Ефим Гальперин
Вилла с видом на Везувий. (Сиротки)
Villa with view of Vesuvius
(Orphans)
by Yefim Galperin crime thriller
All rights reserved by U.S. Copyright Office: PAu 3-421-674
Предисловие
Судьба свела их на заработках в солнечной Италии. Оба из Украины. Оба еще молодые. 22–23 года, она с Карпат. Он из Донбасса. Оба сиротки. Да ещё раз такие молодые, то, как говорят в народе, немного придурошные.
Короче… Италия, Неаполь. "Каммора". Наверно слышали? Это мафия. Только покруче, чем всякая другая. И чего больше всего не любит мафия? Правильно, свидетелей. Потому что, если у суда возникает вопрос: «где свидетели?», то надо, чтобы прокурор развёл руками: «откуда взять?».
То есть уже понятно, что ожидается криминальный триллер. А география событий: Италия и Украина.
Ориентируясь на клиповость мышления сегодняшнего читателя и восприятие им действительности в медийной форме, то есть как бы в виде телесериалов, стиль повествования выбран тоже киношный.
Читателю хватит фантазии представить всю эту «картину маслом» без принятых в традиционной литературе многословных описаний природы и нервических движений бровей героев.
Пролог
Италия. Отпевание. Утро.
Церквушка на живописном взгорье. Утренний колокол на всю округу. Покой, благодать. Поют птички.
К церкви подкатывает шикарный чёрный автомобиль. «Майбах» (Maybach Landaulet)
Из него выбираются парнишка невысокого роста и девушка. Не худощавая. Обоим – ну, дай, Бог, – двадцать два-двадцать три годика. И не очень-то они соответствуют это прекрасному чёрному лимузину. Хотя одеты прилично. На парнишке вообще чёрный в полоску шёлковый костюм и лаковые туфли, которые, правда, он с трудом натягивает, выйдя из машины.
Ребята входят в церковь. Возвращаются к машине со священником и служкой. Открывают дверцу. Ошеломлённые лица священника и служки. На заднем сидении в чёрном открытом мешке труп молодого рослого мужчины в дорогом костюме. Рядом с ним сидит седой старик. Живой. И как бы невозмутимый.
Девушка о чём-то просит служителей культа. Священник гордо отказывается. Более того, достаёт из-под рясы мобильный телефон. Собирается звонить «куда надо».
Девушка выхватывает у него аппарат. А парнишка по её команде достаёт пистолет с глушителем и неловко, стеснительно даже, тыкает ствол в живот священника.
Служка свой мобильный телефон отдаёт сам. Но недоверчивая девушка прохлопывает карманы у обоих, лезет священнику под рясу и достаёт ещё одну мобилочку.
Парнишка со служкой на тележке выкатывают из сарая гроб. Перекладывают туда труп. Из багажника машины парнишка достаёт кресло – каталку. Высаживает в него старика в чёрном костюме.
Гроб ввозят в церковь. Сзади парнишка катит кресло со стариком.
В принципе всё круто. Настоящий криминальный гламур. Но невооружённым глазом видно – эта пара ребят никакие не профессиональные бандиты. Непривычно им в этой роли. Так, типа «извините».
Священник начинает отпевание покойника. Косится на увесистый перстень на руке покойного. У гроба в скорбном молчании девушка. В кресле-каталке Старик. Профиль у него настоящего римского патриция. И его застывший взгляд соответствует траурности момента. Но в этом спокойствии и отрешённости что-то странное.
Италия. Выпуски телевизионных новостей.
«Загадочное исчезновение!». Именно эта новость выплёскивается на экраны сначала местных неаполитанских телеканалов, а потом и обще-итальянских. В кадрах под встревоженный быстрый итальянский речитатив дикторов полиция осматривает роскошную Виллу, которая стоит на обрыве над морем. С видом на Везувий.
Пустые комнаты. Всё залито солнцем. Занавеси, раздуваемые ветром. Показывается множество камер наблюдения, натыканных по вилле и по периметру забора. Тут же пустые щели записывающих устройств. То есть наличие полного отсутствия дисков с записью произошедшего.
Во всех этих кадрах фигурирует пролом в белоснежной балюстраде на террасе над обрывом. Внизу в сотне метров под скалами плещется море. В сюжетах мелькают фотографии старика и статного усатого мужчины. Тех самых, что как раз присутствуют сейчас на обряде «Отпевания». Один из них, увы, в качестве отпеваемого.
Италия. Отпевание. Утро.
Кладбище на косогоре возле церквушки. Парнишка со служкой копают могилу. Поют птички. Парнишка старательно равняет стенки ямы.
Служка, улучшив момент, тихонько отступает. Собирается убежать. Парнишка вздыхает, достаёт пистолет – мол, не надо, дядя, усугублять…
Гроб после отпевания вывозят из церкви. Привозят к могиле. Минута траурного молчания. Безучастный Дед в кресле-каталке.
Девушка снимает массивный перстень с руки покойного. Гроб закрывают крышкой, забивают. Опускают в могилу. Засыпают. У могилы остаётся старик в кресле. Ветер шевелит редкие волосы на его голове.
Девушка расплачивается со священником. Тот и служка сразу же срываются, было, к своим велосипедам, но парнишка переглядывается с девушкой и под пистолетом отводит их к скамейке у входа в церковь. С извиняющимся жестом привязывает. Мол, посидите, дяди, пока мы отвалим.
Служители культа смотрят, как девушка садится в машину, как парнишка подходит к безучастно сидящему у могилы старику. Как он собирается, вроде, катить кресло к машине. Смотрит на девушку. Та крутит пальцем у лба «Идиот!»
Парнишка оставляет старика у могилы. Садится за руль. Машина трогается.
В зеркало заднего вида машины: удаляется церковь, свежая могила, Старик.
Парнишка вдруг резко жмёт на тормоз.
Задним ходом машина подкатывает к могиле. Парнишка всё-таки грузит старика в машину. Отдельно его. Отдельно его кресло.
– Мудыло! – кричит из окна девушка. Это первая фраза и звучит она на чистом украинском языке. Правда, прокладывается русским матом, – Только запомни, я никакого отношения к нему иметь не собираюсь. Это твой сырун, Микола! Что?! Ещё не всё?!
Николай выкладывает на могилу пару пистолетов. Рядом кладёт мобильные телефоны, отобранные у священника и служки. Садится за руль.
– Доволен?! – кипит девушка, – Давай, идиот, жми на педали!
Машина катит мимо священника и служки.
Церквушка удаляется в зеркале заднего вида.
– Придурок, ты чего пистолетами разбросался, – ворчит девушка, – А вдруг нам ещё пригодятся.
– Так те ж без глушителя, Маруся! А я очень не люблю, когда громко. Во! Этот нормальный. У припадочного Карло был, – он показывает пистолет фирмы «Беррета21а Bobcat» с глушителем.
Машина выкатывается на шоссе.
Проносятся чудные итальянские пейзажи по сторонам.
Глава Первая
"Заробитчане"
Неаполь. Общежитие. День.
Залитые солнцем улочки и площади города. Жарко.
Автобус протискивается по тесным улочкам окраины города. Внутри тесно и потно.
Автобус втискивается во двор. Железные ворота закрываются. В дверях автобуса возникает жлоб номер один:
– Здорово, бляди! Выходи с вещами! Сегодня у вас баня, медосмотр, инструктаж и урок итальянского языка.
Паспорта сдать на прописку!
Одуревшие от дороги пассажирки вываливаются из автобуса. И прямо на второго жлоба, который шустро собирает паспорта.
Среди выходящих из автобуса женщин вдруг проявляется парнишка. Невысокого роста, лопоухий. Скажем, некрасивый, но смешной и с положительным обаянием. Тот самый, которого мы уже видели в церквушке, в сцене отпевания.
– О! Стоп! – удивляется жлоб, – а пидарасов вроде мы не заказывали?
Жлобы номер один и номер два проносят по коридору общежития вырывающегося парнишку Заносят его в кабинет.
Через минуту оттуда выглядывает жлоб номер один:
– Эй! – кричит он в шумную толпу прибывших, выстроившихся в очередь за получением постельного белья,
– Галина Косолапова есть?
– Я! – отзывается смазливая девка.
– А ну-ка, зайди!
В кабинете у стенки стоит тот самый парнишка из сцены «Отпевание» и рядом с ним Галина, стройная, вызывающей красоты брюнетка. Перед ними в кресле качается Сутенёр.
– Ты чего-то не догоняешь, пацан… – говорит он парнишке.
– Николай, – исподлобья огрызается парнишка.
– Ладно. Николай. Ты вообще врубаешься для чего твоя жена здесь? – он обращается к Галине: – Чем заниматься будешь, знаешь?
– Знаю.
– Ну?
– Трахаться буду. За деньги!
– Вот! И как же ты, Колян, себе представляешь свою жизнь при ней?
– Ну, я… Чтобы её не обидел кто.
Все смеются. Жлоб номер два, вообще, складывается от смеха пополам.
– Ну, ты клоун! – досмеивается Сутенёр, – Это ж кому расскажи – хуй поверят.
– Да, чего вы от него хотите! – раздражённо поясняет Галина. – Контуженный он. Авария была на подводной лодке.
– Понятно! С ядерным реактором спал. В обнимку! – смеётся жлоб номер один.
– Всё время полшестого… – показывает, как бы упавший член, жлоб номер два.
– Да, ладно! Лодка не атомная никакая! – огрызается Николай, – Просто в главном отсеке затопило… Выбралось нас тогда всего двое. Через торпедный аппарат. Комиссовали.
А вы возьмите меня на работу!
– Кем? Клоуном?
– У меня права есть. Вождение грузового и легкового транспорта. Ну, в охрану могу.
– Серёга, Лёха стали рядом! – командует Сутенёр.
Оба жлоба выстраиваются у стены во весь рост. Два таких «шкафа». А в центре, как бы «мини-этажерочка». Николай.
– Что, в Краснодоне мужиков недохват? – спрашивает Сутенёр Галину, – Что ж ты за такого шнурка пошла?
Николай обижается, бросается на Сутенёра. Но жлоб номер один начеку – подставляет ногу. Николай падает. Его поднимают, придерживают.
– Та… Ещё в школе у нас началось, – отвечает Галина, – Легче было дать, чем не дать. И «залетела». А он добрый! Заботливый. Думала… – обрывает себя, – Та не думала ни хера! Дура была!
– А теперь умная?
– Та! Такая же дура!
– Ну, я сейчас добрый, – говорит Сутенёр, – Давай, пацан, назад в Донбасс. Завтра автобус назад пойдёт. Бесплатно отправлю. К маме с папой…
– Нет их у меня. В аварии оба. Десять лет назад, – отвечает Николай.
– Что, совсем никого?
– Дочка! Четыре года.
– От этой?
– Ага! С тёщей оставили.
– Значит, езжай к дочке, пацан!
– Нет! Я…
– Уже напрягаешь! Взяли, хлопчики, придурка! – командует Сутенёр, – сильно не бить. Отвезти подальше, чтобы дороги назад к нам не нашёл. И запомнить в лицо. Ты, Колян, держись как можно дальше. Я добрый редко бываю. Зарежу.
Окрестности Неаполя. Дорога. Ночь.
Останавливается машина. Серёга и Лёха достают избитого Николая, кладут на обочине. Машина уезжает.
Николай с трудом встаёт, мотает головой. Достаёт из разорванного пиджака паспорт, водительские права и привезенные целых десять евро.
Хромая, подбирается к выпуклому зеркалу безопасности, установленному на крутом повороте дороги. Рассматривает себя. Синяки, ссадины.
– Коля, Коля, Николай – сиди дома, не гуляй! – говорит он сам себе.
Внизу огнями светится Неаполь. Красиво! Самое время зазвучать «Санта Лючия».
Неаполь. Приключения Николая
Вообще, пусть песня «Санта Лючия». Все, конечно, помнят такую, томную песню. Вот пусто она будет лейтмотивом всей истории. Но чтобы было в ней больше украинского, добавим в неё парафраз из песни: «Ой, летіли дикi гуси» в исполнении Нины Матвиенко.
Именно под эту мелодию и будет встраиваться в итальянскую действительность Николай:
Раз: Строительство дороги. Николай под жарким солнцем таскает булыжники, сыпет щебёнку. Не удержав, роняет камень на ногу бригадиру. Его выгоняют с криком.
Два: Таскает мешки с цементом в порту. Не удерживается на трапе и летит с мешком в воду. Выгоняют с криком.
Три: Ночует на пляже. Рядом голая парочка, выбравшись из воды, собирается заняться сексом. В процессе дама двигается по песку и голой попой натыкается на Николая. Кричит, как сирена. Николай улепётывает, а голый партнёр дамы стреляет ему вслед.
И наконец: Николай роется в баках с едой за рестораном. Подъезжает машина. Нужно помочь разгрузить. Николай бодро таскает ящики в склад ресторана. Слава Богу, ничего не уронил. Высокий худой мужчина, командовавший разгрузкой, выносит Николаю тарелку с едой. Стоит, разговаривает с ним, пока тот ест.
Неаполь. Ресторан. Вечер.
Мощной струёй остатки еды смываются с тарелки. Потом эта тарелка ошпаривается кипятком и…Падает на пол.
Дребезги!
Ну, кто сомневается! Конечно, тарелка выскользнула из рук Николая. Он – посудомойка.
В смешном колпаке, в грязноватом не по размеру халате, подвязанным верёвкой. Резиновый фартук и большие перчатки. Николай виновато оглядывается.
– Ты уже третью бьёшь, Колья, – на русском языке, но с сильным акцентом говорит ему напарник по мытью посуды. Это тот самый высокий, худой мужчина, что командовал погрузкой, – давай быстро её в мусор, пока хозяин не появился.
Они успевают! Хозяин ресторана пролетает мимо минутой позже.
Николай продолжает мыть посуду, поглядывая сквозь полуоткрытое окно подачи в зал ресторана.
Уже за полночь и посетители почти все разошлись. Лишь в углу гуляет большая компания. Такая себе семейная пирушка. Носятся детки. Судачат жёны. Вяло переговариваются, попивая вино, мужья.
Во главе стола рослый, усатый мужчина в дорогом чёрном костюме. Между прочим, знакомое лицо… О! Да, этот тот, которого отпевали в маленькой церкви. Всё правильно. Сейчас ведь мы в начале истории.
По всему видно, что этот мужчина главный. Босс! Главный! И по тому, как он себя ведёт, и как ведут себя окружающие, которые тоже, видно, «крутые» мужики.
Николай видит, как охранники, стоящие за спиной у Главного, пропускают к нему знакомого ему Сутенёра.
Тот подобострастно прикладывается к руке Главного, что-то просит и получает благословение-кивок.
– Что, знакомого увидел? – спрашивает Николая, припавшего к окошку, напарник.
– Да. Нет. Так просто.
– Ты вообще глаза туда не пяль. Они этого не любят.
– Кто они?
– Хозяева жизни. "Каммора". Слышал?
– Не.
– А мафия?
– Тю! А как же!
– Так вот это каморра. Самая крутая из мафий. И самая древняя. Тут недалеко на набережной Санта-Лючия, родился всемирно известный Аль Капоне. Слышал про такого? Отсюда он уплыл в Соединенные Штаты, где его еще не скоро забудут.
Николай с интересом смотрит в зал.
– Знаешь. Колья, что такое «II testimone»? – говорит напарник, – Свидетель. У них, как у охотничьей собаки, рефлекс на это слово. Убирают сразу. Чтобы на суде потом не могло звучать: «а теперь, синьоры присяжные, заслушаем свидетелей».
– А я шо? Я ничо! – пугается Николай.
– Просто предупреждаю.
– И откуда ты всё знаешь? И русский язык и всё это?
– Ну, русскому нас в школе учили, пока мы были братьями по социалистическому лагерю. А вообще я профессором университета был в Белграде, пока сраный Клинтон нас не разбомбил.
– А этот район, где все проститутки выгуливаются? – спрашивает Николай, – Ну, ты рассказывал. Где, говоришь, полный интернационал. И ваши и наши.
– А! Шумное место. «Иподроме ди Агнано». Жену хочешь проведать?
– Да и в голове не было.
– Просто опять предупреждаю, – говорит югослав, – Давай, иди, собирай посуду.
Николай, неуклюжий в своём смешном наряде, выкатывает тележку в опустевший зал. Собирает со столов грязную посуду, опасливо поглядывая в сторону мафиози.
Возле одного из столиков в стороне от этой шумной компании, но явно принадлежащий к ней, сидит в кресле-каталке старик в элегантном чёрном костюме. Задумчивый. Между прочим, тот самый Старик который тоже присутствовал на «Отпевании» Опять же, не забываем, мы ведь сейчас в начале истории.
Итак, сидит Старик в стороне. Наверно, чтобы не отвлекала эта суматоха.
Николай собирает тарелки со стола возле него.
– «Скузи»! – извинительно произносит Николай первое выученное им итальянское слово.
Старик не реагирует. Видно, сильно задумался.
Николай откатывает порцию посуды в мойку и возвращается. Собирает бокалы с того же стола. Ещё раз вежливо извиняется. Никакой реакции. Ненавязчиво заглядывает в лицо старика и понимает, что перед ним человек после глубокого инсульта. Это когда вроде вся физиология на месте. А мозги заснули. Бессмысленный взгляд. Пустота в глазах.