– Нет, конечно. Я ваших местных и в глаза не видала. Объясняю популярно: летела на Лысую гору, на слет Бабок-ёжек, вдруг бац – и мимо. Очнулась тут. Вот он свидетель.
– Как… летела? – Глаза у бороды квадратными стали. – Ты что, там, у себя, птицей была?
– Ой колхоз! Какой такой птицей? Я у себя там – Бабка-ёжка, в который раз для отсталых рас объясняю. Довольно симпатичная женщина двадцати семи лет с хвостиком.
– Ой, – сказал Талм и поглядел на мою… хм, спину, – а у нас женщин с хвостиками не бывает.
– Ох, чудо лупоглазое. У нас тоже не бывает. Это выражение такое… нет, не из тех выражений, что Атаний тут кричал, когда я ту девицу за карман держала. Кстати, Атанчик, не забудь мне их продиктовать, я запишу. У нас такого никто не знает.
– Прославишься на весь чужой лес, – ехидно хмыкнул бородатый.
Атаний, с досадой на меня оглянувшись, начал краснеть пятнами.
А что я такого сказала-то?
– Ладно, – решил тем временем бородатый. – Раз ты нам помогла, и мы поможем. Пока отдыхай, а завтра утром приезжает наш маг, он что-нибудь придумает.
Вот это деловой разговор. Люблю решительных и умных.
Только одно мне непонятно – почему за разоблачение применения простого приворотного зелья такая благодарность? Прямо словно я подвиг какой совершила.
Но Талм, когда я его про это расспрашивать надумала, такие же квадратные глаза, как у бородатого, сделал:
– Ой, Вия, ты же ничего не знаешь!
Угу. Можно подумать, он раньше не догадывался, что я ничего не знаю. Нет, как ни верти, а гномы эти какие-то… нет, не то чтобы совсем тупые… но немножко провинциальные. Как лохи деревенские, которых на столичных улицах сразу отличить можно. Никуда не бегут словно ошпаренные, никого по пути с тротуара не сталкивают. Наслаждаются себе спокойно видами старинных домов и бесконечной столичной рекламы.
– Она ему капли доверия капала, – обвив руками за шею, горячо прошептал мне в ухо Талм. – В корнях дробов дриады прячут свои сокровища. Пока живут, все копят и копят. А когда погибают или уходят в молодые деревья, в покинутом дробе больше никто не живет, и он начинает засыхать. Мужчины такие стволы летом пилят на бревна, а зимой из древесины делают доски, мебель – все, что нужно. Работают бригадами по двадцать гномов. Кто найдет клад дриады, половину отдает старосте. Их там потом как-то делят – и правителю долю, и налог, а та половина, что осталась, полностью идет нашедшему. Так вот, Атаний уже три клада в это лето нашел. И хорошо спрятал. А если его напоить каплями, он сам покажет, где сокровища лежат, и даже не вспомнит потом об этом.
Так вот, оказывается, в чем дело. Получается, Атаний у меня в неоплатном долгу, раз я его от ограбления спасла. М-да. Теперь я, пожалуй, начинаю верить, что они все-таки настоящие гномы.
Однако немедленно потребовать с него задолженность не получилось. Где-то хлопнула дверь, стало быть, хозяин ушел на работу.
Так почему тогда мы тут сидим, кого ждем? Я же теперь здесь вроде почетного гостя, значит, самое время провести доскональную разведку. А насчет любого «провести» мы, Бабки-ёжки, всегда были весьма ловки. Особенно если дело касалось вот таких провинциально наивных гномов.
Кстати, про гномов. Я вдруг вспомнила, о чем хотела спросить, когда мы шагнули с крылечка на свежую травку.
– Талм, а сколько тебе лет?.. Сколько?! Что, точно уже двадцать пять? А ты не врешь?
– Никогда, – обиженно надулся парнишка.
– Да ладно «никогда»! Я сама тебя сегодня пару раз на вранье поймала. Ну и что, что за меня заступался. А с чего ты решил, что я сама за себя заступиться не могу? Это я просто пока не хочу. Тебе никогда не понять, как приятно, когда в кои-то веки твой внешний вид и внутренний образ полностью совпадают. Ведь не зря же всегда считала, что в душе я именно такая и есть, белая и пушистая.
– А еще клыкастая, – огрызнулся гном.
– Ну и что же, что к белому меху прилагаются пятисантиметровые клыки, ты еще про когти вспомни, – уже не сердясь, фыркнула примирительно и прикрыла глаза, позволяя гному чесать себя за ушком. – Так вот что я тебе отвечу – настоящие белые и пушистые непременно и должны быть с когтями и клыками. Иначе каждый второй захочет о твой белый мех грязные руки вытереть, а каждый третий – постелить у камина мягкую шкурку. Но мы ведь говорили не обо мне? А про то, почему ты тогда мальчишкой выглядишь по сравнению с братом.
– Так ему уже семьдесят лет, – с откровенной завистью вздохнул Талм.
– Не может быть! А сколько же тогда тому, с бородой? Пятую сотню разменял? Ни фига себе. Ну, вы, гномы, не дураки пожить. Нет, у нас, у людей, век покороче будет. Что, говоришь, не только гномы? А кто еще?
От его перечня я села прямо на тропке и по привычке почесала лоб, хотя лапой это делать оказалось весьма неудобно.
Как выяснилось, в этом мире полно всяких существ, которые у нас только в сказках встречается. Есть и эльфы светлые, и эльфы темные, и гномы горные, в отличие от моих, лесных. А еще демоны и вампиры, и даже дракон где-то обретается. А кроме того, всякая нечисть в виде дриад, леших и навок. И это еще не все. Люди тут тоже живут. Хотя могу себе представить, каково им в такой компании выживать. Наверняка все в боевом железе и с серебряными амулетами ходят.
– Вия, ну что ты снова уселась посреди дороги? Пойдем дальше, там самое интересное.
Местом, куда так упорно влекло Талма, была огромная веранда, пристроенная к двухэтажному грибочку каменной кухни.
«Ну и интересы у ребенка, его что, брат хронически недокармливает?» – сердито думала я, впрыгивая следом за гномом на прогретые солнцем ступеньки.
Ой! Вот потому и шьют у нас богатые дамы любимым собачкам сапожки и штанишки, что проникаются проблемами любимого животного до глубины сердца. Так почему моей проблемой еще никто не проникся? Ходить босыми лапами по горячим доскам – удовольствие ниже среднего.
– Талм! – заорало со всех сторон, и мне пришлось прищуриться, чтобы рассмотреть целую толпу таких же юных балбесов, как мой приятель.
И балбесок. Вот теперь мне сразу стало ясно, что именно здесь для него самое интересное.
Я женщина очень покладистая и терпеливая… до известного предела. Но от этой компании и святой сбежал бы через полчаса. А я сбежала намного раньше. Но и за это время мне успели причесать шерсть от хвоста к голове, чтобы пушистее была, повесить цепочку на шею и привязать на хвост с десяток разноцветных ленточек.
И все это я вытерпела, но, когда они решили мне когти в зеленый цвет по здешней моде выкрасить, не сдержалась. Сделала вид, будто хочу в окошко посмотреть, и сиганула в него, как белка. Спасибо тренировку раньше прошла, когда гнома по стволам гоняла.
Свой дом, в смысле дом Атания, я нашла быстро, пробралась на самый верхний этаж, выбрала комнатку по вкусу и удобно устроилась на мягкой постели.
Не забыв предварительно надежно закрыть на щеколдочку двери, чтобы орда малолетних – ну, по местным меркам, разумеется, – короедов до меня не добралась. И лишь вытянув лапы, поняла, как же я за этот день устала.
А еще чувствовалось какое-то неудобство в лапе. Задней. Подтянула поближе к морде, рассмотрела. Ну так я и знала. Заноза. И вот как мне ее вытаскивать, когда ни иголки нет, ни булавки? А если бы и были, то такими пальцами, как у меня сейчас, я все равно ничего выковырять не смогла бы.
Пришлось изворачиваться. В самом прямом смысле слова, хотя ничего прямого в тот момент во мне и в помине не было. А было изогнутое, вывернутое и выгнутое. Но я все же справилась. Зубами дотянулась и занозу выдернула. И капельку крови языком слизнула, чтобы зажило быстрее.
Вот тут меня и скрутило. Так скрутило, словно я ведро незрелого крыжовника съела и парным молочком запила. Ну или, кому понятнее, – как упаковочку магазинного салатика.
Причем заболело разом все: и спина, и живот, и голова. И тотчас возникло опасение, не отравилась ли я здешними продуктами? Может, мне их вообще есть нельзя? Тогда чем питаться? Не с голоду же помирать?
К тому же когда я из-за чего-нибудь расстраиваюсь, то обязательно должна стресс зажевать. А в нынешней ситуации мне сам бог велел жевать с утра до вечера.
Но это я опять не о том. А вот почему мне так жестко лежать и что давит прямо в ребра, неплохо бы выяснить как можно скорее.
А для этого нужно приподняться, а у меня ведь все так болит…
И тут я вдруг четко осознала, что ничего у меня больше не болит. Вот абсолютно.
Зато рядом валяется вещица, которая мне прекрасно знакома, – моя собственная метла с сиденьем от цепочной карусели. Одиночным, разумеется, никаких пассажиров я никогда бы катать не додумалась.
Значит, нашлась-таки моя метелочка, моя миленькая, хотя и непонятно, как сюда попала. А под ней лежит моя сумка, та самая, что на ремешке через плечо болталась, как у почтальона, когда я на слет летела. Только у меня лаковая, немного другого фасона и по размеру, пожалуй, чуть больше. Но я же и не какой-то почтальон, мне и положено.
И никому никогда не догадаться, какие вещи у меня там хранятся. Впрочем, этот вопрос можно задать любой женщине, и той, которая припомнит половину содержимого своей сумки, можно смело вешать медаль за аккуратность и внимательность. Только сначала придется лично проверить это утверждение, поскольку все женщины обычно считают, будто досконально знают содержимое своих сумок.
У меня одна клиентка, когда искала фотографию жениха, была страшно удивлена, достав пакетик с чем-то зеленым и мохнатым. Мы полчаса пытались опознать предмет и лишь экспериментальным путем определили, что это был пирожок. Прошлогодний.
Вынырнув из воспоминаний, я внезапно обнаружила под сумкой собственные ноги.
Нет, не мохнатые лапы, а обычные женские ножки. Довольно стройные, в надетых под платье черных лосинах и черных же ботиночках на небольшом каблучке.
Потому что очень неудобно приземляться на шпильках и летать ранней весной без лосин и ветровки. Кстати, вот и она, моя любимая, на мне.
И теперь интересно одно: где же все это раньше было? И куда делся тот белый мех, к которому я только начала понемногу привыкать? Или он еще не совсем исчез?
Я поспешно зашарила в сумке и вскоре выудила пудреницу. Из маленького зеркальца, вставленного в крышку, на меня встревоженно взглянула моя собственная физиономия.
И даже макияж почти не размазан. Класс. Так как же это у меня получилось-то?.. Ну-ка, думай, Бабка-ёжка.
Глава третья
День первый, ну очень безалаберный, продолжается. Количество и качество неприятностей резко возрастает
Подумать как следует мне не дали. В дверь загрохотали кулаком, и Атаний грозно закричал:
– Вия, ты здесь?
– Ну здесь, – буркнула я и отодвинула задвижку.
Дверь распахнулась, и в ней, как в раме, нарисовались два гнома.
Один – с растрепанными волосами и в присыпанной опилками жилетке, второй – с разводами от слез на лице. И оба с широко распахнутыми зелеными глазами и разинутыми ртами.
Такое впечатление, что они еще никогда не видели Бабок-ёжек.
Стою. Жду.
Минута прошла, вторая…
Рты открыли, сглотнули, мекнули… и снова молчат.
Только выражение глаз поменялось. Из ошарашенно-изумленного перешло в непонимающе-настороженное.
– Ну и зачем я вам так срочно нужна была? – уперев руки в бока, спрашиваю братцев, когда мне надоело стоять оловянным солдатиком.
А действительно, чего это я стою? Где тут кресло?
Отвернувшись от гномов, танцующей походкой добираюсь до кресла и, грациозно опустившись в него, закидываю ногу на ногу.
Эх, сейчас бы мне для шарма тонкую сигарету в откинутую руку, но я на дух не переношу табачный дым. Поэтому вполне подошла обычная шариковая ручка. Кручу ее в пальцах и наслаждаюсь занимающимся заревом на гномьих ушках. И как я раньше не заметила, что они у хозяев чуточку похожи на кошачьи?
Наверное, потому что у самой подобные были.
Ну и долго мне еще, интересно, ждать ответа на простой вопрос?
– Эй, гномы! Чего стоим, чего молчим? Последний раз спрашиваю – зачем вы меня искали?
– Мы тебя не искали, – честно смотрит мне в глаза осмелевший первым Талм. – Мы искали Вию.
Так, а я, по их мнению, кто?
Озвучиваю свой вопрос, и гномы снова надолго зависают. Ни дать ни взять «Мейл.ру» в час пик с моего модема.
– Не знаем, – настороженно бурчит наконец младший, и мне хочется одновременно расхохотаться и умиленно погладить его по зеленоватой гриве.
– Совсем?
– Угу, – угрюмо поддакнул старший.
– И даже подозрений никаких?
– А что такое «подозрений»? – делает шажок поближе Талм. – А ты кто?
Ну вот и вопрос по существу.
– Подозрения – это догадки. А я и есть Вия, недогадливые вы гномы.
Эй! А что это вы нехорошо так насупились? И чего так, крадучись, ко мне двинулись?
А, поняла, не дура. Не поверили. Ну так я вам докажу. Черт, а как именно я это сделаю? У меня ведь даже ленточки с хвоста на память о бело-пушистом облике не осталось.
Гномы тем временем уже меня почти окружили, и судя по всему, готовятся напасть. Ну что ж, хочешь не хочешь, придется колдовать. Махнула рукой, буркнула пару слов и жду. Вот сейчас подействует, и они застынут на полушаге. Недолго в таком состоянии пробудут, но мне вполне хватит времени, чтобы объяснить им трагическое недоразумение.
Сижу. Жду. Ну вот сейчас… ну давай же… А они как крались, так и крадутся.
Нет. Уже не крадутся…
– Ой! Ай! Вы, тупицы зеленоволосые!.. Отпустите, дурни колхозные!.. Ты что делаешь?!.. Ой, на ногу! Мм… У-у-у!..
– Попалась ведьма, – довольно хмыкнул Атаний и, похлопав меня тяжелой ручкой по плечу, скомандовал: – Беги, Талм, зови старосту, я ее пока посторожу.
Тупица. Идиот. Болван.
Это еще самые ласковые из прозвищ, которыми я мысленно награждала Атания, с донельзя самодовольным видом расположившегося на моей кровати.
Тогда как я, с накрепко примотанными к груди руками и связанными ногами, а главное, с куском тряпки во рту, сидела в кресле.
И с ужасом наблюдала, как он сначала рассматривает мою метлу, потом старается оторвать от нее сиденье, а потом… Нет! Только не это!
А гном уже подтянул к себе мою сумку и пытается сообразить, как открыть застежку.
А ведь если он ее откроет… Ох. Лучше не думать о последствиях. Там столько зелий и заговоренных предметов, что тут будет просто море крови. И тогда у меня появится один, но могущественный враг – клан лесных гномов.
Думай, Бабка-ёжка, думай. Ты ж не зря свой хлеб с маслом и икрой на завтрак кушаешь… Что я там недавно про кровь говорила? Ну, уж если не это, то не поможет ничто.
Я с трудом подтянула к себе палец, тяжело вздохнула, заранее пожалела себя любимую, вытолкнула изо рта тряпку и куснула со всей дури.
– Ты что это там делаешь, ведьма? – отбросив в сторону сумку, рванулся ко мне Атаний.
«Поздно», – злорадно хмыкнула я, чувствуя, как по телу прокатилась уже знакомая волна резкой боли. Да и не такой уж резкой, как в первый раз. Видимо, организм постепенно привыкает.
Атаний охнул и отступил назад, а я опустила вниз лапы и спрыгнула с кресла, удивляясь, куда делись стягивающие меня веревки.
«Наверное, туда же, куда раньше исчезали метла и сумка», – само пришло в голову понимание.
Первым делом я кинулась к сумке и отодвинула ее подальше от беспардонного гнома. Потом зубами подтащила к ней метлу и села рядом, бдительно поглядывая на оторопевшего Атания.
Попробуй только сунуться, фашист, узнаешь, какой длины у ёжек когти.
– А… – растерянно попытался что-то выяснить гном, но тут раздался топот нескольких пар сапог, и в комнату ворвался Талм.
А за ним староста и еще несколько плечистых лесорубов.
– А где… – уставился на пустое кресло младший и вдруг заметил на кровати меня. – Вия-а-а!!!
– Ррр! – злобно оскалила я зубы на рванувшегося ко мне парнишку. – Не подходи, предатель.
– Вия… это же я… Талм… – озадаченно остановился он. – Ты что… меня не узнала?
– Прекрасно узнала, предатель. Втерся в доверие, лгун, а как только я в человека превратилась, сразу с веревками набросился. Не подходи! А то я за себя не отвечаю!