Но эту ночь я не забуду никогда. Да в принципе именно тогда и родилась идея самой великой долины. Не могу гарантировать и тем более констатировать, что это именно было в ту ночь. Сегодня это уже неважно, хотя последовательность нужна для чёткого понятия плана. Но всё по порядку.
Таким возбуждённым я его не видел никогда ещё. Он стоял посреди моей комнаты, напротив свечи и размахивал руками, от чего казался ещё выше. Каждый раз, когда руки спускались вниз, передо мной проплывал какой-то белый свёрток в его руках, и уходил быстро наверх, пропадая в темноте. Но мало того, что я ещё толком не проснулся, и горевшая одна свеча давала не просто мало света, а светила просто для себя самой, я не мог понять, что мой учитель делает у меня комнате в такое время. Когда мои глаза привыкли к темноте, я разглядел в его руках свитки с печатью. Это означало что, это было с библиотеки, где уже готовые работы сдавались на хранение. Через какое то время Анил зажёг факел, стоявший на полу в специальной подставке. Теперь я увидел его глаза, в них был испуг и восторг, тоска и ликование, перемешанное всё сразу, создавало впечатление, что сейчас всё вокруг взорвётся. «Но, что уже такого он там накапал среди полок?» – про себя подумал я и, понимая безвыходность и испорченный мой сон, стал освобождаться от одеяла. Я знал, что можно было осторожно вытащить печать из связывающей верёвки и прочитать всё, что тебе надо. Я сам этим пользовался пару раз, для Анила, когда он меня просил. Но вот, чтобы выносить из библиотеки свитки, мне точно было известно – запрещено.
– Анил, вы сошли с ума. Поднявшись с кровати, выговорил я, пытаясь проснуться до конца. – Если про это узнают выше… Я взял стакан воды с тумбочки, так как чувствовал не только сухость во рту, но и какой-то ком застрявший в горле. В надежде, что смогу скинуть глубже его для того, чтобы просто говорить. Закончив пить, и вернув стакан на место, продолжил. – То, что вы ходите в библиотеку и на это закрывают глаза, не значит, что можно воровать.
– Да угомонись ты, лучше послушай. Говорить и делать выводы у тебя будет ещё время. Успокоившись, вернувшись в своё, обычное состояние, он стал похожий на дикого зверя, плотно поевшего и ничем на ближайшее время не интересующимся. Это было ложное мнение, по отношению к нему. Его любовь к новостям и совершенству, не позволяла ему отдыхать даже во сне. Но сейчас это выглядело так. – Слушай и молчи, а потом будешь делать, что хочешь. Даже если ты решишь меня бросить или сдать наверх, я не обижусь. Это прозвучало настолько убедительно, мне только оставалось сесть и слушать. Вообще Анил обладал непонятным даром убеждения. Когда я один раз его спросил, как он это делает, получил простой ответ с невозможным применением – «Просто играю на эгоизме всех нас. Я не говорю человеку, что с этого будет мне, нам или всем остальным. Я чётко показываю его личную выгоду. От этого не отказывался ещё не один».
Читал он, медленно стараясь придать силу не только каждому слову и букве, но и пробелам с запятыми: «Они живут в вечной суете, считая её главным залогом успеха. Одни ради того, чтобы дать поесть своим детям, у них это называется – «добыть на пропитание», другие же, сжигая набранное, при помощи первых тонут в роскоши и разврате. Одни и другие мечтают об одном и том же. Только не все могут себе это позволить. Обоих жалко и кого больше не понятно. Цель, к которой они стремятся, для них не досягаема, потому что они изначально не могут её определить. Все они пленники своих низких желаний. Но страшно не это, а то, что они ничего не делают, чтобы это поменять. В лучшем случае одни начиная больше добывать, пополняют армию вторых, оставляя места другим. Всё это круговорот, почему то названный ими – «Борьба за жизнь». Так она у них проходит в вечном поиске мнимого продвижения вперёд. Страх, что завтра не будет пищи, пугает всех одинаково и больше всего. Не давая места, подумать, где ты будешь сам. Прячась за мнимой ширмой не хватки времени. При любом предложении расширить его поле, был отказ. Так как нужно было за это отвечать. А зачем? Они придаются печали лишь для того, чтобы себя оправдать в глазах других, боясь посмотреть в свои.
Ни кому в голову даже не пришло, что ни чего не надо копить или сохранять в принципе. Если ты так же будешь хорош завтра, как сегодня то и нечего бояться. Не нужно больше, чем ты можешь потребить или потратить сегодня, оно и есть главное место сражения за потребности жить. Удовольствие у них в падении, перенасыщаясь счастьем других. Единственная форма любви – это разврат, и не важно, это душа или тело. Для них это, к сожалению, одно и то же. Они мне кажется, вообще не в силах этого понять, не говоря о том, чтобы вообще перестроить свои мысли и мечты. Пока мы всё, что делали и делаем – это расширяем им пространство для их же пустоты. Им по большому счёту всё равно, кто рядом и где они сами. Главное, чтобы это хоть как-то соответствовало их несовершенному миру. Они с такой тщательностью его улучшают по их мнению. Не могу сказать, что все такие. Но те, кто другой, просто не уживается и уходит от них. Я думаю, что идеальны только мы пока, но это решили мы сами и судить нас не кому. Основная наша ошибка. Здесь он первый раз взял паузу. Или на самом деле выдохся и хотел взять глоток воздуха, или подчеркнуть важность последних слов. – Мы пытаемся создать себе подобных. Но главное наше достижение будет, если мы найдём в себе силы признаться, что даже нам это невозможно сделать». Анил сел и небрежно бросил пергамент на стол.
Среди нас слово «невозможно» было исключено вообще. Его не было в учебниках и в наших отчётах. Что было невозможно для тех, кому подвластно всё. Так нам внушали с первого дня, как мы попадали в школу магов. И вдруг мои мозги посреди ночи разорвало одно слово, короткое и больное, поменяв во мне всё, что до этого знал и в чём был уверен до конца. В этом месте не было сомнения никогда. Я лично верил этому, как младенец верит, что вкуснее грудного молока ничего нет и быть не может.
– Это черновик Анил, правда, описка нового студента. Каждое моё слово прыгало, будто его скинули с высокой горы и оно, ударяясь о камни, пытается добраться вниз.
– Берт, это с той части библиотеки, что ключи есть только у троих из нас на вершине. Я молчал, думать не мог, просто пытался получить хоть какое-то объяснение от своего старшего друга. – Берт, дорогой! – протягивая свои длинные руки с пальцами вперёд, после паузы заговорил Анил. Её он выдержал специально, чтобы дать мне подумать. Это был его обычный шаг в любой беседе. – «Молчать тоже надо уметь» пролетела в голове, одна из любимых фраз учителя подтверждая обстановку. Доказывая не раз на практике, что это правильно.
Тонкая струя света, прошлась по его капюшону, небрежно застрявшем в копне волос Анила. Я только сейчас заметил, что он его даже не снял, хотя внутри дома было не принято быть с покрытой головой. Он мне показался, каким-то светлым и в то же самое время очень далёким для меня человеком. Я только сейчас понял, какая пропасть между нами. Кто этот человек на самом деле. На сколько он другой, чем мы все здесь на вершине магов. Он не просто другой, он выше. Его улыбка – это была насмешка над нами всеми, но он это умело скрывал. Слишком он был воспитан, чтобы это показывать. Он подошёл ко мне вплотную, словно зверь на охоте, пытающийся рассмотреть свою добычу с близи, а потом решить стоит ли вообще на неё тратить силы. Его глаза сверлили меня, словно пытаясь поглотить. Ровно сомкнутые губы, очертили, словно полосу между глазами и телом. Тишина завладела нашей комнатой, мы оба чего-то ждали. Я прекрасно понимал, что мне предлагает союз. Только в чём и для чего. Он сел около меня, одним мягким и тихим движением оказавшись рядом. Две мои руки, обычно я искал, куда их положить, оказались зажаты между его ладонями. Он давил на меня молчанием.
– Кто этот он? Даже не зная, зачем спросил я. Наверно так надо было в конце произведения спрашивать автора. Я сидел, боялся пошевелиться, да и не мог. Ко мне сзади привязали груз, и с ним не возможно было идти, а впереди поставили высокую стену.
– Он Сам, прежде, чем был избран главным. Если он там есть, в чём мы с тобой не уверены. Я только теперь понял, что придя в эту комнату, Анил уже не оставил для меня выбора. Я участник его игры или предатель. Может быть это и жестоко, но это жизнь. «Реальность и есть главный враг твоих грёз» – эти слова были вынесены на первую страницу одного из учебников по созданию параллельных миров. Теперь их смысл для меня открылся не просто по новому, а полностью по-другому.
Ту ночь я не забуду никогда. Она была для меня чем-то большим, чем просто поступок, совершённый во благо чего-то, или для кого-то. Чтобы умереть, нужно хоть чуть-чуть пожить. Но умираем мы лишь для того, чтобы заново приобрести вечную жизнь. Я тогда так и сделал, только умер не родившись для того, чтобы открыть для себя новую страницу где даже не было пылинки из истории, не говоря букв. Своим молчанием я подтвердил своё согласие, что я с ним. Тогда он мне открыл свою идею другого мира. Мира музыки и её вечных слуг семи нот. Анил назвал этот мир – Долина Симфонии Дестино.
Ей предшествовал один отчаянный поступок. Я был уверен, что записи ведутся только мной. Но потом в них нашёл приложенные отчёты Анила. Как я понял, он их вёл параллельно, и ещё надо добавить, что, по-видимому, и потом когда мы их сдали. Это нужно ещё доказать, но стиль его это точно. Я их буду изредка вставлять в свой рассказ, предупреждая вас об этом. Все эти рассказы – это история для тех, кто хочет стать выше, чем он есть. Или достичь, большего, чем ему дано. Если из истории можно извлечь урок, она бесценна. В обратном случае это просто прошедшее время.
…
– Анил, ты уверен, что сможешь вернуться? Голос Берта пытался перекричать ветер, что уже целую неделю не давал покоя никому на вершине магов. Струи воздуха делили слова на буквы и разбрасывали вокруг собеседников в виде отдельных звуков. Я только по его выражению лица понял, что он хочет.
– Берт, я тебя не слышу. Давай поговорим, когда я вернусь. Как сейчас помню, пытался не волноваться, или хотя бы не показывать, мандраж ученику. Я пытался открыть свиток со страной, что уже была закрыта как проект для будущего идеального мира. Берт понял, что его не слышат, схватив мою руку раздвинув ноги, упёрся ими в землю. Показывая всем своим телом, что он ни куда меня не пустит. – Мой друг, это глупо пытаться меня удержать. У меня от этого ещё больше появляется желание туда попасть. Я вернусь, я обещаю мне только нужно увидеть самому, всё то, что мы с тобой говорили.
– Анил, ты уверен, что сможешь вернуться? Берт подтянул меня к себе как канат и прокричал на ухо то же самое. Я ему кивнул головой и улыбнулся. Раскрыв при этом полностью свиток, я начал читать заклинание перехода и открытие параллельного мира, куда люди попадали после смерти со странным названием Ад. В этом случае это была страна с уже сформированными правилами и законами. Чёткие границы, где и для чего это место делалось, не давало никаких возможностей уже его менять. В свитке было написано, что вернуться из Ада нельзя и за событиями в других мирах ты можешь наблюдать только со стороны. Пока не были запущенны остальные постоянные миры, рукопись лежала и ждала своего часа. После окончания молитвы я исчез, оставив его на земле. Задача Берта была свернуть свиток и вернуть на нужную полку, чтобы никто даже не догадался.
Как было и прописано в нём, дорога туда усыпана ярким светом, не только не дающим понять, что твориться вокруг, но и увидеть самого себя. Время в дороге для тебя определяют грехи твои и поступки. В зависимости, какая дверь перед тобой откроется туда и войдёшь. Поступки, перевесившие чашу весов справедливости, дверь и открывают. Когда нам первый раз зачитали это как, окончательный проект, я долго смеялся, меня даже выгнали с совета. Когда я уже захлёбываясь, спросил – «А кто тот смельчак, что дал чёткое определение самым двум абстрактным понятиям даже среди нас, таким как Грех и Праведность». Меня просто под руки и вывели. После этого думаю, и невзлюбили меня некоторые мои коллеги. Выйдя подумал, что это шутка или студенческий розыгрыш, и забыл. Единственное мне тогда понравилось, что все два места и для хороших и плохих (так их называли) назвали Ад. Адом у нас считалось место наказания во время учёбы, где нам говорили что-то делать без указания времени. То есть Неизвестность и бесконечность и было нашим адом. Здесь собирались людей поселять навечно, и уже было неважно для чего – вечно, это и есть приговор, я был непоколебимо в этом уверен. Свет меня уже утомлял, но надежда, что скоро открою одну из дверей, вела меня вперёд. По дороге к миру Ад, меня уже начинала раздражать тишина. Появившиеся новые ощущения напоминали страх, но он был беспричинный и это больше всего настораживало.
– Только яркий свет и тишина, чего бояться. Шепча себе под нос, словно заклинание успокаивал сам себя. «Но не получалось. Новый мир тебя приветствует своей неизвестностью» – прокомментировал и остановился. Поняв, что здесь я уже не маг, а ученик у мира, созданного моими коллегами. Меня накрыла очередная волна страха, только теперь я его стал понимать, но пока не управлять им.
– Мне надо очень быстро разобраться и вернуться. С этими словами, попробовав пробраться к дверям при помощи обыкновенного дара перемещения, и оставшись там же, я захотел развеять свет, но он ещё больше сгустился.
Первый раз в жизни, по-настоящему меня посетил страх. Мои знания в магии здесь не работали, делая меня обычным искателем правды. Как я тогда смеялся про этот мир, так он сейчас начал пока подсмеиваться, надо мной. Меня вдруг осенило, не только люди ещё не готовы к нему, но и мы. Каждый по своим причинам – но не готовы, это точно. Находясь в коридоре, есть шанс для избранных вернуться. Так было написано в свитке, это я хорошо помнил. Надежду подпитывала моя самоуверенность в том, что нет невозможного. Но страх за самого себя подсунул мне это слово как глоток воды во время жажды. Для того, чтобы нам стать здесь справедливыми и не ошибиться, нам нужно понять душу человека и его истинные намерения. Мысли и помыслы, мечты и грёзы, искреннюю жалость и скорбь и ещё много чего, но мы не могли пока это понять. Для этого нужен был другой мир. Сюда я ещё вернусь, у меня есть пока дела на вершине Магов. С этой мыслью, я стал читать заклинание возвращения в надежде, что хоть это сработает. – «Алекнор декорто исену янем адюсто к ебес». Это последние слова, что я помню. Их я нашёл в одной из книг, где было написано только их предназначение, но не последствия. Тогда меня это немного рассмешило, и выучил их просто по ходу, не зная зачем. У каждого заклинания было своё предназначение и последствие, как в принципе и у любого поступка в нашей жизни.
– Анил, Анил очнись, ты уже дома, это я, Берт. Голос был как-будто издалека. Я приоткрыл глаза, и яркий свет залил их. Неужели не получилось, но откуда тогда голос Берта. Он звучал настолько близко и естественно, что призраком его не назовёшь. Собравшись с последними силами, я приподнялся на руках и сел.
– Берт, ты где, дай руку. Проговорив это, я попытался встать сам.
– Рядом, просто отошёл взять вам воды. С этими словами он протянул чашку и вторую руку. – Ну, что расскажите великий путешественник, нам, простым магам на земле. Смеясь по-доброму, сказал Берт.
– Теперь точно знаю, какой нам нужен мир, вот насколько он получится – это вопрос тяжёлый. Но нам надо с тобой попросить разрешение, чтобы его создать, а для этого ещё предстоит доказать, что такой эксперимент нужен. Я надеялся, что Берт не будет расспрашивать меня, как мне удалось вернуться, и где точно был. Да я пока и сам не мог для себя определить чётко, что со мной и произошло.