– Это было моё желание, Солфил.
– Желание?
– Что ты пожелал, прежде чем оказаться здесь? – вдруг спросил Приман.
– Перестать быть одному, – признался Солфил. – Я это хорошо помню.
– А я пожелал, – глухо отозвался Приман, – узнать, кто обрёк нас на одиночество. Пожелал узнать за что? И я увидел…
Воспоминание настолько сильное и чёткое, что не поблекнет, даже если вечность кончится. Приманимус не скрывал его, но и не торопился рассказывать о нём юным душам. Только он начинал намекать на то, что увидел, как многие просили прекратить и впоследствии старались забыть, что речь об этом вообще шла. Ведь это знание отличалось от тех, что они привыкли получать. Обычно весь поток информации можно было подхватить прямо на улице. Информация призвана лишь затем, чтобы скрасить существование душам, чтобы избавить их от одиночества. Но это знание, которым в полной мере владел лишь основатель, не приносило ничего. Лишь…
– Что? – замер Солфил. – Что ты увидел? Я тоже хочу это узнать.
Приман сомневался. Сомнения редко были присущи душам и касались лишь обустройства обители новоприбывших. Иного никто не допускал, ибо сомнения могли разрушить то, что построено. Но Приман сомневался, потому что не хотел, чтобы столь юная душа как Солфил сломалась от знания, которого пожелала. Но, понимая, что душа вправе желать знаний, он решился.
– Я увидел другой мир, – наконец, произнёс Приман. – Там были живые. Мы тоже могли бы там жить, но нам не позволили этого. Нас… прогнали, не захотели, – основатель старался говорить такими словами, которые бы юная душа могла принять и не произнёс того самого рокового слова. – Поэтому нам ничего не осталось, кроме как существовать в ином мире.
– Что означает «прогнали»? – не понял Солфил, он никогда не слышал такого слова.
– Это значит… что нас обрекли на пустоту, – вдруг сказал Приман.
– «Прогнать» значит «обречь на пустоту»…, – повторил Солфил, с трудом веря в услышанное.
В обители Примана стало холодно и зловеще до дрожи. На деле её ощутил лишь Солфил, Приман же вечность существует с этим знанием. Солфил ясно это почувствовал, будто ощутил раннее одиночество его души. И стало вдруг так тоскливо. Словно в замочную скважину двери одиночества и пустоты вставили ключ.
– Приман, пожалуйста, не говори это! – вскричал Солфил, содрогнувшись.
Его душа оказалась не готова к этому знанию. Её насквозь пробрал острый лёд, и заполнило воспоминание о пустоте внутри. Душа ясно как в первый раз ощутила всё отчаяние и боль одиночества, того самого одиночества, которое чувствует каждый, кого прогоняют из мира живых, не дают ощутить то самое живое тепло. Солфил почувствовал одиночество души, стоящей перед ним со спокойными глазами, борющейся с этим целую вечность. Душа же Солфила оказалась не готова.
– Прости, я не хотел тебя пугать, – мягко извинилась первая душа. – Обычно я не рассказываю этого. Теперь ты понимаешь, почему. Но запомни: слова «воодушевление», «радость», «наслаждение», «надежда», «любовь» – чувства и эмоции живых. То, что нас не коснулось.
– Любовь? Чувства? – переспросил Солфил, ощутив на душе что-то непонятное при этих словах.
– Забудь эти слова, – сказал Приман твёрдо. – Даже если они кажутся тебе приятными, ты не сможешь ничего с ними сделать. Понимание их нам недоступно.
– Даже тебе? Ты ведь знаешь эти слова, – не унимался Солфил.
– Даже мне. Их смысл утерян для нас навсегда, – произнес основатель.
– То есть на вечность?
– Да. На вечность.
– Откуда ты знаешь? – упорствовал Солфил, который просто не мог поверить в невозможное, но воспоминание о двери пустоты, которую он едва не открыл…
– Солфил, – Приманимус пристально посмотрел на него. – Ты сомневаешься?
– Нет! – выпалил Солфил и повторил чуть тише. – Совсем нет.
– Если увлечешься бесполезными словами, то потеряешься в них и не сможешь найти дорогу в Кэлестис портум.
Приман говорил о последствиях для тех, кто излечился от одиночества и стремился снова окунуться, познать, что это слово за собой таит.
– Я понял, – Солфил опустил голову.
– Молодец. Но если тебя что-то тревожит, ты можешь говорить со мной, – смягчился Приман. – Что бы это ни было, мне оно не причинит вреда. Я слишком привязан к городу, чтобы его потерять.
– Я тоже так хочу.
– Тебе до этого так далеко, но, я уверен, ты сможешь.
Я хочу постичь все слова, которые только найду. Те слова, что ведут к одиночеству, я познал. Теперь я хочу узнать как можно больше, чтобы вечность его не ощущать. Но Приман… кажется, он как никто другой постиг все слова, что обитали в пустоте, но сумел создать островок, где бы они его не коснулись. Ему можно верить. Ведь когда я содрогнулся от холода, ни он, ни один предмет в его обители не шевельнулся сомнением.
Именно Приман был самой высокой душой в городе. Считалось, что рост души зависит от количества знаний, которыми она владеет. Солфил ясно видел, как велика между ними разница. Даже Инвентор был выше Солфила, хотя давно не искал новых слов.
Вернувшись в свою обитель, Солфил поставил в ней новое принесённое слово «статуя», но её образ никак не мог принять той формы, что он запомнил. Душе его мешало смятение. В конце концов, он смог создать нечто похожее. И душа его, наконец, снова успокоилась. Это оказалась женская статуя. Солфил видел в городе и женские души. С одной из них был хорошо знаком.
– Новое слово? – спросила Индиция Нубея, заглядывая в обитель Солфила.
– Да. Мне подарил его Приман.
Солфилу было приятно, когда кто-то приходил, потому что именно в эти моменты его обитель наполняло еле заметное тепло. Индиция Нубея существовала в Кэлестисе почти так же давно, как Приманимус, но и она не могла сравнить свой запас знаний с его. Она часто приходила в обители и созерцала творения других душ. Нубея не отличалась такой тягой к новому, как Солфил, и привыкла познавать, просто плывя по течению с потоками информации, не пытаясь их разворошить, как юные души. Поэтому её существование и обитель творились мягко, неспешно и изящно. Она могла воспроизвести с невероятной легкостью любую ранее увиденную форму слова и доверила свое существование безмятежному течению вечности, избрав путь не столько творения, сколько созерцания. Поэтому после многочисленных экспериментов и перестроений её обитель представляла собой лишь башню, построенную из множества ступенек, которые вели к самым облакам.
– Приманимус не жалеет слов ни для кого, – заметила Нубея – Он успел познать всё, из чего состоит сейчас Кэлестис, все улицы и кварталы до последнего слова.
– И даже больше, – произнес Солфил, вспоминая недавний разговор.
– Раньше мне хотелось узнать что-нибудь, чего он не знает, чтобы рассказать ему. Но потом я поняла, что это невозможно ни для кого из нас, поэтому я с безмятежным покоем наблюдаю существование нашего города. Этому моя душа благоволит. А твоя, стало быть, находит утешение в погоне за новыми знаниями? Многие юные души действуют на основе этого порыва, пока не закончат творение обители и не обретут там покой и своё место здесь. Если хочешь, я могу рассказать о новом слове.