Сенечка срисовал незнакомца мгновенно. Сутулые плечи, длинный плащ и надвинутая на глаза шляпа. Ничего примечательного в этом парне не было, исключая разве что хромоту. Посетители невольничьих рядов делились на три категории. Первые являлись сюда по делу, окруженные охраной из людей и пси-бойцов. Появлялись внезапно, скрипя кожаными куртками и сверкая драгоценными камнями на пальцах. Закупали много, в основном для торфяных разработок или угольных шахт, а затем, расплатившись, исчезали так же внезапно, как и появились. Второй тип, в который проглот вписывался идеально, являлись хоть и в одиночку, но не скрывая своего лица. Таким было плевать, что о них подумают люди, да и большинству людей на таких вот странных типов было положить с прибором. Являлись такие, дабы удовлетворить свои черные желания, гаденькие мыслишки, потаенные мечты. Третий тип, те, кто посещали рабовладельческий рынок из чистого любопытства. Такие ничего не покупали, ничего не спрашивали у надсмотрщиков, а просто пялились на невольников, будто на диковинных зверей, в душе радуясь, что не стоят сейчас на их месте. Лица, эти люди, как правило, прятали, да и походку старались изменить до неузнаваемости, из-за чего местные завсегдатаи прозвали их хромунами. За глаза, впрочем, звали, а в лицо, вот так вот, стоя на расстоянии удара, звать боялись. Да те и внимания ни на кого не обращали. Пришлые были и все. Являлись по своим делам, тихо и мирно, и так же беспроблемно исчезали.
Однако пришелец был не из таких. Он не прятался, не сторонился солнечной стороны и вроде бы даже не замечал, что творилось вокруг. Он просто шел вперед, к только одному ему видимой цели. Остановившись на полдороги, метрах в тридцати от продавца и Сенечки, «шляпа» кивнул и просто, по-мальчишески, поманил проглота к себе.
– Это меня, – пискнул тот, сплевывая на землю горькую слюну. – Вернусь скоро. – И под недоумевающим взглядом работорговца «паразит» заспешил к незнакомцу.
Когда расстояние между странным гостем и Сенечкой сократилось до метра, тот остановился и с ожиданием во взгляде вытянулся в струнку, будто прилежный служака.
– Долго ты, – голос у незнакомца был мягкий, почти бархатный. Такой мог быть у дикторов телевидения, артистов разговорного жанра, любых других людей, зарабатывающих на хлеб собственными голосовыми связками, однако стали в голосе было хоть отбавляй. – Совсем нюх потерял или забыл, поди.
– Не забыл, что ты, – проглот в ужасе замахал трясущимися руками. – Но хожу по лезвию, ей-богу. Если Ханой узнает, что я для тебя тут делаю, кожу с живого сдерет и сожрать заставит. Он ведь может, я видел такое.
– Не узнает, если делать будешь с умом, – незнакомец тихо рассмеялся и еще плотнее нахлобучил на голову шляпу. – Все выполнил? В точности так, как я говорил?
– Сделал в лучшем виде, – снова затараторил Сенечка, глотая слова. – Как ретранслятора обнаружили, так сразу весточку Захару послал. Потом с Димой, с этим преподобным повозиться пришлось, но благо он уж и не вспомнит, а полколонны тот парень положил.
– И что теперь? – поинтересовался незнакомец. – Как теперь себя Ханой и Захар поведут?
– Понять, как поведут, дело нехитрое, – гаденько усмехнулся проглот. – Захар-то думает, что его бойца купили. Ханой же, наоборот, решит, что все у него на мази. Только с калибром промашка вышла. Только вот не пойму, зачем это все тебе. Неужели ты хочешь этих двух стравить? Да не выйдет. Ханой хоть и крут, но войну из-за наемников развязывать не будет. Да и Захар максимум турнет своего пира со двора да другого наймет.
– Надо тебе уходить, – прервал незнакомец излияния Сенечки на полуслове. – Дам машину и ствол. Уходит ретранслятор, и ты мне скажешь, куда и зачем.
– А если Ханой…
– Да успокойся, – не выдержал незнакомец. В первый раз за весь разговор в его тоне появились нотки раздражения и неприязни. – Ничего тебе твой дражайший босс не сделает, или бояться ты его стал больше, чем меня? Ну? Отвечай…
Мысль уйти к чертовой матери из «родного» коллектива при последующем обдумывании показалась не такой уж и здравой, но отказываться от своих слов я не собирался, и потому через час после разговора с седым я побросал тот нехитрый скарб, коим успел обзавестись за эти пару дней, в наволочку и, дождавшись пока стемнеет, выбрался во двор. Путь мой пролегал мимо окна цокольного этажа, где весь этот день находился мой новый приятель Дмитрий.
Присев на корточки около прутьев решетки, я тихонько свистнул, и в ту же секунду из темноты раздался ответный свист, а вскоре в свете луны нарисовалось и недовольное лицо пира.
– Что пришел? – хмуро поинтересовался он. – Тоже считаешь, что я тебя под петлю подводил?
– Я? – Ладонь прошлась по черепу и остановилась на уродливом квадратном шраме. – Даже не знаю. Мне все эти разборки поперек горла стоят. Не успел глаза открыть, а рядом с тобой уже грызутся за кость, а той костью еще ты же и являешься. Да и не верю я, Дим, что у тебя подобные мысли были. Все доводы и подозрения за уши притянуты. Кто мог знать, что мы с тобой в сопровождение пойдем?
– Да никто, – печально вздохнула оконная решетка. – Разве что завхоз, когда ключи выдавал. То, что мы с тобой в сторону гаража топали, так туда толпа народу за день дорожку проторит. Нет. Никто.
– А с чего ты вообще решил меня с собой взять? – поинтересовался я. – Опасное же дело. Ну ладно моя дурная голова, но у тебя-то соображалка работает получше других.
– И то правда, – замешкался пир. – Сначала и не думал я об этом. Думал Натаху подтянуть. Но сейчас, вот так думаю…
– …будто не твоя мысль.
– Откуда знаешь? – охнул узник.
– Подожди. – Я присел на траву и, вытащив из кармана куртки папиросы, закурил. – Тут подумать надо. О фризах, пирах, вольтах и прочей братии я уже слышал. Кое-что узнал и про проглотов с ретрансляторами. Но вот скажи мне начистоту. Есть такие, что чужие мысли за свои выдавать могут? Ну, внушать на расстоянии.
– Отродясь о таких не слышал, – честно поведала темнота. – Сканеры в голову лезут, да только и могут, что считать. Если особенность такая есть, то это не просто пси-боец, это высшая лига вроде тебя с Ханоем. Но к чему ты это?
– Да вот уйти решил.
– Сдурел?! – ахнул Дима, приблизившись к решетке почти вплотную. – Ты же один, будь хоть трижды ретранслятор, не протянешь. Либо бандиты завалят, либо под воздействие брошенных городов.
– Стой, что за города такие? Все слышу о них, но в толк взять не могу…
– …тише. Идет кто-то.
И правда, в дальнем конце дорожки, около изгороди послышались торопливые шаги. Начинался обход, и мне пришлось убраться в тень кустов, чтобы охрана периметра не начала задавать вопросов. Укрывшись в зарослях, я проводил пару фризов взглядом и, для верности обождав еще пару минут, вновь устремился к окошку.
– Ну что? Я ухожу. Идешь со мной? Тебе тут больше ничего не светит, а проводник бы мне в этих местах ой как пригодился.
– Да я бы с радостью, – честно признался пир из недр подвала, – только ума не приложу, как мне к тебе присоединиться. Будем прутья ломать, шуму наделаем. С главного входа тоже не судьба, там постоянно охрана. Чтоб мимо них пройти, надо позволение Захара иметь.
– А мы что-нибудь придумаем. – Уж не знаю, что на меня тогда нашло. Бывает, говорят, шестое чувство, интуиция, но следующие мои действия не подходили не под одно из вышеперечисленных ощущений. Голову вдруг посетила мысль. Ну почему, если поток энергии любого пси-бойца идет неконтролируемым, не пустить его во вполне мирное, ограниченное и управляемое русло. Некоторое количество вражеской агрессии все еще скрывалось где-то внутри меня, и, решив ей воспользоваться, я уселся напротив здания, скрестил ноги по-турецки и, прикрыв глаза, будничным голосом посоветовал стоящему напротив прутьев решетки Дмитрию: – Ушел бы ты, мил человек, куда поглубже, а то, не ровен час, зашибу.
– Совсем рехнулся, – зашипел в испуге пир, быстро убираясь в глубь подвала. – Всех положишь, меня положишь, жертвы будут. У тебя же силы, как у эсминца. Разнесешь всю хибару с бойцами на куски, да и сам погибнуть можешь…
Но я уже не слушал его причитания. Вокруг была темнота, мирная, почти убаюкивающая. Ощущение силы внутри меня становилось все отчетливее. Не хватало только мысленных образов, того, чем предстоит управлять. И я решил сделать все донельзя простым и будничным, дабы не напрягать травмированную голову. Резервуар с энергией, закипающей, пышущей жаром магмой, я представил в виде большого огнеупорного бака и, вместо того чтобы опрокинуть его, крутанул гипотетический кран, выпуская энергию по капле. Сначала ничего не происходило. Застыв в немом оцепенении, я все более настойчиво возводил мыслеобраз, пытаясь не выпустить наружу грохочущую силу лесного пожара. Секунды сливались в минуты, минуты растягивались в столетия, те же, не имея истинного облика, растворялись во времени и материи вокруг меня, и, казалось, минула вечность, прежде чем я услышал восторженные повизгивания пира.
– Дык, дык… – глухое бульканье из подвала сменилось тихим ликованием.
Приоткрыв один глаз, я приготовился увидеть страшные разрушения, однако вместо оплавившегося котлована появился аккуратный круг из оплавившегося по углам камня, сквозь который, набросив на горячий еще край собственную куртку, спешно выбирался пир.
– Ничего подобного в жизни не видел, – бормотал Дмитрий, выбираясь на свободу. – Бывало, целые танковые колонны плавили, у кого дури больше, чем у остальных, поезда под откос пускали, но чтобы вот так, бац и аккуратная дырочка в стене, такого не было. Ну ты, брат, даешь, ну талант! Как у тебя такое получилось?
– Долго объяснять, – отмахнулся я, вставая с земли и отряхивая брюки. – Мысли, куда пойдем, есть?
– Куда идти, мысли есть. – Вцепившись в мой рукав, Дмитрий спешно оттащил меня от дома под защиту густого кустарника. – Но вот как выйти, ума не приложу. Ты, верно, думаешь, что Захар, лапа такая, возьмет да отпустит тебя на все четыре стороны?
– И верно. – Нахмурился я. Мой уход ничего хорошего общине не сулил. В лучшем случае глупый ретранслятор напорется на вражескую растяжку и раскидает мозги по асфальту. В худшем примкнет к коменданту или любой другой группировке, готовой отдать что угодно, лишь бы заполучить такого бойца.
В своих способностях, точнее в возможности распоряжаться ими разумно, я сильно сомневался, по-честному посчитав последнюю удачу слепой случайностью. Та же отдача на шоссе, приведшая к таким разрушениям, и мне далась нелегко. Что уж говорить о том, что будет, когда мне придется вступить в открытый бой на поражение, правил которого я никогда не знал, а возможностей противника, их природы и силы не понимал и вовсе.
– Тихо пойдем, – вдруг оживился Дима. – Проскочим через гараж. Его, как правило, на замок запирают, а задние грузовые воротины на железные запоры с руку толщиной. Охрана туда ходить ленится. Скучно там, да и простреливается участок за воротами лучше всех остальных, однако если аккуратно подпалить стеночку и пешочком, без техники, то с легкостью уйдем незамеченными.
– А потом?
– Есть у меня склад с хабаром, – вдруг смутился Дима. – Припасал на черный день, по крупиночке. Надеялся, что не пригодится, но вот как срослось.
Знал бы Ханой, как просто можно покинуть цитадель седого, пришел бы в неописуемый восторг, но мои мысли по этому поводу быстро рассеял Дмитрий.
– Ты не думай, что Захар лопух, – поделился он, уверенно передвигаясь по канаве по-пластунски в сторону бетонных ограждений гаража. – Охрана у этого логова лучше, чем у золотовалютного запаса страны. Бойцы с автоматикой по периметру прогуливаются вокруг раз в тридцать минут, каждый новый заход меняя время обхода. Также за границей присматривают пулеметчики на вышках, а сверх всего сканеры, один или два, постоянно щупают почву на предмет посторонних. Одно только но. Ищут-то они помыслы о вторжении, а у нас же наоборот, тикаем мы.
Тикать мне почему-то не хотелось, и даже мысль об отступлении казалась крамольной. В этот темный летний вечер я скорее покидал помещение, чем бежал в ночь, трусливо поджав хвост. Преодолев незамеченными путь от дома до автохозяйства, мы добрались до стены строения, и Дима вполне уверенно схватился за один из железных листов. Немного повозившись, он с легкостью отодвинул внешне непреодолимую преграду в сторону и, не сказав ни слова, исчез в кромешной темноте здания.
– Никого, – довольно поделился он через минуту. – Даже пост не оставили. Ну, чего ты ждешь?
Я пожал плечами и, подобрав с земли наволочку с мыльно-рыльными, поспешил внутрь. Стальной лист встал на место, и мы оказались в кромешной темноте.
– Ни черта не вижу, – честно признался я, силясь разглядеть хоть что-то в кромешной темноте, но пир уже вовсю орудовал у главного гейта, немилосердно гремя железом и чертыхаясь. Пара минут работы, моя посильная помощь и – вот мы уже осторожно выбираемся из здания и, скатываясь в овраг, ползем по траве в сторону шоссе. Как же все просто. Господи! Такого просто не бывает. С другой стороны, с трудом верится в то, что силой мысли можно заморозить грузовик, однако есть и это. Да и время, единственная константа в этом сумасшедшем мире, еще покажет…
С памятью творилось что-то непонятное. Обрывки воспоминаний сменялись горячечным бредом, всполохами сознания и галлюцинациями. Внешне реальные события казались миражами, в то время как несуразные, невероятные действия, рождаемые моим воображением во сне, становились реальны и почти осязаемы. Стоит только протянуть руку, и ты почувствуешь, поймешь, но нет. В последний момент призрак правды исчезал, просачиваясь сквозь пальцы, и я оставался там, откуда и пришел.
– Андрей Петрович, заждались. – Улыбчивый мужик средних лет указал в кресло напротив себя, и когда я присел, поспешил представить остальных. – Вот собственно, мы все и в сборе, – начал он. – Важность нашей работы, господа, сложно переоценить, как собственно и те возможности, что даст человеку агрегат.
Я оглянулся, с интересом изучая убранство кабинета, и в итоге оказался несколько разочарован. Не ожидал я увидеть столь скромное убранство в святая святых чиновника такого ранга. Мебель чуть ли не из «Икеи», пошарканные шкафы, покосившийся стол, того и гляди готовый рухнуть под тяжестью папок с документами, пузатый мерцающий монитор. Да уж, даже чиновники от науки не успевают откусить себе шмат дотаций правительства. Все разбирают наверху.
– Спешу представить остальных, – продолжил хозяин кабинета. – Алексей Спаржин, радиозащита и пассивное подавление.
Высокий седой мужик в старомодном костюме привстал со стула и, картинно поклонившись, опустился на свое место.
– Кравченко Денис, лаборатория ядерной энергетики. – Пухлый мужичок с жиденькими усами кивнул и зачем-то положил руки на стол.
– Платонов Сергей – яды и химические реагенты.
Невзрачный парень в джинсовой куртке кивнул.
– Все, – закончил чиновник и, потерев руки, уселся во главе стола. – Ну, а господина Скворцова вам представлять не надо. Именно в его ведомстве ведется разработка элементов питания, квинтэссенции всего, что требуется для успешного запуска агрегата.
Дверь отворилась и в кабинет вошел кто-то еще. Мерзкий, тягучий привкус во рту, будто нажрался стальных опилок, тяжесть на душе и полная апатия, все это обрушилось на меня в один миг, сбивая с ног и напрочь выбивая воздух из легких. Пытаясь получить хоть немного кислорода, я почувствовал, что теряю сознание. Черный водоворот ненависти, надвигаясь, готов был уже накрыть меня с головой. Вот он, первоисточник всех моих неприятностей. Слепая ярость и бессилие в одном флаконе. Сила и слабость одновременно. Человек – ошибка, бракованная шестеренка в хорошо отлаженном механизме.