Но Лотти тоже была небезупречна. Каждый год она покупала мне школьную форму на один размер меньше, вот и на этот раз произошло то же самое. Как и каждый год, вину она хотела свалить на меня.
– Ума не приложу, как только человеку удаётся так сильно вырасти всего за одно лето, – ворчала она, пытаясь застегнуть школьный пиджак у меня на груди. – А тут ещё и… наверху! Ты это специально!
– Да, ну конечно! – настроение у меня, как и следовало ожидать, было просто отвратительным, но я не сдержала улыбку. Лотти-то уж могла бы за меня и порадоваться. «Наверху» у меня выросло вовсе не что-то поразительных размеров, как у шестнадцатилетней девушки, но плоской доской я быть перестала. Поэтому носить школьный пиджак нараспашку вовсе не казалось мне такой уж плохой идеей. В сочетании с короткой юбкой он создавал довольно свободный образ.
– Лив гораздо лучше выглядит, – пожаловалась Мия, которая была уже готова к выходу. – И почему только ты не купила мне тоже школьную форму на размер меньше, а, Лотти? И вообще, почему все школьные формы обязательно должны быть тёмно-синего цвета? И почему наша новая школа называется «Академия Джабс», а на гербе у них нет никакой жабы? – Сестра с недоумением провела рукой по вышитой эмблеме школы на своём нагрудном кармане. – У меня глупейший вид. И вообще, здесь всё глупое.
Она медленно повернулась, указала на чужую мебель и сказала преувеличенно громко:
– Глупо. Глупо. Глупо. Правда ведь, Ливви? Мы так мечтали о коттедже в Оксфорде. И вместо этого очутились здесь…
«Здесь» – значило в квартире, где вчера вечером нас оставил Эрнест. Она находилась на четвёртом этаже в элитном высотном доме где-то на северо-востоке Лондона. Тут было четыре спальни, блестящие мраморные полы и много мебели, которая нам не принадлежала. Большинство предметов оказались позолоченными, даже подушки на диване. Если верить надписи под звонком, в этой квартире жили люди по фамилии Финчли, и, кажется, они коллекционировали фарфоровых балерин. Эти балерины попадались на каждом шагу.
Так что я согласно кивнула.
– И ничего из нужных нам вещей здесь нет, – сказала я тоже во весь голос.
– Тс-с-с-с, – прошептала Лотти и озабоченно глянула через плечо. – Вы же сами прекрасно знаете, что это всего лишь временное жильё, а коттедж не оправдал наших ожиданий.
Она сдалась и перестала тянуть мою одежду, пытаясь опустить юбку и застегнуть пиджак, – всё равно это был безнадёжный труд.
– Да, так утверждает мистер Спенсер, – сказала Мия.
Нас попросили называть его по имени, но мы каждый раз притворялись, что забыли об этом.
– Ваша мама собственными глазами видела крысу, – возразила Лотти. – Вы что же, хотите жить в одном доме с крысами?
– Да, – в один голос выпалили мы с Мией.
Во-первых, крысы не такие уж страшные, как привыкли считать люди (вот взять хотя бы известного Рататуя), а во-вторых, встречу с крысой можно было придумать с такой же лёгкостью, как и все остальные детали. Не такие уж мы и тупицы – отлично сечём, какой театр перед нами разыгрывают эти взрослые. Вчера вечером мама немного переборщила с ужасными подробностями, чтобы убедить нас, насколько мерзким оказался тот коттедж. В доме нашей мечты будто бы воняло плесенью, отопление работало с перебоями, в камине свили гнездо вороны, соседи были шумными и глупыми, а вид из окна – унылым. Кроме того, выбраться оттуда на общественном транспорте было якобы очень сложно. А школа, в которую мама нас сначала записала, пользовалась плохой репутацией. Именно поэтому мама была вынуждена разорвать контракт и снять вот эту квартиру – конечно, лишь на время. (Как и все остальные квартиры и дома, в которых нам приходилось жить раньше.)
Да, действительно, всё это пришлось сделать у нас за спиной, признавалась мама, но лишь потому, что ей не хотелось портить нам каникулы с папой. Да и вообще, она желает нам только добра – самой-то ей придётся каждый день теперь добираться с пересадками в Оксфорд, чтобы мы смогли посещать отличную школу, и вообще – «вот честное слово, мышата!» – неужели не круче жить в Лондоне, нежели в какой-то там деревне?
Естественно, её выбор никак не связан с тем, что мистер я-знаю-что-будет-лучше-для-вас Спенсер тоже, совершенно случайно, проживал в этой части Лондона. А школа, которую мы впредь должны были посещать, оказалась, конечно же, совершенно случайно, школой, где учились и дети Эрнеста. С которыми мы, так же случайно, скоро познакомимся на ужине у них дома.
Вот-вот произойдёт настоящая катастрофа, это было ясно. Конец света!
– Мне плохо, – сказала я.
– Вы просто слишком переживаете, – Лотти, пытаясь нас успокоить, погладила Мию по плечам, а второй рукой заправила мне за ухо непослушную прядь. – Да это и понятно – всё-таки вам предстоит первый день в новой школе. Но можете мне поверить: вы ничем не хуже остальных. Обе очень симпатичные и умные, вам совершенно нечего переживать, что не успеете или не освоитесь в новой школе, – она улыбнулась. – Мои замечательные умницы, красавицы, светловолосые эльфийские девочки.
– Да, у одной из умниц, красавиц и светловолосых эльфийских девочек на зубах брекеты, нос слишком длинный, да ещё и очки с толстыми стёклами, как у какой-нибудь заучки, – пробормотала Мия, не обращая внимания на то, что большие карие глаза Лотти наполнились слезами. – Да и к тому же обе они – особы без определённого места жительства.
«Зато с рехнувшейся мамашей, няней, у которой самые старые на свете подопечные и целый ворох несбывшихся мечтаний о сельской жизни», – мысленно продолжила я. Но при этом не могла не улыбнуться в ответ на улыбку Лотти. Она выглядела до того милой, стоя вот так и оглядывая нас с головы до ног, словно обладательница сокровища, уверенная, что всё пойдёт наилучшим образом. Да и вообще, её вины здесь не было.
– Брекеты ты сможешь снять уже через полгода. У тебя получится, ты это выдержишь, Мия, маленький мышонок, – неожиданно перед нами появилась мама. Как и всегда, она услышала лишь ту часть разговора, которую хотела услышать. – Какая же у вас милая школьная форма, – она одарила нас солнечной улыбкой и склонилась над картонной коробкой с надписью «Обувь».
Мамина обувь, ясное дело, перекочевала в это жильё вместе с нами. А мои ящики с книгами тем временем медленно плыли в каком-то багажном отделении, там же ехали тетради с тайными записями и кофр с гитарой.
Я угрюмо сверлила глазами мамину спину. Мистер Спенсер от мамы без ума, но это ещё можно понять. Она действительно отлично выглядит, особенно для профессора литературы. У неё натуральные светлые волосы, длинные стройные ноги, голубые глаза, отличные белые зубы. Ей сорок шесть, но это видно лишь на следующий день после лишнего бокала вина. В хорошие времена она выглядела, как Гвинет Пэлтроу. Хотя новая мамина причёска была полным провалом. Казалось, мама стрижётся у того же парикмахера, что и герцогиня Камилла.
Ботинки и туфли, которые ей не подходили, мама один за другим отбрасывала на ковёр. Наша собака Кнопка, полное имя которой звучало как Принцесса Кнопиада, ранее известная как Доктор Ватсон (имя Доктор Ватсон преследовало её с тех времён, когда мы считали её кобелем)… Так вот, Кнопка схватила один кроссовок и потащила в свой уголок, под журнальный столик. Там она с наслаждением принялась разгрызать злосчастный кроссовок на части. Никто из нас её не остановил – ей-то, кстати, тоже пришлось несладко. Готова биться об заклад, частный дом с садиком понравился бы ей не меньше, чем нам. Но её, конечно же, никто спросить не удосужился. Собаки и дети в этом семействе не имели права голоса.
Второй кроссовок последовал за своей парой и угодил мне прямо в бедро.
– Мам, – возмутилась я, – ты уверена, что выбрала правильный метод? Кажется, тут и без того настоящий бедлам.
Мама притворилась, что не услышала моих слов, и продолжила рыться в коробке с обувью, а Лотти поглядела на меня с укоризной. Я угрюмо подняла на неё глаза. Не хватало ещё, чтобы теперь нам запретили разговаривать.
– Ах, вот они где, – наконец мама обнаружила то, что искала, – пару чёрных туфель-лодочек. Она победно помахала ими над головой.
– Да, это действительно важнее всего, – ядовито заметила Мия.
Мамины ноги проскользнули в туфли, и она повернулась к нам.
– Как по мне, мы можем отправляться, – радостно сказала она.
Мы с Мией смотрели на неё так мрачно, что от одного такого взгляда скисла бы бочка молока, но это ей, казалось, ни капельки не мешало.
Лотти обняла нас.
– У вас всё получится, мои малышки. Это ведь не первый ваш день в новой школе.
Глава третья
Я подняла подбородок и расправила плечи, насколько это позволял узкий пиджак. Лотти права – нам не впервые приходится начинать всё сначала в новой школе, мы успели побывать и в более неприятных переделках. На этот раз мы, по крайней мере, понимали язык страны, в которой оказались, и даже могли на нём говорить, а вот, например, в Утрехте нам этого очень не хватало. Мама упрямо повторяла, что если мы знаем немецкий, то сможем понять и голландский. Ага, как бы не так! И, конечно же, здесь нечего было бояться, что встретишь в туалете огромную сороконожку, как в Хайдерабаде. (Эта сороконожка до сих пор иногда приходила ко мне во снах, она была длиной с полруки, но главное – не размер, а то, что она глядела на меня своими мрачными глазами!) Напротив, здесь, наверное, всё начищено до такого блеска, что можно даже садиться на унитаз, не проверяя его чистоту. «Академия Джабс» для мальчиков и девочек была частной школой в элитном районе Лондона – Хампстеде. Это значило, что по утрам детей здесь не обыскивали с металлодетектором на наличие оружия, как в моей позапрошлой школе в Беркли, в Калифорнии. И, конечно же, здесь были и более симпатичные ученики, чем эта девчонка, которая вот уже сколько времени разглядывает меня с таким видом, будто от меня воняет. (Это, кстати, совсем не так, потому что из-за вонючего сыра я принимала сегодня душ на пятнадцать минут дольше обычного.)
Приходилось лишь надеяться, что Мие попалась более приятная подружка.
– Лив – это сокращение от имени Ливетта или от Каливорния?
Чего? Она за кого меня принимает? Что-то мне кажется, что никого на всём белом свете не зовут ни Ливеттой, ни Каливорнией. Хотя саму её, прошу заметить, звали Персефоной.
– От имени Оливия, – сказала я, раздражаясь всё больше, прежде всего на саму себя. Съёжившись под пристальным взглядом Персефоны, я вдруг пожалела, что Лотти всё-таки не купила мне форму правильного размера. И что я не удосужилась надеть контактные линзы вместо этих глупых очков. Вместе с собранными в хвост на затылке длинными волосами эти очки, должно быть, ужасно негармонично смотрелись в сочетании с моей короткой юбкой и слишком узким пиджаком.
Директор попросила Персефону помогать мне в новой школе. Согласно данным системы, почти все курсы, которые мы с ней выбрали, совпадали. Прежде, в учительской, она вполне мило мне улыбалась, пока директор объясняла ей, что я уже успела пожить в Южной Африке и Нидерландах. Но всё её благожелательное настроение куда-то улетучилось, когда она узнала, что мои родители вовсе не дипломаты и у них нет собственных алмазных копий. Улыбка быстро сошла с её лица, она задрала нос повыше и в таком положении продолжала со мной общаться до сих пор. Эта девочка походила на одну из угрюмых обезьянок, которые в Хайдерабаде выхватывали бутерброды у зазевавшихся учеников.
– Оливия? – повторила она. – Я знакома как минимум с десятью Оливиями. Кошку моей подруги тоже зовут Оливией.
– Зато ты – первая Персефона, которую я знаю.
Потому что таким имечком даже кошку не назовёшь.
Персефона элегантным жестом откинула волосы с лица.
– В моей семье все имена связаны с греческой мифологией. Сестру зовут Пандорой, а брата – Приам.
Вот бедняжки. Но это всё же получше будет, чем Персефона. Тем временем Персефона продолжала косо поглядывать на меня, словно ожидая ответа, поэтому я выпалила:
– И все начинаются на «П».
– Да. И это отлично сочетается с нашей фамилией – Портер-Перегрин.
Персефона Портер-Перегрин (вот ужас-то!) снова откинула волосы со лба и распахнула стеклянную дверь, сплошь обклеенную плакатами и записками.
Особенно выделялся пошленький плакат, приглашающий посмотреть фильм «Осенний бал». Под золотыми буквами кружились в танце парень во фраке и девушка в голубом разлетающемся платье, а вокруг парили разноцветные листья. Фильм выходил в прокат пятого октября, билеты можно было приобрести в учительской. Я люблю кино, но на такие вот слезливые романы для подростков мне жаль тратить свои сбережения. Через пять секунд после начала можно уже с точностью сказать, чем этот фильм закончится.
Как только мы прошли через стеклянную дверь в коридор, тишина и спокойствие учительской сменились школьной суетой. Со всех сторон мимо нас спешили ученики. В «Академии Джабс» в одном здании находились младшие, средние и старшие классы. Я невольно поискала глазами светлую косичку Мии. Впервые за несколько лет мы оказались вместе в одной школе, и я наказала Мие, что, если кто-то будет к ней приставать, она может как бы невзначай упомянуть, что её старшая сестра занимается кунг-фу.
Но Мии нигде не было видно. Я с трудом поспевала за Персефоной, пробираясь сквозь толпу школьников. Кажется, неформальная часть нашей беседы закончилась, у Персефоны пропало всякое желание тратить время на какую-то девчонку, которую зовут как кошку её подруги, а родители у неё совсем не дипломаты и не хозяева алмазных месторождений.
– Столовая, первый этаж.
Как экскурсовод, который пришёл на работу в плохом настроении, она время от времени небрежно махала на что-то рукой и бросала через плечо какие-то фразы, не особо заботясь, услышала я их или нет.
– Кафе для средней и старшей школы. Второй этаж. Туалеты там. Компьютерные классы фиолетового цвета. Естественные науки – зелёного.
Снова стеклянная дверь, обклеенная плакатами. И снова бросилась в глаза безвкусная реклама «Осеннего бала». На этот раз я решила остановиться и разглядеть его как следует. Да, кажется, это был фильм самого ужасного сорта. Девушка на картинке смотрела на парня, с которым танцевала, совершенно влюблёнными глазами, он же, казалось, не особенно доволен происходящим, будто завидуя своей партнёрше, ведь ей досталась диадема, а ему лишь дурацкий косой пробор.
Но, возможно, я недооценивала этот фильм, и на самом деле он вовсе не был обычной чепухой для тинейджеров. Главные герои – никакие не капитан футбольной команды с собственным фан-клубом, обворожительный и глуповатый, и бедная очаровательная девочка с добрым сердцем. «Осенний бал» вполне может оказаться захватывающим триллером, а голубое воздушное платье, приторная улыбка и нелепая тиара – всего лишь прикрытие, чтобы выкрасть у красавчика с косым пробором ключ от сейфа, доверху набитого тайными документами, а с помощью этих документов можно спасти мир. Или, возможно, этот тип – серийный убийца и хочет расправиться с одной из старшеклассниц…
– Даже не думай! – Персефона, кажется, заметила, что я больше не бегу за ней следом, и вернулась. – Бал устраивают исключительно для старшеклассников. Младшие ученики могут участвовать, только если получат особое приглашение.
Прошло ещё несколько секунд, пока до меня дошло, что она хотела этим сказать (мысли о серийном убийце унесли меня очень далеко). Этого времени Персефоне было достаточно, чтобы вытащить из сумки помаду и снять колпачок.