь, когда Матео и Гильома больше не было, можно особо не прятаться, большую часть того, что получалось украсть или обменять, мы приносили в приют. Сейчас хоть и начало осени, не так голодно, но есть отдельная группа воспитанников, кто никогда не наедается. Сколько ни дай, им не хватало и таких приходилось подкармливать. То яблочко дашь, то кусочек лепешки, а иногда рыбку сушеную. Для людей, кто вольно ходил за забором, я говорю про горожан, это мелочь. А приютскому заморышу великое счастье.
В общем, так мы жили и можно поведать про наши ночные похождения.
После того как приют навестил верховный жрец Белгора, в ту же ночь мы направились в город, теперь уже втроем. Курбат обещал дело, и не обманул. Бывает, что человек много болтает, а потом оказывается пустышкой, но горбун не из таких. И хотя его план был очень прост, он сулил несомненную выгоду. По нашим меркам, разумеется.
Горбун давно присматривался к хлебной лавке Толстого Петры. Того самого, у которого мы с другом недавно целый каравай хлеба утащили. А вот у Курбата подход был серьезней и он рассудил, что если грабить, то всерьез. И если воровать, то не каравай хлеба, а все что осталось от вечерней выпечки, и не было продано.
Дом Толстого Петры, этого мерзопакостного человека, имевшего привычку кидать в малолетних бродяг камни, находился на площади Умельцев. Здание с самого края, торговой лавкой ему служила пристройка к жилью, и Курбат сразу смекнул, что сама лавка с площади не просматривается. Даже когда будет ходить ночной патруль, стражники не увидят, что там происходит. А крыша у пристройки черепичная и если ее разобрать, а это не проблема, можно попасть на чердак, и с него есть лестница вниз, к торговому прилавку. Курбат и сам бы все сделал. Но подумал, что лестница на чердак может убираться в дом пекаря. Поэтому самому вновь взобраться на крышу, ему было бы проблематично.
Решив, что дело стоит того чтобы рискнуть, мы приступили к осуществлению задуманного. Вышли в город и, когда время перевалило за полночь, оказались возле лавки жадного Петры. К стене приставили три бочки и по ним поднялись на крышу. После чего очень тихо и осторожно начали подрывать черепицу.
Справились минут за десять. Видимо, пекарь экономил на постройке и черепицу подгонял не плотно, внахлест, а лишь бы встык было. Проникли на чердак, быстро нашли спуск, а лестницу не обнаружили. Понятно. Чего-то подобного ожидали.
Дальше мы с горбуном на руках спустили Звенислава в лавку, и он сразу же нашел заветный хлебушек, целых девять караваев и пятнадцать сдобных булок. Богатство настоящее, как есть. Кто в жизни сильно голодал, тот нас поймет.
Загрузив добычу в большой мешок, Звенислав подал его нам, а после этого мы уже вытащили его. Все так же, осторожно и без шума, покинули лавку, проулками прошли к реке и уже здесь приступили к ночному ужину. И было бы все хорошо, но видно хлеб пах настолько сильно, что на нас вышли местные оборванцы, человек десять. Некоторых мы знали, но голод не тетка, и если бы они решили отобрать нашу добычу, пришлось бы биться, может быть, даже насмерть. Поэтому на опасность мы отреагировали соответственно, потянулись за ножами, а Курбат приготовил сучковатую палку.
Однако драка не произошла и местный уличный заводила, Длинный Лога, вразвалочку подошел к нам и поздоровался:
– Здорово, парни.
– И тебе не хворать, Длинный, – как старший, ему ответил я.
– Вижу, вы сегодня с добычей?
– Да. Кой чего послал Белгор, от щедрот своих.
В лунном свете лицо Длинного было видно хорошо, и я заметил, как он сглотнул голодную слюну. Но просить парень не стал, сдержался и сказал:
– А нам наоборот, Белгор только тумаков подкинул. Хотели в рыбных рядах пошариться, голов насобирать, а нас ребята Дурки побили. Теперь ходим, на луну смотрим. Живот мелодию выводит, а мы песенки поем.
Дурка, это да, вполне серьезно. Полностью оторванный от реальности здоровяк, сколотивший вокруг таких же как и он сам уродов, а затем объявивший себя королем городского дна. Даже в Старую Гавань со своими тупорезами ходил. Однако был жестоко бит и чуть не помер.
Не знаю, что на меня накатило в этот момент. Обычно состраданием к другим людям, кроме своих приютских, я не страдал. Однако подтянул поближе мешок и вынул четыре каравая. После чего подошел к Длинному Логу и вложил хлеб ему в руки.
Длинный даже растерялся, он ничего подобного не ожидал.
– Дык, как же… – замямлил он. – Нам ведь и отдариться нечем…
– Сочтемся.
– Если так, мы добро не забываем.
– Вот потому и делюсь с вами, что вы ребята честные и правильные.
Босяки обосновались неподалеку и набросились на еду. А товарищи насели на меня, выговаривая, что раздаю еду.
– Ты чего, Пламен? – Звенислав вспыхнул сразу, как только Длинный Лога отошел. – Лучше бы нашим хлеб отнесли.
– Звенислав прав, – поддержал его Курбат. – Нехорошо поступаешь. Они нам никто.
– Тихо, парни, – остановил я друзей. – Лучше скажите, что дальше делать будем, как жить?
– Ты не увиливай, – Звенислав шмыгнул носом.
– А я и не увиливаю. Мой вопрос к раздаче хлеба имеет самое прямое отношение.
Парни задумались, и первым не выдержал Звенислав:
– Как жили, так и будем. Днем в приюте, ночью в городе. Потом дотянем до шестнадцати лет, год осталось ждать, а там в жизнь.
– Угу, – кроме этого, Курбат больше ничего не произнес, но я продолжал молчать, и он высказался: – Если бы не горб, я бы в солдаты завербовался. А с увечьем только здесь чем-то промышлять. Ладно, Пламен, говори что надумал?
– Вот смотрите, – придвинулся я к ним. – Мы здесь чужие, от местных сильно отличаемся – это раз. Образования у нас нет. Немного читать-писать умеем и все – это два. Связей и родни в городе нет – это три. Мадам Эра с нас кормится – это четыре. Властям до нас дела нет – это пять. Считать минусы можно долго, но если кратко, то все плохо. И как-то я задумываться стал, а что дальше делать? И так все раскидывал и эдак, но хорошего варианта не увидел. А потом вспомнил историю про Кривого Руга, как он начинал. Тоже ведь сирота, как Длинный Лога и его босяки. С детства по улице бегал и попрошайничал, а потом банду сколотил и теперь уважаемый человек. Если и дальше так будет, скоро его в Купеческую Гильдию примут.
Прервавшись, я оглянулся на бродяг, которые разорвали хлеб на части и, словно зверьки, отвернувшись каждый в свою сторону, торопливо глотали куски.
– Ну-ну, – поторопил меня Звениславка. – Чего дальше-то?
– Вот я и говорю, надо свою банду собрать, а босяки Длинного Лога нам подходят. Парни они правильные, понятие имеют. Вот и сегодня, могли бы на нас толпой навалиться, а не стали.
Курбат пробурчал:
– Это они побоялись просто. Нас трое и каждый крепче любого босяка, да и ножи ваши они могли увидеть. Не рискнули просто.
– Пусть даже так, мы ведь их не в побратимы взять хотим, а как прикрытие для наших дел.