В кабинете стоял гул голосов – как в театре перед началом представления. До того, как прозвенит третий звонок. Иосиф Леонидович – солидный мужчина в темном костюме и стильных очках – восседал во главе длинного стола и вид имел несколько растерянный. В кабинете – весьма немаленьком – было много людей, которые, очевидно, и являлись родными и близкими покойного.
– Попрошу тишины! – воззвал нотариус, стараясь перекричать публику. Собравшиеся немедленно замолчали и повернулись к Сташевичу. Завещание – вот что привело сюда всех этих людей, и теперь наступал ответственный момент. Некоторые в нетерпении даже поднялись со стульев и так и остались стоять.
Я немедленно воспользовалась этим и заняла освободившееся место. По опыту знаю – дело предстояло долгое и нудное. Так что я устроилась поудобнее и приготовилась слушать. Сидевшая рядом со мной немолодая пышная блондинка в блестящей кофточке и юбке годе вцепилась в руку мужа – по виду отставного военного.
– Светик, не волнуйся так! Тебе вредно! – попытался приободрить блондинку муж. Но та не отрывала горящих глаз от нотариуса, и весь мир перестал для нее существовать. Я обратила внимание на гигантские сапфировые серьги – очень много золота и очень много сапфиров. Они оттягивали мочки ушей женщины так, что вполне заурядная дама походила на загадочные статуи острова Пасхи.
Нотариус встал, откашлялся и начал читать. В кабинете стояла жадная тишина, и каждое слово падало в уши собравшихся, как зернышко в клюв голодного птенца.
– В соответствии с законодательством Российской Федерации… – читал Сташевич.
Я его не слушала, а изучала лица родных и близких. Н-да, публика подобралась самая разношерстная. Вот эта юная фея с длинными платиновыми волосами, в коротеньком платье и с силиконом под кофточкой – это, простите, кто? Дочка? Внучка покойного?
А пожилая рыжеволосая женщина с самыми настоящими усами под крючковатым носом и глазами такими холодными, как лезвия коньков на льду, – кто она? Ну, двое стриженых мужчин среднего возраста в свитерах с оленями – это понятно. Такие бычьи шеи и пивные животы имеют только кореши Иннокентия, удачно пережившие девяностые…
– …завещание покойного Серебрякова Иннокентия Васильевича, тысяча девятьсот сорок четвертого года рождения, уроженца села Рыбушка Тарасовской области…
Надо же, а Серебряк деревенский… Приехал, поди, году так в шестидесятом поступать в ПТУ, да так в городе и остался. Воображение живо нарисовало мне юного Кешу Серебрякова, с тонкой шеей и натруженными руками. Папка, наверное, на войне погиб…«Эх, бедолага! Когда же тебя по кривой дорожке понесло!» – пригорюнилась было я. Но потом вспомнила физиономию моего клиента, свисающего с моста, и еще всякие слухи о деятельности Серебряка в разудалые девяностые, и жалость куда-то испарилась.
Так, ну скоро там до меня доберутся?!
Пока нотариус перечислял активы покойного, называл незнакомые мне имена, я продолжала изучать толпу родственников. Ох, какой интересный экземпляр! Что он делает в провинциальном тихом Тарасове? Такому место на океанских лайнерах – обольщать дочек миллионеров, вальсируя с ними по палубе под светом тропических звезд. Молодой человек почувствовал, что на него смотрят, и смерил меня неприятным колючим взглядом темных глаз. Волосы у него были угольно-черные, длинные, кожа оливково-смуглая, очень чистая. Но черты лица европейские, никакой восточной томности. Красивый мальчик, лет двадцати пяти на вид. Слушал он не очень внимательно. Из этого можно сделать вывод – юноша не был близким родственником и при дележке пирога не мог рассчитывать на что-то значительное.
Заглядевшись на демонического красавца, я пропустила окончание завещания. Но моя фамилия там не звучала – это точно. Слушала я с пятого на десятое, так как все равно не была знакома ни с одним из присутствующих. Я стараюсь не загружать свой мозг бесполезной информацией – ему и так порой несладко приходится…
– Такова нотариально заверенная воля покойного, – сообщил присутствующим Иосиф Леонидович и снял очки.
Зал взорвался. Я закрыла уши руками. Прямо как на стадионе!
– Пожалуйста, успокойтесь! Не волнуйтесь! – нотариус пытался перекричать толпу родственников, но это было все рано что заткнуть Ниагарский водопад.
В дверь просунулась седая голова секретарши. Женщина вопросительно посмотрела на хозяина, но нотариус отрицательно покачал головой, и та скрылась. Полицию они собрались вызывать, что ли?
Сташевич уселся в кресло, сложил руки на животе и погрузился в ожидание. Наконец крики и вопли стали стихать – родные и близкие выдохлись. Когда в кабинете воцарилась тишина, Сташевич поднялся и сказал:
– Благодарю. Я могу продолжать?
– Погоди-ка, – с места поднялся одни из братков в свитере с оленями. – Может, я чего не догоняю… Но это правда, что Серебряк оставил братве полиграф? Или ты чего попутал?
О чем это он?! Какой полиграф?
– В завещании Иннокентия Васильевича никакая «братва» не упомянута, – нотариус поджал губы. – Зато вам, Олегу Петровичу Вишнякову, а также Георгию Сергеевичу Гапкину, – нотариус совершил легкий поклон в сторону второго типа с оленями, – господин Серебряков действительно оставил контрольный пакет акций Тарасовского полиграфического комбината. Что-то не так?
– Да на хрена нам эта дрына?! – возопил браток. – Я чё, на старости лет должен производством заниматься? Нет, ты мне скажи?
Я поняла, кто передо мной. Это были Вишня и Гапон – жутковатые призраки девяностых. Серебряк оставил представителям тарасовской братвы полиграфический комбинат – предприятие, требующее постоянных денежных вливаний, средства для которых старый вор брал из остального своего бизнеса. Несчастные владельцы комбината не знали, что с ним делать. Это ведь вам не сауна с девочками… Мне стало смешно. Ну, Серебряк! Ну, забавник!
– Почему она, – толстый палец Вишни указал на усатую старушку, – получает меховые магазины, а мы какую-то срань?!
Старушка вскочила. Усы ее воинственно встопорщились, она прижала к груди сумочку из крокодиловой кожи и ледяным тоном парировала:
– Потому что сеть меховых бутиков и так принадлежала мне. Де-факто, так сказать. А теперь и де-юре. Магазины называются «Нинель». То есть названы моим именем. Я – Нинель Васильевна Серебрякова. Я носила покойному передачи в тюрьму в течение пятидесяти лет – еще с тех пор, как Кешу посадили по малолетке в шестьдесят первом. Иннокентий был мне родным братом. Он сказал мне: «Нина, ты больше ни в чем не будешь нуждаться» – и подарил магазины. А вот вы кто такой? Вы даже не родственник!
– Молчи, шалава старая! – огрызнулся Вишня.
Нинель Серебрякова пожевала сухими губами и сказала:
– Ты об этом пожалеешь, мальчик.
– Прошу вас, не надо конфликтов! – забеспокоился нотариус. Действительно, кто их знает – родных и близких покойного. Вдруг у каждого в сумочке волына?! Как пойдут дырявить друг дружку…
– Но я ведь тоже его сестра! – вскочила увядшая блондинка с сапфирами в ушах. – Почему все Нине?!
– Светик, сядь! – забеспокоился отставной военный.
– Мама, прекрати! – простонал демонический красавец.
– Ты – всего лишь троюродная сестра, Светлана, – отчеканила Нинель, – а я родная! Я Кешу на коленях качала!
– Зато он жил у нас в доме, когда приехал в Тарасов! На полу спал на матрасике! – взвыла блондинка.
Нотариус поднял брови:
– Вы получаете аптечный пункт «Здравушка». Вы недовольны завещанием?
– Я рассчитывала на большее! – гордо вскинула голову Светлана.
– Завещание составлено в соответствии с законодательством, – покачал головой Сташевич. – На момент подписания Иннокентий Васильевич находился в здравом уме, о чем имеется соответствующий документ… Кстати, господин Серебряков предупреждал меня о чем-то подобном, но я не ожидал такой реакции, простите.
Да ладно! Ни за что не поверю, что милейший господин Сташевич впервые в жизни становится свидетелем подобной сцены! Завещание – штука опасная. Битвы за собственность ведутся годами и способны сделать лютыми врагами даже ближайших родственников.
– Это неправильное завещание! – заявил вдруг молчавший до сих пор Гапон. – Поддельное. Не мог Серебряк такого написать. Ты, крыса бумажная! Давай сюда правильный документ!
Нотариус опешил. Шум возобновился с новой силой. Я мирно сидела на стульчике и разглядывала свои ногти. Кажется, пора обновить маникюр…
– Стойте! Подождите! – Голосок юной силиконовой блондинки был таким звонким, что прорезал гвалт голосов. Все замолкли. Девушка поднялась и подошла к нотариусу. Остановилась, балансируя на высоченных каблуках, напоминающих козьи копытца. Положила руку с длиннющими акриловыми ногтями на плечо Иосифа Леонидовича. Сташевич в ужасе отшатнулся, но блондинка держала крепко.
– Я не понимаю! – сморщила лобик девушка. – Я ведь законная жена Кеши… Иннокентия Васильевича. Я думала, все должно достаться мне. Разве по закону положено не так?
И она беспомощно посмотрела на Сташевича. Да, такой взгляд действует на мужчин безотказно, и даже старого гриба превращает в рыцаря, готового ради прекрасной дамы на подвиги – а именно: покупку шубки из щипаной норки и недвижимости в Чехии для красавицы. Нотариус приосанился и принялся подробно объяснять про наследников первой и второй очереди, но потом взглянул на чистый лобик и ясные глазки юной вдовы – и сдался.
– Комбинат, магазины, аптека какая-то…Это все семечки. Ты скажи, законник, кто получает главное – рестораны, гостиницы и заправки? – выразил общую мысль Вишня. – Я что-то не дослышал.
Иосиф Леонидович откашлялся:
– В соответствии с последней волей покойного Серебрякова Иннокентия Васильевича гостиничная сеть «Греция», включающая в себя гостиничные комплексы «Геркулес», «Гефест» и «Персефона», а также ресторанная сеть, включающая ресторанный комплекс «Тары-растабары», «Веселая русалка» и «Сталевар», автомобильный сервисный центр «Тарасов-Тачка»…
Нотариус нудно и подробно перечислял названия и адреса, но никто его не прерывал – напротив, все слушали, как дошкольники сказку.
– …наследует Сидорова Мария Владимировна, тысяча девятьсот девяносто шестого года рождения.
Наследники недоуменно переглядывались. Очевидно, личность главной наследницы являлась для них тайной.
– Это что за мокрощелка? – раздался в полной тишине голос Гапона. Родные и близкие загомонили наперебой, высказывая предположения, за какие именно заслуги не известная никому Мария стала главной наследницей. Силиконовая жена выглядела растерянной – она хлопала длиннющими накладными ресницами. Нинель схватила ее за руку и судорожно мяла свою старомодную сумочку.
Нотариус поджал губы.
– Мария Владимировна является дочерью Иннокентия Васильевича Серебрякова.
В кабинете наступила гробовая тишина.
– Да не было у него никакой дочери! – взвыла троюродная сестра Светлана.
– Мама, заткнись! – угрожающим тоном произнес демонический красавец.
– Не смей так разговаривать с матерью, Владимир! – оскорбленно вскинула тройной подбородок женщина. – Я стараюсь ради твоего будущего! Кеша оставил тебе всего лишь свой старый «Астон Мартин», а автосалоны завещал никому не известной девчонке!
Владимир сжал руками виски, как будто у него сильно болела голова. В исполнении любого другого парня этот жест выглядел бы ненатуральным, картинным… но Владимир выглядел как звезда немого кино, поэтому для него это было органично.
Я подумала, что было бы забавно завести ни к чему не обязывающий роман с таким вот персонажем – элегантным, утонченным, похожим на вампира. Такого, признаюсь, у меня еще не было.
Я улыбнулась парню уголками губ, демонстрируя солидарность по поводу идиотского поведения его мамаши. Но Владимир не принял подачу – напротив, смерил меня крайне неприязненным взглядом. Ну и пожалуйста, не очень-то и хотелось…
– Кто это – Мария Сидорова? – подала голос юная вдова. – И как она может быть его дочкой, если он Иннокентий, а она Владимировна?! Никак не может!
Приведя столь блестящее умозаключение, вдова с победным видом оглядела публику. Многие закивали, соглашаясь. Но я остановила взгляд на сестре покойного. Нинель откинулась на спинку кресла. Сумочку она стиснула так, что побелели костяшки пальцев – скрюченных артритом, но украшенных бриллиантовыми кольцами. Сестра хранила загадочное молчание, из чего я сделала вывод – есть, по крайней мере, один человек, для кого существование таинственной Маши не является полной неожиданностью.
– Слушайте, но ведь Сидоровых Маш… миллионы! – вступил в разговор отставной военный – отец демонического Владимира. – Как же ее искать-то?!
Нотариус оживился. Разговор миновал стадию воплей и упреков и теперь переходил в практическую плоскость. Иосиф Леонидович наконец-то почувствовал твердую почву под ногами.
– Ну, во-первых, не миллионы, а скорее тысячи. Во-вторых, нам известен год рождения – тысяча девятьсот девяносто шестой, и место рождения – город Тарасов. Это существенно сужает круг поисков. К сожалению, мы не располагаем более подробными сведениями о девушке. Скажем так, количество возможных кандидаток исчисляется сотнями. Нужно просто проверить всех и отмести, так сказать, ненужных. Тогда мы получим искомую Марию Сидорову…
– Но позвольте! Кто будет ее искать?! Что мешает любому из нас найти какую-нибудь Сидорову Машу и заявить, что она и есть та самая?! – высказал здравую мысль интеллигентный мужчина в очках и тупоносых ботинках – по виду врач. Сидящая рядом с ним женщина с короткой стрижкой дернула супруга за рукав:
– Виталик, зачем ты такое говоришь?!
Но Сташевич довольно кивнул:
– Покойный предусмотрел и такой вариант. Поэтому в завещании оговорено, что поисками Марии будет заниматься специальный человек. Знакомьтесь – Евгения Максимовна Охотникова.
Все взгляды обратились на меня. Я закинула ногу на ногу, сцепила пальцы на колене и вызывающе вздернула подбородок. Не люблю, когда на меня так пялятся.
– Уважаемый Иосиф Леонидович, для меня это полнейшая неожиданность, – сказала я. Лучше уж сразу расставить все точки над «i».
– Что ж, покойный очень высоко вас ценил, – сообщил мне нотариус. – В завещании специально оговорено, что поиски дочери Серебряков доверяет только вам, и никому другому.
Надо же! Ценил он меня! Ну, спасибо тебе, Серебряк! Тронута до глубины души…
– К сожалению, я вынуждена отказаться. Пусть кто-нибудь другой займется поисками.
Красавец Владимир слегка привстал, демонстрируя готовность приступить к поискам хоть сейчас. Братки тоже не остались в стороне. Ох, боюсь, с их помощью не меньше четырех Сидоровых Маш окажутся в этом кабинете еще до конца рабочего дня…
– Но почему вы отказываетесь? – изумился Сташевич.
– Дело в том, что это не мой профиль работы. Я телохранитель, а вовсе не частный детектив. Могу посоветовать родственникам покойного обратиться в соответствующее агентство. Девушку найдут быстро и по разумной цене.
– Но Иннокентий Васильевич совершенно ясно и недвусмысленно высказал свою волю – он поручает это дело вам! – не отставал нотариус. – Кстати, за поиски Марии предусмотрено вознаграждение в размере пятисот тысяч рублей.
– Скока-скока?! – не веря своим ушам, переспросил Вишня.
Все смотрели на меня. Заманчиво, конечно. Я уже знаю, откуда начать поиски Маши… Заработать пол-лимона за несколько дней работы чрезвычайно заманчиво… А, собственно, чего я ломаюсь? Никакого криминала в этом деле нет. Все чисто и благородно – нужно найти наследницу. Этакая современная Золушка… Вот удивится Сидорова Маша, когда узнает, что стала наследницей финансовой империи вора в законе! Пожалуй, стоит согласиться.