В эти минуты, нащупав скопление русских танков, открыли огонь гаубицы. Немецкие артиллеристы хоть и не видели цель, но место сосредоточения определили точно. С дальнего расстояния снаряды шли, рассеиваясь. Но вскоре близкий взрыв разбил легкий Т-70. Экипаж успел выскочить, а машина горела дымным костром, указывая гаубицам цель.
Еще один снаряд встряхнул и надорвал гусеницу «тридцатьчетверки». Десант спрятался среди деревьев, некоторые танки стали переползать с места на место в поисках более надежного укрытия.
Огонь усилился. Болотов понял, что ждать дальше нельзя. Неизвестно, чем закончится поединок самоходки Авдеева и «пантеры». За четверть часа гаубицы уничтожат остатки батальона. Комбат связался с Чистяковым и, не объясняя ситуации, крикнул:
– Двигай быстрее следом за нами. Тут жарко…
В этот момент загорелась «пантера». Капитану доложили, что самоходка Авдеева тоже в огне, но это для Болотова уже не имело значения. Погиб лейтенант Авдеев со своим экипажем или нет – главное, он выполнил приказ. Болотов дал команду немедленно продолжить атаку.
С трудом собрали часть десанта. Люди не верили комбату. На дорогу продолжали падать гаубичные снаряды, лежали погибшие бойцы, догорали несколько танков.
– Ребята, хватит носом землю рыть. Прыгайте на броню, – призывал своих людей лейтенант, командир десантной роты. – «Пантеру» подбили, теперь только вперед!
Гаубичный снаряд, взорвавшийся рядом, подбросил лейтенанта и ударил о накатанную дорогу. Бойцы, кинувшиеся на помощь, увидели, что он мертв. Уходя от взрывов, кинулись снова в сосняк.
– Вот тебе и вперед!
– Расшибло в лепешку нашего ротного.
– А танковый комбат сам не знает, что делать…
Танки двинулись с половинным десантом. Капитан Болотов мало верил в удачу после таких потерь. Он с ненавистью смотрел на рацию. Снова начнет подгонять его командир полка и отчитывать своим скрипучим голосом, обещая снять с батальона.
Болотов сейчас хотел только одного: побыстрее выбраться из гибельной низины и на полной скорости атаковать. А там будь что будет.
После уничтожения «пантеры» атака пошла успешно. До этого батальон терял одну машину за другой. Сейчас, вытянувшиеся цепочкой «тридцатьчетверки» и Т-70, развив полный ход, стали трудной мишенью и для гаубиц.
Командир десантного взвода, младший лейтенант Архипов, сумел навести порядок и поднять прятавшихся в березняке людей. Под его командой десантники побежали вслед за танками.
Болотов снова обрел уверенность. Восемь машин ворвались на позицию гаубичной батареи. Здесь же находились несколько минометов, пехотный взвод и зенитная 20-миллиметровка. Артиллеристы разворачивали гаубицы на прямую наводку, но не так просто сдвинуть и навести на цель орудие весом две тонны, да еще под огнем.
Расчет одной из гаубиц успел развернуть «стопятку» и всадил почти в упор фугасный снаряд в «тридцатьчетверку». Танк взорвался вместе со всем экипажем. Огненный клубок, в котором горели товарищи, лишь подстегнул остальных. Вторую гаубицу расстрелял танк Болотова, третью разнесла 85-миллиметровым снарядом новая машина Т-34-85.
Зенитный автомат бил со скоростью четыре выстрела в секунду, посылая трассы в приближающийся Т-70. Лобовая броня искрилась от попаданий бронебойно-зажигательных снарядов, но держала удары.
Внутри легкого танка все сотрясалось и пахло гарью. Его командир, старшина, упрямо гнал машину навстречу вспышкам. Десять тонн металла гусеницами сплющили, перемололи установку и двоих зенитчиков. Пулеметные очереди догнали и свалили двух других зенитчиков.
«Тридцатьчетверки» рушили траншеи, смешивая с землей не успевших выскочить солдат. Стремительная атака не дала использовать несколько имевшихся в немецком взводе «фаустпатронов», способных прожечь танковую броню.
Кто-то высунулся со своей реактивной трубой. Десантник, знавший, что это такое, не жалея, всадил в немца длинную очередь. Пули ППШ, имевшие большую пробивную силу (патрон по образцу маузеровского), просадили массивную каску и голову.
Минометные расчеты вели огонь из глубоких окопов, где парами стояли четыре трубы калибра 82 миллиметра. Их окружили десантники. Сначала забросали увесистыми гранатами РГД-33, затем спрыгнули и добили выстрелами в упор. Два миномета достались в качестве трофеев.
Из амбразуры приземистого дзота, сложенного из шпал, вел огонь скорострельный пулемет МГ-42, упали сразу несколько десантников. Бойцы шарахнулись в разные стороны, один уползал, волоча перебитую ногу.
– Помогите…
– Танк нужен! Он в момент гадов разнесет! – кричал молодой боец.
– Чего глотку дерешь? Мы и без танка справимся, – матерился обозленный сержант, уже имевший дело с дзотами. – Сейчас заткнем ему пасть.
Вскочив на крышу, опустил в вентиляционную трубу «лимонку». Затем расчетливо, делая секундные паузы, швырнул еще две в амбразуру. Выбравшийся из задней дверки унтер-офицер был убит автоматной очередью, а десантники полезли в задымленный дзот за трофеями.
– Эй, герои! – крикнул вслед сержант. – Резво за чужой добычей лезете. Часы и фляжка шнапса мои.
Нагнувшись над убитым унтером, он отстегнул вместе с кобурой массивный «вальтер», забрал документы и часы.
– Часы себе оставьте, – разглядывая добротный хронометр со светящимися стрелками, сказал сержант. – Шнапс не забудьте!
В траншеях добивали остатки гарнизона. Тех, кто пытался убежать, достали пулеметы с танков. В плен немцы не сдавались, отстреливались до последнего. Впрочем, в ходе такого жестокого боя вряд ли кто-то мог рассчитывать на пощаду.
Младший лейтенант Толя Архипов больше всего боялся, что его обвинят в трусости. Он подоспел с десантниками, которые вначале прятались и не решались идти в атаку.
Тяжело дыша, столкнулись с группой солдат, отступавших под прикрытием ручного пулемета. Открыли огонь на бегу. Целились, как попало, сумели свалить двоих или троих, и тут же угодили под встречный огонь. Упали несколько убитых и тяжелораненых. Остальные залегли, спасаясь от пулеметных очередей.
– Что, опять кверху задницей! – орал запаленный от бега и возбуждения младший лейтенант Архипов.
С колена опустошил остаток диска, свалив пулеметчика. Матерясь, вставил запасной. Опомнившись, открыли огонь десантники, кинулись догонять фрицев. Огнем из автоматов уложили еще несколько человек, остальные скрылись в кустарнике.
Как водится, подбирали трофеи, кто-то пил ром из фляжек, передавая их друг другу. Рассматривали трофейный пулемет, который Архипов приказал вместе с лентами забрать с собой.
– Крепко врезали, – хвалился конопатый ефрейтор, приложившийся к фляге.
Человек восемь немецких солдат втиснулись в небольшой вездеход БМВ. Скоростная машина успела отъехать метров двести. Снаряд «тридцатьчетверки» рванул с перелетом, осколки издырявили капот и передние колеса. Солдаты выскакивали и, пригнувшись, убегали. Но огонь был слишком плотный, стреляли из всех стволов. Почти все убегавшие остались лежать в траве.
Антон Герасимович Болотов не спеша вылез из танка. Обходил перепаханные позиции. Впервые за последние дни он испытывал гордость. Постоял возле искореженной гаубицы.
– Сильная штука, а слаба оказалась против наших «тридцатьчетверок».
– Куда уж ей, – поддакнул кто-то из окружающих. – Пока развернется, да пока прицелится, ее два раза раздавят.
Сурово оглядел отставших десантников, подоспевших к концу боя. Спросил, будто не узнавая:
– Кто такие?
– Четвертая рота 914-го стрелкового полка, – козырнул младший лейтенант Архипов.
– А где ваш ротный?
– Убило снарядом.
– Чего отстали? Струсили?
– Было маленько, – не стал кривить душой Архипов. – Обстрел сильный. Но потом догнали. Немецкое отделение уничтожили, пулемет захватили.
– Пулемет… нашли, чем хвалиться. Ты, лейтенант, принимай десантную роту. И чтобы больше никаких отставаний.
– Так точно, – снова козырнул Архипов.
– В следующий раз так легко не отделаетесь, – погрозил кулаком Болотов.
Впрочем, настроен комбат был благодушно. Приказ командования выполнен, уничтожены два узла обороны, достигнут в установленные сроки намеченный рубеж.
Приказал радисту соединить его с командиром полка. Оправдываться было не за что. Поэтому докладывал спокойно, намеченный рубеж взят. В настоящее время на нем закрепляются.
– Уничтожены три дота, две артиллерийские батареи и два немецких танка, – в этом месте капитан сделал паузу и добавил: – «Пантеру» сожгли.
– Немецкие потери в живой силе более ста человек, – подсказал помощник.
Болотов не рискнул повторять откровенное вранье. Снизил цифру до семидесяти, перечислил трофеи:
– Три миномета с запасом мин, два пулемета МГ-34, стрелкового оружия с полсотни единиц, гранат ящиков десять.
Увидев две подходившие самоходки и «тридцатьчетверку», добавил:
– В строю остались семь танков и две приданных самоходных установки.
В душе все же ожидал привычного разноса. Угробил батальон, с кем воевать будешь? Однако командир полка весело проговорил:
– За взятый рубеж спасибо. О «пантере» в штаб дивизии особо доложу. Готовь представления к наградам. Потери большие, людей надо подбодрить. Кстати, кто «пантеру» уничтожил?
– Самоходчики, – выдавил Болотов.
– Но под твоим руководством, – подвел итог подполковник. – Ладно, закрепляйся на захваченном рубеже. Отдохните пока и ждите приказа.
– Ремонтников бы подослать. Пару-тройку машин можно за сутки восстановить.
– Пришлю.
– А тебя, Антон Герасимович, командир полка ценит, – тут же отметил начальник штаба. – Прорвали оборону, только брызги летели.
– Да уж, повоевали, – согласился Болотов. – Намылили ряшку фрицам.
– Орден или майорские погоны наверняка светят.
– Не за награды сражаемся, – солидно отозвался комбат. Глядя на приближавшиеся самоходки и танк, вдруг изменился в настроении. – Ну, Чистяков, сукин сын. Угробил мне два танка. Копошился где-то, прибыл наконец. Встречайте героя!
– И свою вторую машину на буксире тянет, – обратил внимание комбата его начальник штаба. – А третью, наверное, тоже потерял.
– Долго он нам на подмогу тащился. Я с него за два угробленных танка спрошу. Вот, доверься таким.
– Больше шума, чем дела, – охотно подтвердил начштаба, тоже ожидавший очередного капитанского звания.
Глава 3. Командир батареи Чистяков
Командиру батареи тяжелых самоходно-артиллерийских установок СУ-152 Александру Александровичу Чистякову исполнилось в январе двадцать один год. Своей должностью и коллективом старший лейтенант гордился. Не зря их машины получили прозвище «зверобой».
Были специально разработаны в сорок третьем году против новых немецких танков «тигр» и «пантера» и зачастую выходили в поединках победителями, размалывая гордость вермахта тяжелыми шестидюймовыми фугасами.
Родом Саня Чистяков был из села Коржевки, что в глубинке Ульяновской области. Закончил десятилетку и даже поступил в техникум, но отучиться не успел ни одного дня, началась война. Работал в МТС, где некоторым специалистам давали бронь. К тому же директор МТС, которому нравился самостоятельный грамотный парень, хотел выдать за него замуж младшую дочь Катю.
Катя была хороша собой, уже приходили сваты. Но директор, мужик проницательный, не хотел повторить ошибки со старшей дочерью. Прилип городской из управления сельского хозяйства, увез из села, а жизнь толком не сложилась. Запойный и никудышный мужик оказался.
Для Кати он такой судьбы не хотел. Но Саня Чистяков намеки пропускал мимо ушей, а к младшей дочке относился равнодушно. Даже нос задирал, когда ловил ее взгляды. Влюбленными глазами смотрела на него Катя, хотела понравиться.
Потом лишь понял, что хорошая, не избалованная девка, хоть и директорская дочка. Обидевшись на показное равнодушие, Катя на фронт ему не писала до осени сорок третьего. Прислала лишь короткое письмо, когда погиб призванный в железнодорожные войска ее отец.
Вроде и не на переднем крае служил, только смерть на войне кругом ходит. Попал под бомбу через месяц после призыва, а был командиром батальона, в капитанском звании.
Саню Чистякова призвали на фронт в марте сорок второго. После короткой учебы попал в артиллерийский полк. Воевал на Юго-Западном фронте, выходил из окружения. Закончил училище в Челябинске, а в июле уже снова воевал на Курской дуге в качестве командира тяжелой самоходно-артиллерийской установки СУ-152.
Под Орлом был ранен и контужен – едва выбрался из горящей самоходки. Второе ранение получил за Днепром в начале сорок четвертого. За уничтожение двух «тигров» и смелость в боях был награжден орденом Красной Звезды и медалью «За боевые заслуги».
Самым большим везением старший лейтенант Чистяков считал, что воюет в полку Ивана Васильевича Пантелеева. Получилось так, что Пантелеев командовал взводом, когда Саня учился в Челябинском танковом училище, затем стал командиром самоходной установки. А когда в сорок четвертом капитана Пантелеева выдвинули на должность командира полка тяжелых СУ-152, тот без колебаний назначил на должность батареи лейтенанта Чистякова.
Замполит полка, бывший заместитель горисполкома, возражал – слишком молодой, да и в партию еще не вступил.
– Примешь, если надо, – подвел черту Пантелеев. – Зато на передовой два года. Два «тигра» на счету, «пантеру» вместе с ним под Орлом прикончили, да и многое другое на счету имеет. Парень самостоятельный, с характером. Потянет батарею. И «старшего лейтенанта» присвоим сразу. Заслужил.
Замполит как раз лейтенантов с характером недолюбливал. Однако с командиром полка спорить не рискнул.
Из старых товарищей у Чистякова остался Вася Манихин, который был заряжающим в его экипаже с прошлого года. С Пашей Рогожкиным закончили Челябинское училище. Но у Рогожкина служба шла не слишком успешно.
За слабый характер (а может, за трусость) снимали с машины. Воевал в качестве десантника, где проявил себя и снова возглавил экипаж самоходки. С тех пор так и оставался командиром машины, получив недавно «лейтенанта» и первую свою награду, медаль «За боевые заслуги».
Просился в батарею к Чистякову, но Александр отказал.
– Не получится, Пашка, у нас с тобой. Мне ведь не только воевать, но и людей в бой посылать придется, а ты на меня оглядываться будешь. Обиды пойдут… служи там, куда определили. Глядишь, скоро сам командиром батареи станешь.
– Как же, стану! Скорее снаряд немецкий в лобовину получу.
– Хватит ныть, – разозлился Саня. – У тебя экипаж, чего тоску нагоняешь? Снова очко перед наступлением играет?
– Зато ты герой, – огрызнулся старый дружок и направился было в свою батарею.
– Постой!
Обнял за плечи, посидели, покурили. У обоих на душе вроде легче стало.
На захваченные немецкие позиции подтянулась пехота. Хоть и не слишком грамотный, но быстрый прорыв танков уберег ее от больших потерь. От танкового батальона осталась одна треть, да и оставшиеся машины имели повреждения.
Самоходка старшего лейтенанта Чистякова требовала ремонта. Снаряд, ударивший в боковую часть рубки, смял броню, лопнул шов. Кроме того, крупным осколком погнуло тягу. Ее кое-как привели в порядок, но без помощи ремонтников не обойтись.
Степа Авдеев хоть и не отошел от последней тяжелой раны (а всего четыре раза был контужен и ранен), но поединок с «пантерой» провел грамотно. И вообще, кроме всякой мелочи, имел на счету штук пять уничтоженных немецких танков, за что удостоили его недавно первой награды – ордена Красной Звезды. Хоть и сорок четвертый год, а награждают скупо. Особенно рядовых да лейтенантов. Правда, за «пантеру» что-то должен получить и Авдеев, и его экипаж.