Одного Старков явно узнал. Но не подал виду.
– Ох, как у вас все тут серьезно.
– А ты думал! Уволиться не появилось желание?
– Да ну. Все мы смертны. Что делать-то с ними будем? В милицию сообщим?
– Ага, делать нам больше нечего. И менты будут с тобой долго и нудно разбираться, превысил ты пределы самообороны или нет. К тому же, думаешь, местному участковому очень нужна такая головная боль? Дуй к машине, там за сиденьем есть лопата. Закопаем – и все дела. До Страшного суда никто их не найдет.
Через час все следы разыгравшегося здесь происшествия были скрыты.
– Ну и хорошо. Мы никого не видели, мы ничего не знаем. Да их никто искать и не будет. У нас так бывает: ушли люди в тайгу – и с концами. В болоте утонули, в горах заблудились, медведя на узкой тропке встретили…
– А это? – Леша кивнул на пулевые отверстия в ветровом стекле.
– Не бери в голову. Теперь вот что. Ты получал тысячу. Теперь будешь получать две. Да, посмотри, что там с машиной, а то нам все-таки надо в Атку доехать. И рули теперь на предельной скорости. Есть у нас кое с кем разговор.
11 апреля 1966 года, Атка
В поселке Атка не было ничего достопримечательного. Типичный для российских окраин большой поселок или маленький городишко, привычно поражающий своей запущенностью и неуютностью. Такова уж визитная карточка советского Севера и Дальнего Востока. Люди сюда приезжают не для удовольствия, а за деньгами. Правда, в последнее время появился совершенно новый тип покорителя тайги – те, кто приезжает сюда за романтикой. Но они, чаще всего, дальше магаданских кабаков не суются – а потом в столицах распускают хвост перед девицами, повествуя о тундре и тайге.
Вечер еще только начинался – точнее, не вечер, а то, что в этих широтах предшествует белой ночи. Оживление наблюдалось только возле дощатого некрашеного магазина. Толпа мужиков материлась так, что даже окрестные сопки краснели.
– Обычное дело, – кивнул Старков. – Аванс выплатили, а в магазин водки не завезли. И самое смешное, что почему-то здесь торгуют великолепным грузинским вином, какое и в Москве не всегда найдешь. Да только кому оно здесь нужно? Его у нас на Колыме косорыловкой кличут.
– Почему?
– Для того чтобы нашего мужика разобрало, он должен сушняка чуть ли не полведра вылакать. А с такого, ясное дело, по утру морда в зеркало не помещается. Так, давай вон к тем воротам.
Кот поражался самообладанию Старкова. Его – он это видел – прямо-таки распирали какие-то негативные эмоции, но внешне он оставался совершенно спокойным.
Машина подъехала к длинному деревянному забору, посреди которого находились железные ворота, за ними просматривалось несколько зданий барачного типа. Машину Старкова здесь явно знали, поскольку ворота распахнулись заранее. Газик вкатился в захламленный двор. По нему со скучающим видом шлялась здоровенная собака, чей вид свидетельствовал, что она являлась плодом любви немецкой овчарки и колымской лайки. В углу, возле одного из сараев, стояли два грузовых ГАЗа, артиллерийский тягач «Коминтерн» и память о войне – «студебеккер» в состоянии полураспада. Вообще-то, согласно договору о поставках по ленд-лизу, все эти американские машины, которым посчастливилось избежать бомб, снарядов и не развалиться на фронтовых дорогах, надо было бы вернуть расчетливым янкесам. Да только, конечно же, никто их так и не вернул. И по всей Руси великой продолжало кататься великое множество этих сильных и надежных грузовиков. Особенно – в Колымском краю. Не зря ведь в Магадан шли прямиком из Штатов американские конвои.
– Рули к машинам.
На шум подъезжающего газика из сарая, который был тут чем-то вроде гаража, вышел седой мужик в замызганной кожанке. Он со знанием дела осмотрел пулевые отверстия.
– Эка… Кто ж это вас?
– Базары потом. Бери ружье, Павло, и еще одно – вот ему. Есть кто у вас еще из надежных людей?
– Есть еще один. Игорь!
На крик появился угрюмый человек с винтовкой в руках.
– Садитесь и едем! Нужно тут с одним товарищем провести серьезную беседу.
Вооруженные люди набились в газик – и машина выехала на трассу. Ехали минут двадцать.
– Так, давай налево, – командовал Старков. Теперь рядом с Котом сидел уже не прежний добродушный начальник, а опасный, очень опасный человек. Из тех, кого неприятно иметь в качестве врага. Так что разговор, видимо, предстоял такой, после которого собеседнику не позавидуешь.
– К Трактору едем? – спросил кто-то сзади.
– К нему. Ссучился Трактор. От этого транспортного средства мир придется избавить.
Дорога, вильнув несколько раз между сопок, вывела на поднимающийся в гору прямой участок, загроможденный странными сооружениями. Среди развалин, в которых угадывались остатки бараков, виднелся домик, в нем теплился свет.
Но тут мирное путешествие закончилось. Видимо, машину заметили и поняли, что люди в ней едут не для дружеских бесед. В окнах домика мелькнули красные огоньки – и перед газиком взвилось несколько фонтанчиков от пуль.
– Все из машины. Легли! – заорал Кот. Подчиняясь боевому рефлексу, он сделал длинный прыжок из кабины и залег за какой-то кочкой.
Все остальные также выбрались из джипа и залегли на колком холодном мху. Кто-то выстрелил из карабина. В ответ снова раздалась очередь из автомата.
– Из ППШ шпарит, гнида, – обернулся к Коту Игорь, угрюмый мужик, которого прихватили последним. Он передернул затвор, тщательно прицелился и выстрелил. Судя по спокойному виду, этот человек бывал и не под таким огнем. Он еще раз посмотрел на Кота и удовлетворенно хмыкнул – вероятно, понял, что Леха тоже не первый раз под пулями.
– Браток, давай так. Ты меня прикрывай, а я двинусь, – сказал он и, пригнувшись, бросился вперед. Снова раздался треск автомата. Кот пальнул пару раз в окно дома, в котором сверкал огонь. Игорь залег шагах в двадцати. До дома оставалось примерно столько же.
– Эй! Прикрывай! – заорал Кот и бросился вперед.
Автоматная очередь опоздала. Тот, в доме, не успел прицелиться, и пули ушли в молоко. Кот бухнулся рядом с Игорем, причем неудачно – угодил в лужу и теперь чувствовал, как одежду пропитывает противная холодная влага.
– Эй, паренек, ты слышишь?
– Слышу.
– Этот, в доме, без ума стреляет. У него сейчас диск должен кончиться. Я поднимусь, он по мне шмальнет, я рвану за угол дома, а когда у него патроны выйдут, ты гони к двери. Готов?
– Есть!
Игорь поднялся и, уже не пригибаясь, понесся вверх по склону. Тут же по нему врезали очередью. Но тут же автомат и заткнулся. Мысль, как всегда в бою, работала со скоростью света. Чтобы переменить диск ППШ, нужно три секунды. Двадцать один, двадцать два, двадцать три… Автомат продолжал молчать. Видно, в доме засел человек, который науку владеть оружием усваивал не в окопах, где секундная заминка – цена жизни. Двадцать пять, двадцать шесть… Автомат снова плюнул огнем. Но к этому времени Кот находился уже в мертвой зоне. Он прижался к стене дома. Справа было окно, из которого вели огонь. Слева – дверь.
«Гранату бы сюда», – подумал Леха с сожалением.
И тут где-то на другой стороне дома послышался звук разбитого стекла. Снова раздалась автоматная очередь. Кот тут же рванул дверь. К счастью, она оказалась незапертой. Леха кинулся вниз, перекатился – и влепил из карабина в мужика, который наводил на него автомат. Тут же над ухом грянул револьверный выстрел. Это стрелял еще один, находящийся в доме. Рывком поднявшись на ноги, Кот ударил его прикладом в висок. Тот свалился без звука. Теперь оставалось оглядеть поле боя.
В хибаре, где за признаки цивилизации могли бы сойти две кровати, покрытые засаленными ватниками, и стол, уставленный бутылками и заваленный объедками, – валялись два трупа. Но о них потом. Где Игорь? Кот услышал стоны, выскочил из дома, обежал его вокруг и увидел своего напарника. Тот лежал на земле и корчился в луже крови. Видимо, тот револьверный выстрел даром не прошел. Надо же, выпущенная пуля попала в шею! И, видимо, перебила артерию. Кровь хлестала фонтаном.
– Браток, это ты? – прохрипел Игорь. – Подойди ко мне…
Кот подошел к умирающему – рана на шее была смертельной, и ничего здесь поделать уже было нельзя.
– Ты не парься, мы сейчас тебя доставим в больницу.
– Брось болтать. Какая больница? Я свое по жизни отпрыгал. Ты – слушай. Ты ведь не из них… Ты к ним случаем попал… Я-то в плену очутился в сорок третьем. Потом в лагере. Потом… Злой был на всех, вот и попал к этим… А потом увяз. Но ты, парень, уходи от них. Это – волки. Это… враги. Враги Родины…
И тут Кот сделал, может быть, неправильный ход. Но иначе он не мог. Леха наклонился и прошептал:
– Я от наших.
Лицо умирающего вдруг озарилось счастливой улыбкой.
– Наши… Все-таки они пришли… Наконец… – Тут Игорь замолчал навсегда.
Кот вернулся в дом и осмотрел комнату. Два трупа и множество пустых бутылок. Один из мертвецов был очень толстым и, видимо, сильным человеком с редкими русыми волосами. От него сильно пахло потом. Рядом лежала коротко стриженая женщина лет эдак сорока с грубым, почти мужским лицом. Комплекции она была тоже не слабой. Такие на стадионах рвут рекорды в толкании ядра. Кот осторожно приблизился к двери. Как бы свои не подстрелили. И тут же усмехнулся. Свои? Ну а что? Если лежишь с человеком на одной линии огня – значит, он свой. Несмотря на то, что, может быть, через час тебе придется сражаться уже с ним. Но пока что – свой.
Кот осторожно высунулся из-за двери.
– Эй! Геннадий Сергеевич! Это я, Леха! Все хорошо, никого больше нет!
– Едем! – донеслось издалека.
Кот видел, как эти двое загрузились в газик и подъехали к дому.
Старков вышел и попер внутрь.
– Все мертвые? А живого взять не могли?
– Что это Трактор нас так ласково встретил? – подал голос Павло.
– А вон те дырки у нас в стекле видел? Это его люди стреляли. Я одного узнал. Он к нам две недели назад приезжал в Атку. С ухом покарябанным.
– Это да. Вот этот, Трактор, – ейный полюбовник. Они здесь, в старом лагере, так втроем и жили. Третий-то там, на дороге, остался… А ведь то-то я думаю, чего это Трактор стал скользкий. Все говорит какими-то загадками. И улыбается сладко. А ведь он раньше в жизни если и улыбался – то как череп на столбе, где написано «Не влезай – убьет».
– В откол он решил пойти, вот что.
Старков, обойдя дом, склонился над трупом Игоря.
– Эх, жалко человека. На Курской дуге выжил в штрафном батальоне, а тут от какого-то поганого уголовника – схватил пулю.
– Может, это и к лучшему, – подал голос Павло. – Я за ним давно наблюдал – тоже не наш человек…
Это было уже чересчур. Сказалось напряжение боя, и Кот заорал на все окрестные сопки.
– Слышите, вы! Я к вам шофером нанимался, а не кем-то другим! А вот ты, падаль, – он ткнул кулаком в грудь Павло, – ты, сука, отлеживался! Под пули-то не полез! – потом повернулся к Старкову: – И уж конкретно – в шестерки я вам не запрягался. А ваши деньги можете себе в жопу засунуть…
Тут Кот пришел в себя и подумал: а так ли он себя ведет? А с другой стороны, почему бы и нет? Любой, даже самый тренированный солдат, впервые попав в подобную переделку, будет нервничать.
Старков был спокоен.
– Леха, извини, что так вышло. Что вы сделали, это я, поверь, не забуду. Но только и ты пойми. Этот человек – именно он и дал приказ стрелять по нам.
– Почему он?
– А кто ж еще? Пойдем-ка на воздух.
Они вышли из дома на просторную площадку, вокруг которой громоздились разнообразные завалы из полусгнивших бревен.
– Видишь это все? Всю эту разруху? А если бы вот не такие козлы – мы бы все здесь снова отстроили. Леха, ты пойми, я тебя за шестерку никогда не держал. А уж после этих дел… Я – твой должник. Сколько тебе надо денег?
– Да бросьте вы, Геннадий Сергеевич. Мне и так хватает.
– Ладно. Потом разберемся.
– Геннадий Сергеевич, а что с этими-то делать будем? – подал голос Павло. На Кота он смотрел несколько странно. То ли обиделся на оскорбление, то ли ему в самом деле было стыдно перед человеком, что лежал себе, уткнувшись носом в землю.
– Гони сюда машину.
Когда подогнали газик, Старков открыл заднюю дверцу.
– Вот ведь какая неприятность вышла. Поехал наш друг Игорь в гости к своему другу, бывшему уголовнику, а теперь охотнику Трактору. Выпили они, закусили, потом поссорились, да и за винторезы схватились. А дом возьми да и сгори…
Все стало понятно. Достали канистру с бензином и облили избушку. Чиркнули спичкой – и в небо взметнулось пламя.
– Так умирают настоящие мужчины. Пусть успокоятся навеки, – послышался голос Старкова. – Трактор нас предал, но все-таки был настоящим мужиком.
Коту очень хотелось спросить – а как же тот человек, который был на Курской дуге? Где вы, суки, не были. Но вместо этого он выдал дежурную фразу:
– Геннадий Сергеевич, а менты не разберутся в этом деле?
– Какая фигня! Игорь ушел, меня не спросился. Куда ушел, не сказал. А найдут это пепелище – так что же? Перепились, друг друга постреляли да дом подожгли. Подумаешь…
Машина остановилась на уже знакомом дворе.
– Павло, будь другом, замени все-таки ветровое стекло…
– Сейчас заделаем, Геннадий Сергеевич.
Павло вел себя так, будто ничего не случилось. Он спокойно побрел в сарай за инструментом.
– Вот уж надежный человек, – бросил Старков. – Правда, конечно, есть у него свои минусы. Но и эти минусы, если разобраться, идут в плюс.
– Уголовник, что ли?
– Подымай выше. Он всего пару лет как вышел из лагеря. Сидел с сорок четвертого года за то, что был в полицаях. Теперь вот здесь работает.
– А что ж он домой не едет?
– Кто его там ждет? Может, он там такую о себе память оставил, что в ридный край лучше носа не казать. А здесь никого не волнует, кем ты был на материке. Люди-то нужны…
С таким раскладом Кот уже не раз сталкивался за время своего недолгого пребывания в этом краю. Те, кто когда-то загремел за решетку как предатели Родины, попадались здесь во множестве. А кое-кто до сих пор продолжал сидеть. На них-то никакие амнистии не распространялись – ни «бериевская», ни «хрущевская». Конечно, все они с пеной на губах кричали, что пострадали безвинно. А как же иначе? Покажите того зэка, который скажет, что сидит за дело? Его можно в музее выставлять.
– Павло мужик справный, – продолжал Старков. – Все машины здесь как часы работают. А какую он теплицу себе возле дома отгрохал? Шикарные огурцы растит всем на зависть.
– Странно…
– А что здесь странного? Что теплицу отгрохал? Как раз в этом ничего странного нет. Все очень даже закономерно. Ведь ты пораскинь мозгами – почему столько людей шли к немцу служить? От большой любви к фрицам, что ли? Или там от сильной нелюбви к Советам? Да, были и такие. Но большинство мыслило куда проще. Люди всегда и всюду свою выгоду ищут. Была советская власть – при ней устраивались, как могли и умели. Немцы пришли – и здесь свое место постарались найти. Не все были героями-партизанами. Да и партизаны тоже были разные. Одни поезда под откос пускали, другие немецкие продуктовые склады грабили. И жителей – тоже. Сидели себе в лесу и в небо плевали. Слышал, поговорка была в войну: чем дальше в лес, тем толще партизаны? А если об этих, кто под немца пошел… В сорок первом многие думали, что немец пришел надолго. И решили обустроить себе жизнь при новой власти. Просчитались. Ну, что ж, они и в лагере неплохо жили. Поскольку мужики работящие. Вышли – снова, как могут, устраиваются. Такова уж наша жизнь. Стой, ты куда? – спросил Геннадий Сергеевич, когда Кот вылез из машины и направился в сторону гаража.
– Помогу стекло поставить.
– Брось. Нам с тобой уже банька приготовлена.
Баня представляла собой внушительное сооружение из могучих лиственничных бревен. В предбаннике на широком дощатом столе стояли бутылки с водкой и пивом, блюда с жареной олениной, неизменной красной рыбой и прочими нехитрыми, но очень вкусными дарами колымской земли. Были тут и соленые огурцы, и даже свежие. Которых, кстати, в магаданских магазинах днем с огнем не найти.