– А почему ты не приходил и не звонил? Я ждала.
– Мне показалось…
Алексей посмотрел на нее и не стал напоминать, что она сама просила не искать с ней встреч. А потом, через три месяца, когда увидела его в университете, прошла мимо, словно возле факультетского расписания стоял человек-невидимка.
– Ладно, проехали, – буркнул Верещагин.
Теперь он следил за дорогой. Чувствовал на себе ее взгляды, иногда оборачивался, а Регина словно ждала этого и сразу начинала улыбаться. Встречный ветер бил в лицо, трепал ее волосы, и ей приходилось придерживать их. Все это восхищало Алексея, который думал о том, как все изменилось в один момент: его любимая сидит рядом, а совсем недавно он даже не мечтал, что будет вот так, что можно просто оторвать от руля руку и положить ее на плечо девушки. Сейчас – можно. Но он не сделает ничего подобного, чтобы не спугнуть птицу удачи. Сейчас эта птичка сидит рядом – немного капризная и в меру пугливая, как любая удача, прекрасная и желанная. Она притягивает, околдовывает, как будто сама идет в руки, но… может вспорхнуть крыльями и улететь. Да, может. Только теперь Алексей хорошо знал ее повадки и не торопил события.
Верещагин вел машину, полагая, что направляются в ту квартиру, где уже были однажды. Но тут Регина назвала другой адрес, пояснив, что ее семья постоянно живет в загородном доме, а квартира пустует.
Услышав слова о пустующей квартире, Алексей понял, что это не случайная фраза.
Посмотрел на девушку внимательно и кивнул. А Регина не просто улыбнулась в ответ – она рассмеялась. А затем принялась рассказывать:
– Отец целую неделю ходил по дому, разучивал и повторял стихи Омара Хайяма. А вчера вдруг спросил: «Кто такой Бекбулат?» А поскольку я не поняла, повторил: «Ну, Бекбулат, внук Темирхана».
– Улугбек, внук Тамерлана, – поправил Алексей.
– Да-да, потом уж мы с мамой это выяснили. Пришлось шарить по Интернету, чтобы найти то, не зная, что…
Дом стоял в десяти километрах от Кольцевой, окруженный кирпичным забором, среди высоких елей на высоком берегу озера. Рядом стояли такие же прекрасные коттеджи, в которых жили удачливые и счастливые люди. Автомобиль проехал между раздвинувшихся створок ворот, Алесей увидел выложенное брусчаткой место для стоянки, почти не снижая скорости, развернулся и припарковал машину. Поставил ее так, чтобы удобнее было выезжать с территории.
– Лихо! – оценила подошедшая к «Ауди» молодая женщина.
Она была светловолоса и стройна. И чем-то напоминала Регину. Вернее, Регина напоминала ее, потому что женщина оказалась ее матерью.
– Привет, Гиночка, – произнесла она, наклоняясь и целуя дочь.
Потом посмотрела на выходящего из автомобиля Лешу и почти естественно, а может, и в самом деле искренне восхитилась:
– Какой у тебя кавалер сегодня!
Последнее слово немного резануло слух Алексей, но Верещагин решил не придавать ему никакого значения. Все может быть, и вполне возможно, что Регина уже когда-то приезжала сюда с кем-то, но ведь она никогда ничего ему и не обещала.
– Простите, – произнес Алексей, – все так неожиданно, что я не успел даже…
И не успел закончить фразу, потому что Регина достала из багажника огромный букет белых лилий и протянула матери:
– Это тебе от нас.
– Спасибо, – ответила та и снова внимательно посмотрела на Алексея. – Меня зовут Бронислава Витальевна. Но попрошу без отчества. А лучше обращайтесь ко мне, как и все близкие люди, – зовите просто Славой.
– Не перепутай! – улыбнулась Регина. – А то назовешь Броней – станешь врагом на всю жизнь.
– Не перепутаю, – пообещал Алексей, сердце которого сдавило от радости: Регина сказала «на всю жизнь». Неужели…
Из дома вышел Эдуард Борисович, оказавшийся вопреки ожиданиям абсолютно трезвым. Он обнял Лешу и развернул его, словно желая еще раз продемонстрировать жене и дочери:
– Цените! Вот такой парень!
А потом спросил у него:
– Как тебе моя дочь? Вы уже успели познакомиться и поговорить или ехали молча?
– Ты такой наивный, папа… – рассмеялась Регина, шагнув к Алексею и обнимая его за шею. – Мы уже пять лет любим друг друга.
Она быстро поцеловала Лешу и отстранилась, но руки с его шеи не убрала.
– Это правда? – не поверил Сименко.
– Правда, – серьезно ответил Верещагин. – Я уже пять лет люблю вашу дочь.
– О как! – хлопнул в ладони Эдуард Борисович. – А чего стоим тогда? Прошу всех к столу!
Глава 7
Как изменилась жизнь! Еще совсем недавно он мыл чужие машины – не всегда, конечно, собственными руками, хотя и самому приходилось, – он был доволен всем, даже порой работой, потому что не бедствовал. Для счастливой жизни не хватало лишь малости – именно счастья. А точнее – Регины. Многие считают, что отсутствие горя уже счастье. Но как тогда назвать радость, переполняющую теперь все его существо, не дающую дышать спокойно и размеренно, заставляющую звонче и сильнее биться сердце? Ему не хватало воздуха, чтобы надышаться, не хватало слов, чтобы описать то, что распирало его изнутри, хотелось бежать куда-то и кричать от охватившего его чувства. Но Алексей лежал тихо и дышать старался беззвучно, чтобы не разбудить прижимающуюся к нему Регину. Он думал о том, что будет завтра, что будет через два дня, через неделю, месяц, через годы. Если он каждую ночь вот так же будет лежать, ловя ее дыхание, то ничего иного уже не нужно от жизни.
Ужин был долгим и веселым. Быстро стемнело, за лапами елей блестела зеркальная поверхность засыпающего озера, отражавшего лунный свет и зеленые горошины звезд, где-то жалобно жужжал одуревший от одиночества осенний комар, над цветочными клумбами поднимался запах петуний и едва различимая полоска рождающегося тумана. Регина сидела за столом рядом с Алексеем, обнимая его и прижимаясь. Не смущаясь присутствия родителей, она время от времени целовала его и повторяла: «Я тебя люблю!», словно пыталась убедить в этом не отца с матерью, не Лешу, а себя саму.
А потом она поднялась и протянула руку Верещагину. Тут поднялся тоже, и тогда Регина кивнула родителям:
– Вы оставайтесь, а мы пойдем спать.
Сименко с женой переглянулись коротко, но промолчали.
И только когда дочь с Алексеем уже вышли из беседки, Бронислава Витальевна бросила им вслед:
– Спокойной ночи.
Все получилось естественно и просто, словно так и должно было быть. Словно это предопределено было когда-то, очень давно, вполне вероятно, еще до рождения Алексея и Регины. И та первая встреча возле факультета, и вторая на борту плавучего ресторана, и первая их давнишняя ночь, и сегодняшний день, и завтрашнее утро, и вся последующая жизнь – были вписаны кем-то в книгу судеб. Может быть, и конец кому-то известен, но думать об этом сейчас не хотелось – сейчас, когда Лешкино плечо ловило тихое дыхание любви.
– Как хорошо! – прошептала Регина. – Как хорошо, что ты есть.
Она приподнялась над подушкой и поцеловала его в щеку.
– Я сейчас подумала, что могло бы произойти, если бы мы с папой не заехали тогда на мойку.
– А, кстати, с чего вдруг решили? – спросил Леша. – Ведь машина была абсолютно чистой.
– А ты его спроси! Мы ехали, а он вдруг говорит: «Надо бы колесо подкачать». А тут как раз станция техобслуживания. Завернули и увидели мойку, папа заметил, что ворота бокса открыты, и зарулил туда. Когда ты подошел, я, если честно, сразу тебя и не узнала… То есть узнала, но не поверила, что это ты… Я в последнее время часто вспоминала тебя, жалела, что у нас ничего не вышло… Но вспоминала таким, каким помнила: высокий, худенький, скромный мальчик. А тут подходит к машине такой… Реальный, одним словом. Сначала я удивилась: неужели такой парень моет машины? А потом глазам не поверила – ты! Решила, что обозналась, уж совсем другой человек. Но ты двигался, как раньше, и взгляд тот же. А тут еще отец говорит: наверняка розыгрыш какой-то, подобные парни для рекламы снимаются, а не машины моют. И тогда я поняла: это на самом деле ты. И так стало обидно! Потому что подумала: у тебя наверняка кто-то уже есть… Может быть, ты даже женат. А вдруг у вас еще и дети? Чуть не разревелась. А ты… Ты даже не посмотрел на меня!
Регина села в постели и схватила его за горло:
– Так бы и задушила, чтобы никому больше не доставался!
– Успокойся, я и сам не хочу никому, кроме тебя, доставаться.
– То-то, – согласилась она.
Легла рядом, обнимая его.
А через несколько секунда произнесла удивленно:
– Я что-то не поняла, мы так и будем лежать?
Утром долго не вылезали из постели, а потому к завтраку вышли поздно, но Эдуард Борисович с женой дожидались их за столом. Родители просто сидели, молчали, наблюдая, как дочь с Алексеем завтракают.
И все же Сименко не выдержал:
– Что думаете дальше делать?
– А ничего не думаем, – ответила Регина. – Сейчас поедим и отправимся подавать заявление.
– Да, – согласился Верещагин с некоторым опозданием, – сразу после завтрака и отправимся.
Эдуард Борисович быстро поднялся и сжал руки в кулаки.
– Так что же вы молчите, ироды!
Он подошел и поцеловал дочь, потом и Алексея.
– Вот за это спасибо.
Затем перекрестился и неожиданно добавил:
– Слава Аллаху, как говорится.
Бронислава Витальевна тоже дважды очень нежно прикоснулась губами к щекам Алексея и шепнула ему в ухо:
– Я очень рада за вас.
И погладила его по спине.
В ожидании свадьбы жили в городской квартире. Разумеется, одни. Своим родителям Алексей объявил о своей женитьбе вечером того же дня, когда было подано заявление. Заехал домой один, потому что Регина отказалась идти с ним, сказав, что познакомится с его папой и мамой в другой раз, ведь ей надо специально подготовиться к столь важной встрече.
Леша сунул ноги в тапочки, прошел в комнату, где перед телевизором расположился отец. На экране гоняли мяч футболисты. Мать сидела рядом с отцом, делая вид, что ей интересно за ними наблюдать.
– Какие новости? – поинтересовался Алексей.
– Две, как и положено, – ответил отец. – Первая – плохая: наши проигрывают. А вторая – хорошая: они все равно останутся на первом месте. А что у тебя?
– У меня тоже две и обе хорошие: вчера подписали крупный контракт, а сегодня я подал заявление на регистрацию брака.
– Такого не бывает, – не поверил отец, – одна новость должна быть плохой.
– На какую регистрацию? – переспросила мама.
– Наш сын собрался жениться, – спокойно ответил отец, огорченно взмахнув руками. – Ну вот, нам еще один гол закатили!
Он взял пульт и отключил телевизор.
– А теперь поподробнее, пожалуйста. А то некоторые тут не совсем поняли, кто женится и на ком… И вообще, прежде чем подавать заявление, надо попросить согласия родителей…
– С невестой познакомить, – подсказала мама.
– Устроить смотрины…
– Я тебе как-то показывал ее фотографии, – напомнил отцу Алексей, – лет пять назад.
– Не помню, – покачал головой отец. – И потом, на снимках одно, а в жизни совсем другое. Вот у нас в полку был капитан Лысых, так он на всех групповых фотографиях едва ли не самый высокий. А ведь специально во второй ряд вставал и там на подставочку какую-нибудь. В жизни же рост у него метр с кепкой.
– Лысых был пьяница, – напомнила мама.
– Кто пьяница? Лысых? Ошибаешься, родная, Лысых пьяницей не был. Вот за бабами бегал, это точно. Правда, каждый раз неудачно.
Знакомиться с Региной и ее родителями поехали через два дня. Мама заставила отца надеть полковничью форму со всеми регалиями: три советских ордена, два афганских и два российских. Тот пытался сопротивляться, но спорить с женой не умел. Зато на Сименко его вид произвел ошеломляющее впечатление.
– Это все ваше? – негромко спросил бизнесмен.
– Не, – таким же шепотом ответил Верещагин-старший, – это все моей жены: я у нее поносить выпросил.
До этого случился курьез: когда въехали во двор, мама Алексея, увидев сходившую с крыльца Брониславу Витальевну, вздохнула:
– Красивая, конечно, но ей уже за тридцать. Ты бы, Лешенька, возрастом прежде поинтересовался. Хотя, если любишь…
Она очень расстроилась. А когда увидела Регину, следовавшую за матерью, начала смеяться, чем удивила хозяев дома. Алексею пришлось им объяснять, что его мама приняла Славу за невесту. Будущая теща откликнулась шуткой:
– Значит, у меня все еще впереди.
Смотрины затянулись на два дня: комнат для гостей в особняке Сименко было достаточно.
До свадьбы Леша с Региной съездили на две недели в Венецию, а сама свадьба состоялась в дождливый ноябрьский день.
Как раз накануне в Европу ушел последний двенадцатитысячник с узбекским хлопком. Свадебного путешествия не было, хотя Алексей и Регина планировали вылететь в Майами, чтобы уже оттуда отправиться в карибский круиз на самом комфортабельном в мире лайнере. Но поездку пришлось отменить: первое семейное утро молодых началось со звонка Брониславы Витальевны, которая сообщила, что ночью ее мужа Сименко увезли в больницу с обширным инфарктом.
Глава 8
Ковра в кабинете генерального уже не было, как не было и фотографий Бухары и Самарканда, скрещенных восточных сабель, кальяна, кувшина, вазы. Все это Алексей отвез в загородный дом Сименко. Теперь он руководил фирмой, сидел за рабочим столом Эдуарда Борисовича и хотел, чтобы ничто не отвлекало взгляд. Возвращаясь с работы, по дороге домой Верещагин заезжал в больницу к тестю. О делах не говорил, а порой и вовсе заставал больного спящим. Но и в таких случаях не уходил, садился возле его кровати и размышлял. А мысли его были не самыми приятными.
Через день после того, как Алексей принял на себя руководство фирмой, к нему в кабинет вошли двое. Причем появились посетители неожиданно: не было ни звонка, ни предупреждения Кристины. Просто открылась дверь, и порог переступили два незнакомых человека в дорогих костюмах и с помятыми лицами.
Не поздоровавшись, они сразу опустились в кресла, и один из них спросил:
– Ты, что ли, теперь здесь директор?
– Временно исполняю обязанности, – уточнил Верещагин.
– Без разницы, что ты тут исполняешь. Мы хотим с Симы должок получить, а кто заплатит, он или ты, нам по барабану.
Верещагин хотел переспросить, с какого Симы и за что, но в последний момент догадался, что речь идет о Сименко.
– Сколько Эдуард Борисович вам должен?
– Хочешь за него рассчитаться?
– Назовите сумму…
Только сейчас Верещагин понял, что сумма может оказаться значительной, поэтому добавил:
– И я хотел бы посмотреть документы, подтверждающие тот факт, что он брал у вас взаймы.
– Документы будут, только Сима нам должен не две копейки, а все.
– Все – это сколько?
Один из незнакомцев поднял глаза к потолку, а потом обвел взглядом помещение.
– Все, что у него есть. Фирмочка эта, его квартира, дом, жена, дочка – все наше теперь…
– Я еще раз прошу озвучить сумму.
– Ты че, тупой! – закричал второй визитер. – Все – это значит все!
Верещагин сделал паузу и спокойным голосом продолжил:
– А теперь объясняю для самых умных, что «все» тоже имеет свою цену. Я не против того, чтобы вы забрали у Сименко все. Дом, машину, квартиру, фирму… Но после реализации имущества, принадлежащего Сименко, выручка составит миллиона два-три долларов. Вас эта сумма, судя по всему, устраивает? Поэтому я тупо интересовался, сколько вам надо. Но поскольку вы уже определились с суммой претензий, то теперь задаю еще один вопрос – когда и в каком виде хотите получить означенную мною и не опротестованную вами сумму? Что же касается жены и дочки, то Эдуард Борисович вряд ли сможет ими распорядиться, потому что деньги можно получить по расписке, а человека – вряд ли. К тому же мое личное знакомство с УК РФ позволяет сделать вывод: за торговлю людьми в нашем царстве-государстве дают очень много. К тому же дочь Сименко теперь моя жена, а потому зачем вам новые проблемы…
Оба гостя переглянулись и начали рассматривать Алексея.
– Что-то я гляжу, рожа у тебя знакомая, – произнес один. – Мы с тобой в две тыщи третьем в «Крестах» не пересекались?
– Вряд ли, – пожал плечами Верещагин, – если бы мы где-то встречались я бы вас запомнил. Только это все лирика. Давайте о деле…