Последующие десять лет Назрин много и тяжело трудилась: по двенадцать-шестнадцать часов в день она ухаживала за козами и овцами, пасла их в горах, обрабатывала принадлежащие семье картофельные поля, носила воду в огромных металлических бидонах, перетаскивала тяжелые вязанки дров и мешки с ячьим навозом – в Зуудхане его используют для обогрева во время длящейся полгода зимы. Она родила троих детей и пережила два выкидыша, не получая при этом никакой акушерской помощи.
Несмотря на тяготы и разочарования, преследовавшие ее на протяжении всей жизни, Назрин терпеливо пережидала период испытаний. Более того, в немногие часы досуга она возвращалась к своей мечте о медицинской карьере. Она выхаживала больных, пожилых, умирающих в своей деревне. «Тот огонь, который жил во мне, не желал гаснуть, – говорит она. – Бог не позволяет иссякнуть топливу, питающему надежду».
В 2007 году состав танзина Зуудхана сменился, и новые старейшины изменили решение предшественников. Назрин провела год в городе Гилгите, где прошла подготовительный курс, восстановивший и пополнивший утраченные за годы вынужденного простоя знания. В 2008 году наша героиня получила наконец стипендию и смогла отправиться в Равалпинди, чтобы освоить желанную профессию.
Сейчас уже минул год с тех пор, как она окончила медицинские курсы, но Назрин решила продолжить образование, чтобы получить полноценную квалификацию гинекологической медсестры. К 2012 году она планирует переехать с семьей в Ваханский округ и оказывать медицинскую помощь остро нуждающимся в ней жителям одного из самых изолированных районов земли. Что до «потерянных лет», Назрин не испытывает горечи, вспоминая о них. В это время она тоже многому научилась, приобрела ценный опыт. «Аллах научил меня терпению, а также дал мне по-настоящему понять, что значит жить в нищете, – говорит она. – И я не жалею о прошлом, то есть о времени ожидания».
* * *
В то самое время, когда Назрин с семейством направлялась по Каракорумскому шоссе в Равалпинди, я посетил небольшой американский городок Дуранго в самом сердце Скалистых гор. Этот визит мало чем отличался от других ста двадцати и более поездок по городам США, которые я совершал каждый год, рассказывая о том, как американцы могут помочь сделать образование более доступным для афганских и пакистанских женщин, таких как Назрин. С моей «извращенной» точки зрения (я привык быть предельно загруженным), программа визита была малонасыщенной и в целом, а этот день, 18 сентября 2008 года, казался мне совершенно спокойным и обычным.
В предшествующие недели я семнадцать раз выступал в школах, церквях, в библиотеках девяти городов. А на три часа ночи следующего дня у меня был назначен перелет на частном самолете из Дуранго в следующее место выступления – детский миротворческий лагерь в Рокфорде, штат Иллинойс. За этим должно было последовать еще восемнадцать лекций в еще восьми городах, а шестого октября мне следовало вернуться в Пакистан. Перед этим надо было еще как-то выкроить день отдыха и провести его с семьей.
Однако со многих других точек зрения 18 сентября все же был совсем не обычным днем. В минувшие выходные при попустительстве правительства США инвестиционная компания Lehman Brothers объявила о своем банкротстве. Власти не позволили страховому гиганту AIG спасти ситуацию путем покупки терпящей бедствие фирмы за 85 миллиардов долларов. К моменту окончания биржевых торгов в тот день индекс Dow Jones пребывал в состоянии свободного падения. Вся финансовая система Соединенных Штатов, казалось, рушилась на глазах. Короче говоря, трудно было выбрать менее подходящее время для того, чтобы обратиться к американцам с просьбой о пожертвованиях.
Может, и хорошо, что напряженный график поездок просто не позволил мне задуматься о том, насколько абсурдно то, что я делаю. К семи вечера, после шести следовавших одна за другой лекций, я пересек студенческий кампус колледжа Форт-Льюис и направился в спортзал, где более четырех тысяч человек (почти треть всего населения города) образовали очередь невероятной длины. Сотруднику противопожарной службы пришлось насильно закрыть двери, когда «за бортом» оставалось еще триста человек, желавших попасть внутрь. Позже кто-то сказал мне, что Дуранго ни разу не видел такого столпотворения с тех пор, как город в последний раз посетил знаменитый исполнитель кантри Уилли Нельсон.
Мои публичные речи сильно варьируются в зависимости от аудитории. Но я всегда начинаю их со слов ас-салям аалейкум. Это исламское приветствие буквально означает «мир вам всем». И еще: куда бы ни увел меня ход дискуссии, я никогда не забываю рассказать историю одного обещания.
Все началась в 1993 году, когда я попытался покорить горную вершину К2, вторую по высоте на земном шаре. Восхождение окончилось тем, что мне пришлось повернуть назад, не дойдя до победного конца 600 метров. Я вернулся в базовый лагерь, а затем, спускаясь вниз по более чем 60-километровому леднику Балторо, заблудился и набрел на небольшую деревушку Корфе.
Корфе – это настолько заброшенное и отдаленное место, что один из каждых трех рождающихся детей погибает до года, не получая медицинской помощи.
Здесь меня приютили, накормили, напоили чаем, дали отдохнуть. И именно когда я уже восстановился после тяжелого перехода, на глаза мне попались восемьдесят детей, сидящих на ветру и делающих уроки. Они писали палочками прямо на земле без всякого учительского присмотра. Одна из учениц, девочка по имени Чочо, завела со мной беседу. И как-то так получилось, что я пообещал вернуться и построить здесь школу.
Чтобы выполнить это обещание, мне пришлось напряженно работать в больнице в Беркли, где я был медбратом, продать машину, все альпинистское снаряжение и книги. Но и этого не хватило, чтобы собрать необходимую сумму. Но я, заплутавший альпинист, понял, что неожиданно нашел свое призвание в жизни. И это призвание состоит в том, чтобы сделать образование доступным для детей мусульман, живущих в беднейших деревнях западных Гималаев.
Несколько лет назад я рассказал эту историю в книге «Три чашки чая». Те, кто прочитал ее целиком, подтвердят, что за несколько лет после моего первого появления в Корфе произошло множество удивительных событий. Все случившееся удивляет меня самого: для меня это хроника жизни обычного человека, попавшего в необычную обстановку.
Думая об этом, я осознаю, что так и остался заблудившимся в горах парнем, так, в общем, и не сумевшим в полном смысле слова вернуться домой. Изнутри ситуации, если можно так выразиться, я себя вижу человеком, который просто помог местному населению соорудить школу площадью 200 квадратных метров – здание без канализации и электричества, стоящее посреди далекой деревни на высоте трех с лишним километров. В мире, где полно отважных мечтателей, выдвигающих рискованные и амбициозные проекты, трудно представить себе более скромную цель. Такое неприметное начало, возможно, объяснит, почему я по сей день поражен и озадачен тем, что произошло потом.
Мои коллеги подсчитали, что в течение последних трех лет я выступал около 680 раз в более чем 270 городах от Майами до Лос-Анджелеса, от Анкориджа до Шревепорта. Но, несмотря на большой опыт выступлений, каждый раз, прибывая в новое место, я поражаюсь тому, как много людей жаждут услышать мои рассказы. Когда прошлым летом организаторы моей лекции в Северо-восточном университете в Бостоне узнали, сколько человек хотели послушать об открытии школ в Пакистане и Афганистане, они арендовали огромный хоккейный стадион, который заполнили 5600 зрителей. Неделей позже на баскетбольной арене в Мерфрисборо, штат Теннесси, собралось 9500 человек, и мою речь пришлось показывать на огромном экране.
Удивительно, неужели я тот самый парень, который когда-то был счастлив, что его слушает несколько скучающих посетителей магазинов одежды Patagonia и REI outlet? Больше, чем размер нынешней аудитории, меня, пожалуй, поражает ее искренняя заинтересованность.
Нередко люди проделывают путь в шесть, а то и в двенадцать часов, чтобы послушать мое выступление, а затем еще два часа стоят в очереди просто ради того, чтобы получить автограф на обложке книги «Три чашки чая».
Однако самым фантастическим я все-таки считаю то, что произошло в Дуранго тем сентябрьским днем 2008 года, о котором я рассказал чуть раньше.
Вечером того дня Бен Бернанке, глава Федеральной резервной системы, проинформировал членов комитета по финансовым услугам палаты представителей конгресса США, что состояние мировой экономики угрожающее и со дня на день может начаться обвал рынков. А в это время жители Дуранго, городка с населением 16 007 человек, передали Институту Центральной Азии чеки на общую сумму около 125 000 долларов. Джордж Бедекер, основатель обувного производства под маркой Crocs, пожертвовал пятьдесят тысяч.
Остальные деньги были пожертвованы обычными людьми, частными лицами, далекими от того, чтобы создавать собственные торговые марки и управлять большими корпорациями. Это домохозяйки, фермеры, продавцы, механики, студенты, учителя, сантехники, секретари, медсестры, пенсионеры. Это люди, которые знают цену копейке, которые во многом себя ограничивают и живут скромно, а не на широкую ногу. То есть самые обычные, ничем не примечательные люди, такие, как вы и я.
На мой взгляд, это само по себе что-то да значит. Но дальше – больше.
Вряд ли кто-то из присутствующих в тот день на презентации в Дуранго когда-либо бывал в Пакистане или Афганистане. Возможно, среди моих слушателей были мусульмане, но это лишь единицы. И маловероятно, что хоть один из этих людей сможет когда-либо увидеть своими глазами школы, книги, карандаши, учительскую зарплату – то есть все то, на что пойдут их деньги. Тем не менее они распахнули свои сердца навстречу моей просьбе и пожертвовали средства на наши проекты. Когда набирал обороты самый масштабный кризис со времен Великой депрессии и многие лидеры призывали нас действовать взвешенно и разумно, просчитывая все возможные риски, жители маленького городка в Колорадо ответили на призыв о помощи с той же готовностью, что и люди во многих других американских городках, где я побывал с начала всей этой эпопеи.
«Когда вы будете отдавать эти деньги ребятам на другом конце света, – говорил мне со слезами на глазах один местный бизнесмен, – просто скажите им, что средства собраны в маленьком городе среди гор Колорадо именно для того, чтобы их дочери могли пойти в школу».
И вот что вызывает у меня постоянное недоумение. Почему так много американцев искренне переживают за судьбу людей, живущих очень далеко от них? Мировые катаклизмы следуют один за другим, и почему гнев и страх уходят прочь, уступая место милосердию? И что такого привлекательного кроется в обещании дать детям, особенно девочкам, образование? Каким образом такая перспектива постоянно и зримо пробуждает все самое лучшее в нас?
* * *
Я застенчив, неловок, меня легко смутить, и к тому же я безнадежный интроверт. Говорю я тихо и нескладно, не люблю выступать перед большой аудиторией и позировать фотографам. А еще я терпеть не могу просить у людей деньги. Я мечтаю об уединенной жизни в тишине и покое и питаю отвращение к любым действиям, которые привлекают внимание окружающих. Даже эти страницы дались мне непросто: потребовались невероятные усилия моей жены Тары и редактора Пола Словака, чтобы заставить меня писать от первого лица. Это абсолютно не свойственный мне подход! Помню, что в детстве я категорически не желал играть никаких ролей в рождественских спектаклях, кроме бессловесных вола и осла.
Учитывая все сказанное, можно представить себе, каково мне было все последние несколько лет произносить речи, продвигать общественные проекты и собирать на них средства. Из-за всего этого я чувствую себя человеком, который постоянно занимается не своим делом, вступая в сговор с непознанной стороной своей души. Политикам и звездам шоу-бизнеса свойственен такой стиль жизни – бесконечные похлопывания по плечу, прогулки под руку, постоянное общение. Для них вести себя так и жить у всех на виду – просто, как дышать. У меня же появляется острое чувство дискомфорта, отчасти потому, что все это не вяжется с моим внутренним представлением о «приличном» поведении. Я чувствую себя неловко под взглядами окружающих. Все это говорится для того, чтобы дать понять: неожиданный бурный успех книги «Три чашки чая», во всяком случае для меня, не так уж радостен и вызывает горькую усмешку.
Эти строки я пишу летом 2009 года, а «Три чашки» по-прежнему, уже 130-ю неделю, держатся в рейтинге бестселлеров среди публицистических произведений, по версии газеты New York Times. Уже продано три миллиона ее экземпляров. Книгу издают по всему миру – более чем в трех десятках стран. Следствие такого успеха – растущий общественный интерес к моей персоне. Всеобщее внимание для меня просто невыносимо, но в то же время оно открыло перед нами новые, невиданные доселе возможности.
Даже небольшие суммы в твердой западной валюте способны творить чудеса во многих отдаленных уголках планеты, где люди живут за чертой бедности. В некоторых районах западных Гималаев двадцати долларов достаточно, чтобы оплачивать обучение первоклассника в течение целого года, трехсот сорока долларов хватит, чтобы содержать в течение четырех лет старшеклассницу, а на 50 тысяч можно построить и оборудовать школьное здание с восемью классами и обеспечить зарплату учителям на первые пять лет. За время, прошедшее с момента выхода «Трех чашек чая», переданные жертвователями средства не только направлялись нами на строительство зданий, но и шли на финансирование обучающих программ для учителей, на стипендии, на организацию женских центров в глухих деревнях, расположенных в разных районах – от ледников Каракорума до открытых всем ветрам склонов Гиндукуша.
Мы не просто строим школы, но с помощью наших жертвователей выполняем гораздо более серьезную миссию – утверждаем важность и ценность женского образования. Исследования Всемирного банка доказывают, что всего один год обучения в начальной школе может в будущем обеспечить человеку повышение дохода на 10–20 % и выше. Пол Т. Шульц, экономист из Йельского университета, подсчитал, что чем больше времени девочка проведет в средней школе, тем большими будут плоды: с каждым годом учебы ее потенциальная зарплата прибавляет 15–25 %. Но усилия стоит прикладывать не только ради повышения доходов. Целый ряд исследований показывают: в сообществах, где девочки учились до пятого класса, через поколение детская смертность значительно снижалась. В то же время, как ни парадоксально, начальное женское образование приводит к замедлению темпов прироста населения: рост не прекращается, а становится более плавным. Ведь образованные девушки позже выходят замуж и заводят меньше детей, чем вообще не учившиеся в школе.
Эти выводы, которые, в частности, принадлежат нобелевскому лауреату индийскому экономисту Амартии Сену, сейчас приняты и поддержаны многими специалистами по развитию во всем мире. Ясное и краткое исследование на эту тему опубликовано Барбарой Херц и Джином Б. Сперлингом (Barbara Herz, Gene B. Sperling. What Works in Girl’s Education: Evidence and Policies in the Developing World). Вкратце его суть можно изложить так: молодые женщины имеют огромный потенциал, способный изменить жизнь в развивающихся странах. Этот феномен ученые иногда называют «эффект девочек». А меня он заставляет вспомнить старую африканскую пословицу, которую я слышал еще в детстве, когда жил в Танзании: