Хождение босиком оказалось не таким уж болезненным, как показалось вначале. Поляна была ровной и все шишки, от которых стопы автоматически скрючивались при вставании, уже сгорели в костре, а мелкие и крупные камни перекочевали либо в «оторочку» костровища, либо в соседние кусты. Почва, слегка посыпанная сухими сосновыми иголками, была прогрета солнцем и обвеяна лёгким бризом с озера. Это топтание по поляне создавало ощущение единения с природой, а через стопы в тело вливалась мощная энергия Земли, усиливая иммунитет и отгоняя болезненные состояния. В дни посещения лагеря я вообще забывал о том, что существуют болезни, а во время похода, это ощущалось особенно. Я мог до посинения сидеть в холодной воде озера, бегать босиком по земле и лужам, есть всё, что попадалось съедобного в лесу и на воде, получать синяки, ссадины, и мелкие порезы от падений и лазаний по скалам, пить воду из озера, при этом, отгоняя толпу водомерок, и ни разу не задуматься о простуде, дизентерии, столбняке и прочих болезнях, которыми нас пугал врач из медпункта пионерского лагеря.
Пока мы валялись в палатке, обсуждая дневные приключения, одежда и обувь быстро высохли. На голубом бескрайнем небе облака вообще отсутствовали, что редко бывает в летние месяцы на Южном Урале, и от этого Солнце, ветерок с озера и костровище максимально быстро выполнили свою работу. Группа девчонок во главе с Михалычем, тоже заканчивала колдовать над ужином и к месту принятия пищи потянулись с пустыми котелками самые голодные отрядные аборигены. Ели мы с Сашкой практически молча, изредка поглядывая на общий котёл, в надежде успеть положить добавки, и таки успели. Еды оказалось так много, что решили оставить её на ночь, для «полуночных голодающих певцов» и пока не мыть котлы. Когда котелки повторно опустели, а наши желудки на три четверти были завалены едой, осталось «замахнуть» по кружечке горячего какао с галетным печеньем и сгущенкой, да растолкать по карманам горсть ирисок «Золотой ключик». Проковыляв с полным животом на бережок, я, с трудом присел на большой плоский камень, потер песком котелок с ложкой и кружкой, а потом – так и остался сидеть на нём, глядя на дальний берег через толщу горячего и влажного воздуха, от которого видимое изображение становилось нерезким и расплывчатым. Создавалось впечатление, что мы находились под гигантским стеклянным колпаком, и всё вокруг нас было нереально далёким, за непроницаемой защитной переборкой. Стаи мальков кружили у поверхности воды, подъедая все остатки пищи с поверхности озера после нашего ужина и массового мытья посуды. Между камнями я заметил связку небольших мертвых рыбешек, связанных между собой бечевкой для приманки раков, но поблизости присутствия этих представителей озёрной фауны не наблюдалось. Ходили слухи о том, что во всех озёрах вокруг города, в раз они все вымерли из-за «раковой чумы». Но наши раколовы всё же надеялись, что это только слухи, и на вечерней охоте им, всё-таки, повезёт. Тем более что физрук днём рассказывал об аквалангистах, приехавших из Екатеринбурга на озеро для его изучения и поиска подводных гротов, разбивших палатки вблизи пионерского лагеря, и что они на глубине во время погружения видели огромных раков. Гулять по окрестностям больше не хотелось, я поплёлся к палатке. Почти вся наша группа разбрелась по окрестностям, в основном в зарослях черемухи. Пара человек, ковыряя палками в костровище, выпускали в небо пучки искр, и эти сгустки энергии напоминали Джинов, выпущенных из волшебных ламп. Повалявшись в духоте на спальниках, я понял, что лучше – свежий ветерок, а не пропахшая дымом палатка. Выбравшись наружу, двинулся к ближайшим кустам, прихватив складной нож. Выбрав один из ровненьких стволов в ивняке, срезал его, соорудил подобие посоха, а пока кора не засохла, уселся у костра с этой палкой, вырезая на её поверхности витиеватые узоры в виде змеек, сеточки и прочих узоров, которые приходили в голову в процессе почти первобытного народного творчества. Проходящий мимо костровой Эдик, увидел мой «hand made» и воодушевлённый моей идеей, тоже понесся в заросли ивняка за подобной палкой. Через полчаса вокруг костра сидела кучка «резчиков по дереву» с вдохновением строгающая палки и изготавливая подобия первобытного вооружения. Часть вилок перекочевали с острог на новые резные рукояти. Занятые народным творчеством, мы не заметили, как солнце коснулось верхушек Заозёрного хребта и с каждой минутой, вечер всё больше набирал силу, сменяя дневной зной и наполняя окружающий воздух вечерней прохладой и лёгким ветерком с озера. Кто-то вспомнил про дохлую рыбу на верёвке и побежал на берег проверить присутствие представителей ракообразных около неё. Но сколько они не вглядывались в нагромождения подводных каменных джунглей, ни одного уса, ни одной клешни в щелях и гротах замечено не было. Правда увидеть раков было весьма проблематично без маски, да еще и ветерок погнал мелкую рябь по воде, от чего все сделали вывод, что раки-то есть, но мы их просто не умеем высматривать. Наша вчерашняя команда стала потихоньку готовиться к повторной экспедиции и вот перед тем, как стемнело, мы гурьбой выдвинулись в сторону полуострова Веры.
Для меня в этой вылазке не было главным поймать много раков. Отсутствие их до последнего момента – охладило «боевой пыл» и сейчас меня больше интересовали пещеры. Я их представлял огромными, как в фильмах по телевизору, с наскальными рисунками, горами костей от мамонтов, стаями летучих мышей и прочими атрибутами, положенными для таинственных пещер, в моём понимании. Продвигаться пришлось вначале вдоль берега по колени в иле, тине и зарослях водорослей, через заилившуюся курью, некогда, при «большой воде», считавшуюся заливом. Дальше начиналась песчаная коса с редкими тонкими березками и высокой болотной травой. Двигались мы вдоль косы – кто по пояс в воде, ежесекундно склоняясь и присматриваясь к редким камням, кто ближе к берегу. Санька взял мою маску и вообще передвигался «по дну руками», одной рукой переворачивая мелкие камни, встречавшиеся на пути, другой держал острогу наготове, а мне досталась почётная обязанность – нести его сумку под раков, верхнюю одежду и свои пожитки. В воду я не лез, а просто наблюдал за остальными. Если бы хоть один из них обнаружил добычу, другое дело, все бы ринулись в воду, а так – какой смысл мочить футболку, триковину, да и в сумке у меня лежал фонарик со сменным комплектом батареек, складной нож, мазь от комаров, пачка галетного печенья, рыбацкий набор и коробок спичек в пакетике. Замочить всё это не было большого смысла. Смеркалось и потихоньку на небе стали проявляться стайки звезд. Теплый, насыщенный влагой воздух от прогретого за день озера, поднимался вверх и искажал свет звезд, создавая иллюзию подмигивания последних. Я достал фонарик, кто-то разжёг факелы из бересты и вся процессия, издали напоминавшая «крестный ход», двинулась вдоль берега Веры. По прошествии получаса, мне уже надоело бродить вдоль берега и созерцать ныряльщиков с острогами. Я поражался их упорству. Кто-то из них нашел в воде небольшого, но, увы – дохлого рака и это подхлестнуло всех на новые поиски. Санёк, дольше всех находившийся в воде, выбрался на берег с посиневшими губами и кожей, напоминавшей «общипанного гуся». Без смеха на него смотреть было невозможно. Мы на берегу соорудили небольшой костерок, накидав в него сухой тины и гнилых ветвей берёзок, в изобилии валяющихся вдоль берега. Санёк быстро надел свои пожитки. Несколько отчаявшихся охотников тоже закончили водные процедуры, и расселись вокруг разгорающегося костерка. Подкрепившись галетами и остатками какао из чьей-то фляги, мы разлеглись на песочке и уставились в безоблачное, бездонное ночное небо. По поверхности воды тихо разносились звуки гитары, девичьего пения и отблески большого костра с места нашей стоянки. Не знаю, как других, но меня раки уже не интересовали совсем и мысли были устремлены вглубь острова к пещерам.
Немного согревшись и залив водой костер, наша небольшая, отколовшаяся от остальных охотников, группа из пяти искателей приключений, направилась к предполагаемому месту входа в пещеру. Среди нас был только один человек, кто был на острове и видел воочию эту пещеру, но было это в прошлом году и в дневное время. Остров небольшой, и мы шли с мыслью, что найдём быстро этот вход. Так оно и получилось, через пятнадцать минут, немного поплутав в зарослях острова, мы наткнулись на рукотворное отверстие в скальной породе. Светя фонарём, я полез первым и за мной остальные. Каково же было моё разочарование, когда узкий коридорчик предполагаемой пещеры, не успев начаться, закончился. Было несколько небольших ниш в левой и правой стороне от основной галереи, но ничего интересного в тот момент я не ощутил от пребывания в этом месте. От фонаря по стенам падали причудливые тени в виде каких-то животных. Общее впечатление портил запах сырости и «загробного холода» во время ползания на коленках в пещерке. В некоторых местах в потолке зияли дыры, через которые внутрь светили звёзды, но так как было новолуние, диск луны скрывала тень от земли полностью, ночь была тёмной, а густоту мрака усугублял лес, плотной стеной стоящий вокруг. Вдруг в одном из отверстий, куда я попытался высунуть голову – замерцал свет. Мне подумалось, что кто-то ещё бродит с фонарём по острову с целью поиска пещеры, но, приблизившись к краю «окна», я с замиранием в сердце увидел вчерашний полупрозрачный светящийся шар. Может, конечно, и не вчерашний, но в точности повторяющий его. От страха сердце замерло, и система голосового оповещения дала сбой. Молча, как зачарованный, я глядел на этого посланца из другого мира, а он, казалось – на меня. Шар завис в метре от меня и замер. Сколько я так смотрел на него, понять было невозможно, время растворилось во взгляде. Страх улетучился и вдруг, мне показалось, что в голове возник до боли знакомый голос. Мягким, бархатистым и негромким звуком он, казалось, убаюкивал, вводил в лёгкий транс, пытаясь что-то объяснить. Я стоял в состоянии аффекта, а мой мозг пытался сосредоточиться на звуках и вибрациях внутри головы. По всему телу разлилось тепло и внешний мир, стал расплываться в какой-то дымке. Я вспомнил этот голос! Я его слышал вчера во сне, и он исходил от красивой женщины в серо-зелёном платье. На какое-то время я выпал из оцепенения и оглядевшись вокруг, не увидел рядом ребят. Похоже, они тоже издалека заметили шар. Я только слышал, как они убегали, выбираясь из пещеры и продираясь сквозь кусты ближайших зарослей. Сашка крикнул мне, чтобы я быстрее уносил ноги и что «Дух острова» рядом со мной. Я уже было хотел припустить за ним, но мягкий голос пристыдил меня за трусость и предложил не делать этого. Вместо того, чтобы кинуться в сторону остальных и бежать, не останавливаясь до места стоянки, я повернулся к шару. Но шар исчез вместе с голосом и, хотя я остался совершенно один в центре неизвестного мне острова, наедине со своими представлениями об окружающем мире и толпой первобытных, подсознательных страхов, я спокойно воспринял действительность, а какая-то неведомая сила подтолкнула меня двигаться к противоположному берегу острова. Включив фонарь, я выбрался из пещерки и отрешенно побрёл по тропинке вправо от пещеры. Через несколько метров путь мне преградила груда камней в виде небольшой скалы, торчащая из земли. Потом, обойдя её, я двинулся прямо через ночные заросли в сторону озера.
Спустившись на берег из леса, я увидел нагромождения крупных камней вдоль всей береговой линии острова. Эти крупные валуны были хоть и сглаженными по краям длительным действием воды озера, но двигаться по ним было крайне неудобно, так как они перекрывали друг друга, создавая множество расселин и мелких гротов. «Низкая вода» обнажила множество этих каменных завалов вдоль берега, и они напоминали «каменные джунгли», машинально пробираясь через которые порой невозможно было разглядеть самого острова. Я, ведомый неизвестной силой, приблизился к кромке воды, и, сняв кеды с носками, продолжил движение по камням, уходившим в глубину озера. Зайдя по пояс в озеро между двумя огромными валунами, вдруг заметил тесный проход в небольшой грот, своим сводом почти касавшийся воды. Стало немного страшно от неизвестности и большого сомнения в дальнейших моих действиях, но всё тот же вновь зазвучавший голос в голове, или скорее за спиной, успокоил и пристыдил меня за проявления трусости. Сунув фонарь в пакет с вещами, и скрутив его в плотный валик, надев на себя плавательную маску, я постарался протиснуться в грот между валунами. Прижав сумку к своду камня, ограничивающего высоту прохода, я протащил её внутрь за него, практически не замочив, а так как камни были покрыты тонким слоем мелких водорослей и от этого были достаточно скользкими, моё туловище проскочило в грот без особых проблем. Темнота окутала меня со всех сторон. Маска была уже не нужна, и я задрал её на лоб. Проход был достаточно узким, но уровень воды с каждым шагом становился всё меньше и через десяток шагов, медленно двигаясь и шаря руками по стенам, я оказался в невысоком извилистом коридорчике по колено в воде. Я вновь достал фонарик из сумки, и, включив его – огляделся. С первых шагов по коридору создалось впечатление, что люди его не посещали, по крайней мере, последнюю тысячу лет. Стены имели полосатую раскраску от постоянно менявшегося уровня воды, во многих местах они были затянутые лохмотьями высохшей тины и водорослей, ноги стояли на «ковре» мягкой тины или чего-то подобного ей, пахло сыростью и тянуло прохладой из глубин грота. Мелкие рыбки вились около ног в поднятом ногами мельчайшем песке и что-то быстро выхватывали из него. Вода от поднятой мути, состоящей из слюдяных частичек и блестящих спин рыбок, словно искрилась в свете фонаря. Тишина оглушала. Тихое поплёскивание воды на краю грота было практически не слышно, так как на озере был штиль. Сильного страха не чувствовалось, но лишь оставалось любопытство, что там впереди.
Грот
Впереди была неизвестность. Немного помешкав, я двинулся вперед, фонариком освещая дорогу под ногами и иногда, переводя свет на стены грота в надежде увидеть какие-нибудь знаки или символы, оставленные прежними посетителями, намекающие на дальнейшие действия. Коридор понемногу уходил выше, так как вода становилась всё ниже, и вот я уже вышел на сухую часть с полом, выложенным крупным плитняком, что говорило о присутствии здесь некогда – человеческой расы. В коридоре было совсем не душно, видимо древние строители продумали систему вентиляции. Вообще-то – коридор имел вид, потрёпанный безжалостным временем. Было похоже, что когда его строили, никто и не думал об уровне озера, и то, что он может повыситься до свода потолка. Если и были на стенах надписи с рисунками, то их неумолимо смыло озерной водой. Но когда я продвинулся дальше по коридору, и вода отступила, в свете фонаря стали попадаться изъеденные временем изображения движущихся животных, птиц, людей, какие-то треугольники, шестигранники, волнообразные линии и спиралевидные круги. Последние – очень сильно напоминали тот шар, который не давал мне покоя эти два дня. Рисунки были красновато-бурого цвета, и создавалось впечатление, что их не рисовали, а само строение камня было таковым. Коридор то расширялся, то сужался. Это происходило от того, что возраст его был очень древний и во многих местах камни свода обваливались, создавая на пути нагромождения и препятствия, через которые приходилось пробираться бочком, или на корточках. В отличие от камней «внешнего мира», эти были с острыми гранями, как будто только что отколотыми от скал. Вода и ветер, отсутствующие в подземелье, оставили в первозданном виде эти каменные глыбы, и, продираясь через естественные завалы, я нередко царапал руки и сбивал колени. Но на такие мелочи я совсем перестал обращать внимание и, находясь в состоянии аффекта или близкого к этому, я брёл вперёд и единственным желанием – дойти до «места прибытия». Так, по крайней мере, в моей голове сформировался посыл, согласно которому, я выполнял в полуавтоматическом режиме все свои последующие действия. Время в этом коридоре остановилось и потеряло всякий смысл. Рисунки на стенах были во многом непонятны. Изображения лосей и других копытных животных явно говорили о сценах охоты, люди тоже узнавались в рисунках с орудиями охоты в руках. Но чаще, встречались совершенно непонятные изображения существ с несколькими парами ног и рук, змеевидными телами, полуовалами с сидящими в них людьми, в верхних частях рисунков, и какие-то иероглифы, напоминающие неизвестные науке письмена-послания из далёкого прошлого. Так, разглядывая рисунки, я брёл по тоннелю в неизвестном направлении и набрёл на расширенную часть, напоминающую круглый зал, в центре которого в виде воронки находился водосток, а к нему, прорезав каменную твердь из стены, стекал чистейший родник. Подойдя к сливу, я с любопытством заглянул в отверстие, посветил внутрь, но острие луча не достигло дна, и капли просто улетали в тёмное «никуда». Увидев чистейшую, как слеза, воду, автоматически включилось чувство жажды и, сняв с головы забытую маску, я зачерпнул ею живительной влаги из родника. С первого глотка появилось ощущение, что в руки и ноги вкачали свинцовый расплав. Я почувствовал, что силы от длительных прогулок по острову давно закончились, и пора присесть, сделать небольшую передышку перед чем-то более таинственным, как обычно наступает оглушающая тишина перед началом боя. Я присел на удобный каменный приступок, напоминающий стульчик, возле воронки, через которую в неизвестном направлении уходила вода. Огляделся. Из зала в нескольких направлениях виднелись заваленные скальным грунтом проходы. Куда они вели? Что ожидало путников на другом конце? Выключил фонарь, погружаясь в кромешную тьму, отключил все мысли и желания, вытянул ноги, закрыл глаза. Остался в работе только слух, который и донёс до меня нежный звук струящейся воды в роднике, который многократным эхом из воронки, перекликался с основным звуком. Создавалось впечатление, что перед тобой громко говорящий рассказчик, а за спиной толпа, в полголоса повторяющая слова первого. Эти звуки убаюкивали, расслабляли и завораживали моё сознание и погружали в забытье. Какое-то время я так и сидел, не видя, не вспоминая, не мечтая. Я просто – сидел, скрестив ноги в позе лотоса, сложив руки в замок, запрокинув голову назад, ничего не чувствуя. Но чем дольше я находился на этом каменном приступке, тем сильнее внутри тела ощущалось движение энергии. Создавалось впечатление, что я аккумулятор, который залили электролитом и подключили к зарядному устройству. Мощный поток энергии от «точки соприкосновения» с камнем поднимался по позвоночнику вверх, заполняя каждую клеточку моего тела. Энергия плотным кольцом то поднималась, то опускалась, создавая ускоряющиеся вибрации во мне. Потом все вибрации слились в один мощный поток, заполнивший тело «до отказа». Мне казалось, что я стал как фонарь маяка, излучая во все стороны разноцветные лучи ауры. От этих лучей окружающий мир превратился из скучного черно-серого, со светотенями, в яркий цветной, где лучи были такими яркими, насыщенными, что казалось – стоишь в радуге. Я поднял руку перед собой и разглядел не просто ореол вокруг каждого пальца, а целую энергосистему взаимодействия себя с внешним миром. Всё вокруг было пронизано тончайшими нитями энергии, как той паутиной, в которую я врезался вчера лицом, убегая от змеи с лесного пня. Появилась мысль, что фонарь мне практически не нужен, ведь я и так вижу окружающий себя мир подземелья. Я встал и почему-то, решил пройти по кругу зала. Подойдя к ближайшей стене, моему взору предстал не статичный рисунок, а подобие мультфильма. И вообще, появилось внутреннее чувство, что это я сам рисовал картинку. По каменным складкам стены бегал черный, волосатый мамонт, а за ним несколько охотников с каменными топорами и копьями. Вот они загнали его к подножию скалы и самый ловкий, запустив копьё, ранил животное. Остальные – закончили начатое. Было такое впечатление, что я вижу первобытные желания себя, сделавшего этот рисунок. Я видел не просто картинку, я видел всю внутреннюю энергию художника-графика, создавшего её. Постепенно яркость картинок стала тускнеть, и окружающий мир стал вновь погружаться во мрак. Первое, что пришло ко мне в голову – вода! Я выпил её немного и от этого срок действия был короткий, но, подумав – понял, что без каменного приступка, на котором я отдыхал – ничего и не было бы. Захотелось повторить эксперимент, и я с готовностью набрал воды в маску и сел на каменное ложе. Но сколько я не пил воды и не устраивался удобнее – ни яркой ауры, ни цветных «мультиков» не повторялось. Удручённый, я задумался. В сознании всплыло воспоминание о тех признаках перехода из обычного состояния в «повышенно-энергетическое», вибрирующем кольце энергии, «тряске», и как только я это состояние вновь вспомнил – всё включилось автоматически! Вновь мир обрёл сверхяркие краски цветов радуги и не успел я подумать, что наверно, смогу взлететь – моё тело оказалось под сводом зала! Я с ужасом посмотрел вниз и увидел себя, сидящим на каменном приступке, возле родника, я как будто спал. Первая мысль, затопившая всё моё сознание – душа отделилась от тела, и я – УМЕР! … Мне стало так жалко себя, своих родителей, отрядных друзей, что они даже не смогут найти моё бренное тело в этой таинственной пещере и простится с ним. Я уже было хотел кинуться обратно в тело и слиться с ним, но до боли знакомый и родной голос за правым плечом, появившийся ниоткуда, ласково, но твердо сказал: «Не бойся. Я тебе уже в сотый раз повторяю – не бойся и шагни навстречу своему страху. У тебя столько впереди нового, неизведанного, что ты позже будешь вспоминать эти мгновения собственной слабости со смехом». Всё, что я испытывал в тот момент – необъятную любовь ко всему миру, к голосу за спиной, к себе, к полуострову Веры и озеру Тургояк, давшим возможность увидеть и ощутить больше, чем я, когда либо, мог себе представить, сидя за партой в обычной Советской школе, общаясь с обычными друзьями-пионерами и выполняя обычные житейские работы и поручения родителей. Я понял – отворилась новая дверь в огромный внешний мир, который еще предстоит открывать, как Колумб открывал Америку, как Афанасьев ходил «за три моря», как Кук знакомился с туземцами Тихого океана.