– Рад знакомству при столь необычных обстоятельствах, – протянул руку начальник Симферопольского ОПТУ. – Яровой Павел Антонович. Прошу, – двинул он рукой к входу в здание.
– Благодарю, – пошел со всеми в управление великий предприниматель, поборов в себе чувство сильной неприязни к этому учреждению и к людям, работающим в нем.
В кабинете Железнова, куда вошли все, Остап кратко, но красочно изложил все как было. И когда закончил, Яровой сказал:
– Опишите, пожалуйста, портрет главаря, товарищ Бендер.
Остап подробно описал бандита с маузером и Яровой, взглянув на Железнова, отметил:
– Да, Барсуков, не иначе, товарищи. И на этот раз ушел, подлец, – перевел он осуждающий взгляд на командира оперативного отряда. – Упустил главаря, Кузьмин, упустил… – покачал головой начальник.
– Думал, всех взяли, а он… Среди убитых его нет, товарищ Яровой. Организовал погоню, но… – переступил с ноги на ногу и виновато опустил голову тот. И женщина исчезла во время боя… С ним, наверное, ушла… – дополнил Кузьмин.
Слушая это, Бендер не сводил глаз с заветного пояса с деньгами и трех удостоверений своей конторы, которые лежали перед начальством на столе. Яровой взял пояс и, подержав его увесистость на руке, спросил:
– Зачем вы взяли такую крупную сумму денег с собой?
– Как зачем? – не растерялся Остап. – Выделили нам, чтобы нанимать рабочих для археологических раскопок.
– Объяснимо… Что же, выходит, благодаря вам, я избежал бандитского нападения, товарищ Бендер. Благодарю, – Яровой встал и пожал руку великому предпринимателю-искателю несметных богатств, свято чтившему уголовный кодекс, но не симпатизирующему НКВД.
– Товарищ Кузьмин, пройдите с товарищем археологом в соседнюю комнату и оформите протоколом, как положено. – Это не займет много времени, товарищ Бендер, – Яровой взял со стола заветный балагановский пояс и вручил его Бендеру. – Еще и еще раз благодарю Вас и Ваших сотрудников. Что своим приездом помогли нам.
Остап не взял, а выхватил пояс с деньгами из рук начальника, и его внутренний голос благодарности вдруг толкнул произнести:
– А вы знаете, есть еще одно… – посмотрел он на присутствующих, двинув плечами.
Яровой понял, что пострадавший хочет еще что-то сообщить и попросил: – Оставьте нас на минуту, товарищи. – И видя, что Железнов тоже направляется к двери, сказал: – Петр Иванович, подождите.
Железнов вернулся и Бендер, оглянувшись на дверь, негромко сказал:
– Когда бандиты поняли, что мы не те, за которыми они охотились, Барсуков сказал: «Что-то мадам Баранова часто начала путать карты, Сопов…». А когда дозорная женщина сообщила, что точно такая же машина, как наша, проехала в Севастополь, Барсуков не очень громко сказал тому же Сопову: «А ты говорил, что мадам Баранова не точно информирует».
– Вы не ошиблись – Баранова? – выслушав Бендера, спросил областной начальник.
– Отчетливо дважды слышал эту фамилию, товарищи.
– Спасибо вам, товарищ археолог, за такую информацию, – подошел к Остапу Железнов и пожал крепко ему руку. – И за то, что отвели нападение банды на товарища Ярового.
– Если у вас возникнут вопросы, товарищ Бендер, обращайтесь прямо к нам. К товарищу Железнову, начальнику здешнего ОГПУ, – указал Яровой на него.
Глава V. В ХЕРСОНЕСЕ
Окрыленный возвратом денег и тем, что преследование органов им здесь не грозит, Остап подписал протокол своей фамилией и выбежал к своим друзьям. Те, истомившись ожиданием своего предводителя, увидев Бендера, выскочили из машины к нему.
– Вперед, мои дорогие детушки-голуби! Вперед! – весело выпалил возбужденный сын турецко-подданного, – Получите свой сказочный пояс Шехерезады, Шура Шмидт! И ваши законные удостоверения!
– Ох, командор! – бросился обнимать Остапа эксперт киевского ДОЛАРХа.
– Остап Ибрагимович! – преданным взглядом поедал великого деятеля Козлевич, пошевеливая своими неизменными усами.
– Ну-ну-ну выдвиженцы, без телячьих нежностей попрошу Поехали, – уселся на свое командорское место Бендер.
– Нет, нет, ведь если по справедливости, так как же можно говорить, что Бога нет, командор, Адам!.. – восклицал Балаганов, садясь рядом с Козлевичем, который уже завел свое любимое детище. – Ведь это же… – всхлипнул он, поглаживая денежный пояс. – И пусть язык вывернется наружу у тех, кто утверждает, что Бога нет, братцы мои дорогие, – высказался ставший более боговерующим бывший названный сын лейтенанта Шмидта.
– Да, детушки, если бы я назвался своей двойной фамилией, то погорели бы, как пить дать. С гэпэушниками шутки плохи, братцы. Ведь наши подлинные документы они изъяли у бандитов…
– Ох, командор, Бог отвел от нас это, – перекрестился Шура.
– Да, Остап Ибрагимович, если бы вы назвались иначе… Не иначе, Бог-таки вразумил вас, – отметил Козлевич.
Выехав с Соборной площади, где находился городской отдел НКВД с подотделом ГПУ, «майбах» поехал по проспекту Нахимова.
Разузнав у прохожих, где находится Херсонесский музей, компаньоны вскоре выехали на Севастопольскую. Подъехав к воротам музея, Бендер с Балагановым отправились на встречу с бывшей графской горничной. А Козлевич занялся тщательным осмотром лимузина, протирая его до блеска, радуясь в душе, что повреждений на нем нет.
Войдя на территорию древнего города – Херсонеса Таврического – Остап и Балаганов приостановились, глядя на беломраморные колонны вдали, на каменные стены и башни, изъеденные временем, на церковь с почерневшими стенами и куполами. Увидев храм, Балаганов быстро осенил себе крестным знамением. Бендер сделал вид, что не заметил этого. У встречного человека, похожего на монаха, компаньоны узнали, что сам музей находится в зданиях монастыря. Идя туда, друзья увидели вдали на возвышении прямоугольную каменную арку с подвешенным к верхней ее части большим колоколом. А дальше, за аркой, и вдаль, и вширь, синело море, переливаясь в лучах вечернего солнца.
– Что, музей уже закрыт? – спросил Бендер сторожиху, лицо которой появилось за стеклом двери, когда он постучал.
– Закрыт, закрыт, граждане! – прокричала та в ответ, – Завтра приходите, завтра. – Кроме заведующей никого здесь сейчас нет. – Да меня вот…
– Нам нужна Анна Кузьминична, уважаемая. Мы из Симферополя к ней с приветом от ее маман, понимаете? – улыбаясь во весь рот своей приветливой улыбкой, пояснил великий искатель. – Как ее найти, подскажите, любезнейшая?
– Не ведаю, товарищи. Разве, что вот заведующая… – исчезла за стеклом двери дежурная.
Вскоре перед компаньонами появилась пожилая, интеллигентного вида, женщина в очках.
– Заведующая античным отделом, – открыв дверь, представилась она. – Южина… Чем могу помочь, товарищи?…
Бендер обворожительно улыбаясь, изложил просьбу:
– Не будете ли так любезны, уважаемая, сообщить нам адрес Анны Кузьминичны, у нас поручение от ее маман из Симферополя, передать ей кое-что, уважаемая.
– Сожалею, товарищи, но она сегодня уже сменилась и будет только после выходного, – указала Южина на таблицу работы музея, а вот где она живет… – задумалась она. – Номер дома не знаю, но улицу… Да, живет она на Большой Морской, как мне помнится. Она работает не в моем отделе, а в Средневековом, смотрительницей. Так что, товарищи, прошу извинить, но большего сообщите не могу, – закрыла дверь заведующая Античным отделом музея, слыша слова благодарности великого предпринимателя со своим компаньоном.
Едва единомышленники-искатели отошли от двери, как увидели бегущего к ней человека, одетого в пропотевшую рубаху рабочего. Подбежав к двери, он за-тарабанил в нее и прокричал:
– Эй, ученые, ученые музея!
И когда в дверях вновь показалась Южина, он громко и быстро ей проговорил:
– Копали и наткнулись на какие-то плиты с древними надписями!..
– Где копали?! – взволновалась заведующая античностью музея.
– Да рядом! Там, где будут строить! – пояснил землекоп.
И когда он вместе с Южиной пробегал мимо, то говорил волнуясь:
– Нас же предупредили, гражданка ученая, что если найдем… Может, там и золото под плитой будет…
Сотворившие себя археологами, компаньоны деловито зашагали за ними.
– Это древняя могильная плита, товарищи, из некрополя древнего Херсонеса, – сказала Южина, когда все окружили найденную рабочими и уже очищенную от земли плиту.
– Что же там написано, на плите, товарищ ученая? – спросил один из землекопов.
– Написано по-гречески примерно следующее: «Сыну воздвиг своему, усопшему Кенолису, эту гробницу отец, виноградарь…»…
– А вот еще кусок какой-то плиты найден. Посмотрите, товарищ… – подал кусок мрамора другой рабочий.
– О, Боже! – воскликнула Южина, когда прочла вслух:
– Гикия!..
– Почему это слово вас так взволновало? – спросил Бендер. Заведующая Античным отделом музея сняла очки, протерла их носовым платком, одела снова и, внимательно, как-то благоговейно смотря на камень с высеченными литерами, ответила:
– Гикия – это имя легендарной героини Херсонеса, уважаемые… – И, покачав головой, промолвила: – Если это та Гикия…
– Расскажите, товарищ ученая, – попросил пожилой рабочий. И к его просьбе присоединились другие. – Дело к вечеру, работа сегодня закончена… – снова послышались голоса подтверждения. Не удержался и Бендер, сказав:
– Очень интересно узнать, товарищ Южина.
– Хорошо. В виде благодарности рабочим за ценную находку и бережное отношение к ней, – улыбнулась женщина и начала свой рассказ: – Херсонес был основан в пятом веке до нашей эры выходцами из города Гераклеи на южном берегу Черного моря. Основную массу населения составляли греки. Херсонес занимал площадь около 36 гектар с населением 20 тысяч человек, включая рабов. Самым крупным соседом Херсонеса было Боспорское царство в Понтикапее, нынешняя Керчь… – оглядела рабочих Южина, убедившись, что ее внимательно слушают, она продолжила: – Херсонесом тогда правил Ламах. Архонт – это выборный представитель знатных семейств города. Архонт Ламах был очень богат, имел много золота и серебра, скота и земли. Дом его – большое квадратное здание – был настоящим дворцом. У архонта Ламаха была единственная дочь по имени Гикия. Среди девушек города она выделялась красотой и умом.
В четвертом веке до Рождества Христова, царь боспорский Асандр решил овладеть богатым и независимым Херсонесом. Но видя, что ему войной не покорить херсонитян, решил хитростью добиться своего. Он попросил у Ламаха для своего сына руки Гикии. Архонт Херсонеса согласился на брак, но с условием, чтобы дочь осталась в родном городе. Когда Ламах умер, к мужу Гикии, босфорскому царевичу, стали наезжать воины его отца. Они привозили подарки, но затем как-то тайно исчезали из города. Гикия начала следить за ними и вскоре узнала, что в подвалах ее дворца тайно находятся около двухсот воинов царя Асандра. Она поняла, что это тайное войско ждет удобного момента, чтобы напасть врасплох на город. Установила, что и в море уже готов был флот для помощи им. Тогда Гикия, сообщив согражданам о заговоре, заперла все выходы из дворца, облила его маслом, обложила хворостом, и подожгла. Дворец стал костром, в котором сгорел ее муж с заговорщиками, посягнувшими на свободу ее города. И две статуи из меди увековечили ее имя, товарищи…
– Ой, интересно, – сказал пожилой рабочий, и послышались такие же возгласы других.
– Так она похоронена там, где статуи? – спросил Бендер.
– Это спорный вопрос, товарищи. Видите ли, херсониты хоронили умерших за стенами города, чтобы сохранить чистоту воздуха у своих домов. Гикия же, в награду за свою услугу Херсонесу потребовала, чтобы ее похоронили в стенах города. Граждане дали ей клятву, что исполнят ее желание. Прошло несколько лет, и мудрая Гикия задумала испытать верность клятве горожан. И она притворилась умершей. Печаль охватила народ Херсонеса. Но старейшины нарушили клятву и постановили похоронить Гикию за городом. И вот когда похоронная процессия подошла к яме, Гикия поднялась из саркофага и стала горько упрекать граждан в обмане и нарушении клятвы. Пристыженные старейшины вновь поклялись исполнить ее желание и даже позволили ей избрать внутри города место для погребения, которое отметили его медным позолоченным бюстом…