– Это не его собачье дело, даже если бы вы трахались, как кролики. Жены Эли уже год как нет на этом свете, да и накануне ее смерти они готовились к разводу. Кроме того, у них против него практически ничего нет, за исключением нескольких косвенных улик. Копы ничего не могут доказать, поэтому теперь они начали просто копаться в грязи.
– Не думаю, чтобы в полиции стали бы нанимать частных детективов.
– Да, пожалуй. И кто же, по-твоему, оплачивает его услуги?
– Не знаю. – По мере того как разогревались мышцы, а холодный воздух освежал лицо, настроение Эйбры выравнивалось. – Может быть, страховая компания? Возможно, жизнь его жены была застрахована, и они не хотят платить. Правда, детектив уточнил, что его нанял какой-то конкретный клиент. Но он не пожелал сообщить мне его имя. Возможно, адвокаты страховой компании или… ну, я не знаю, семьи его покойной жены, которая никак не может оставить зятя в покое и постоянно обливает грязью в прессе.
– Понятия не имею. Давай я спрошу Майка.
– Майка? Почему именно Майка?
– Он постоянно сотрудничает с адвокатами и их клиентами.
– С адвокатами, работающими с недвижимостью, и с их клиентами, – уточнила Эйбра.
– Послушай, адвокат всегда адвокат, а клиент всегда клиент. Он может что-нибудь подсказать. По крайней мере, сам он никому не разболтает.
– Не думаю, что это последнее имеет такое уж значение. Если тот парень выследил меня, кто знает, с кем еще он уже успел переговорить. Снова заваривается мерзкая каша.
– Бедный Эли.
– Ты ведь тоже никогда не верила, что он совершил убийство?
– Никогда.
– А почему ты ему веришь, Морин?
– Ну, насколько тебе известно, я получила свой диплом детектива благодаря телевизору. И я просто не могу поверить, чтобы человек, никогда не проявлявший агрессивного поведения, вдруг взял и вот так сразу размозжил голову своей жене каминной кочергой. Да, конечно, она ему изменяла, и это могло вывести его из себя. Когда они разводились, она вела себя отвратительно. Иногда мне самой хочется размозжить голову Майку кочергой.
– Ты шутишь!
– Ну, не в буквальном смысле, конечно. Но суть в том, что я в самом деле очень люблю Майка. И мне кажется, что для того, чтобы у вас возникло желание вышибить кому-то мозги, вы должны по-настоящему любить или ненавидеть этого человека. Ну, конечно, если речь не идет о чем-то чрезвычайно серьезном, вроде психических заболеваний, денег, страха или мести. В общем, ты понимаешь.
– И кто же, по-твоему, совершил преступление?
– Если бы я это знала и могла доказать, меня бы из простого детектива произвели в лейтенанты. Или в капитаны. А мне очень хочется носить капитанские погоны.
– Ты уже и так капитан. Капитан прекрасного корабля под названием «О’Малли».
– Совершенно верно. Можно стать капитаном полицейского управления телезрителей, отвечающим за оправдание Эли Лэндона.
Эйбра ничего не ответила, и Морин схватила ее за руку:
– Это все шутки. Даже и не думай ввязываться в такие дела. Все само собой выяснится, Эйбра. Эли сам во всем разберется.
– Но что я могу сделать?
Смысл и тон вопроса свидетельствовали о том, что спокойно принять совет Морин она не собиралась.
Когда они повернули обратно, Эйбра поняла, что поступила правильно, отправившись на пробежку. У нее появилось время поразмышлять, рассеять дурное настроение, обдумать дальнейшие действия. Ей очень не хватало движения в долгие зимние месяцы, не хватало звука собственных шагов по песку и запаха морского воздуха.
Она не принадлежала к числу тех, кому не терпится, чтобы время бежало поскорее, но она всегда тосковала по весне и лету.
Будет ли Эли все еще в Блафф-Хаусе, подумала Эйбра, когда на улице снова станет тепло и деревья зазеленеют? Развеет ли легкий весенний бриз призраки, которые его преследуют?
Может быть, помочь ему бороться, выдворить призраки за дверь. Она обязательно поразмыслит над этим.
И тут она увидела его. Эли стоял у самой кромки воды, засунув руки в карманы и всматриваясь в далекий горизонт.
– Вот и Эли.
– Что? Где? О черт!
– А в чем проблема?
– Знаешь, мне не хотелось бы столкнуться с ним в первый раз после стольких лет такой потной, раскрасневшейся и запыхавшейся. Женщина всегда сохраняет в своем воображении некий идеальный образ случайной встречи со своим первым возлюбленным. И почему именно сегодня мне пришло в голову надеть свои самые старые спортивные брюки? В них мои ноги смотрятся как бревна.
– Не говори ерунды, Морин. Я бы никогда не позволила тебе надеть брюки, которые тебя полнят. Подобными словами ты меня оскорбляешь как свою подругу.
– Ты права. Я не должна была так говорить. Это с моей стороны недостойно и эгоистично. Извини.
– Извинение принято! Но впредь следи за своими словами… А, Эли!
– Черт! – пробормотала Морин, заметив, что он повернулся в их сторону. Почему она, по крайней мере, не сунула в карман губную помаду?
Эйбра подняла руку. Она не видела его глаз, так как на нем были солнечные очки. Но на сей раз он не отделался простым приветственным взмахом руки и не ушел. Он дождался их, и для Эйбры это был добрый знак.
– Привет! – Она остановилась, положила руки на бедра, отвела ногу назад и потянулась. – Если бы мы встретились раньше, я бы попыталась уговорить вас присоединиться к нашей пробежке.
– Последнее время мне больше нравится ходьба.
Он отвернулся от них и снял очки, затем снова повернулся к ним.
Впервые Эйбра увидела, что он улыбнулся теплой, почти радостной улыбкой, когда его взгляд упал на лицо Морин.
– Морин Бэннион, неужели это ты?
– Да, это я. – Смущенно хохотнув, она подняла руку, чтобы поправить волосы, забыв, что на ней лыжная шапочка. – Привет, Эли.
– Морин Бэннион, – повторил он. – Нет, извини, теперь наверное зовут не так… Как же?
– О’Малли.
– Верно. В последний раз, когда мы виделись, ты была…
– Беременна и с огромным животом.
– Ты выглядишь превосходно.
– Я выгляжу потной и усталой, но все равно спасибо. Мне очень приятно было с тобой встретиться, Эли.
И когда Морин подошла к нему и заключила его в крепкие дружеские объятия, Эйбра подумала, вот почему я с первого взгляда к ней привязалась – раз и навсегда. Такая удивительно простая и естественная открытость, доброе сердце, способность понять и посочувствовать любому.
Она заметила, что Эли закрыл глаза. Может быть, подумала Эйбра, он вспоминает ту ночь под пирсом Виски Бич, когда все было так просто и невинно.
– Я ждала, пока ты устроишься, – сказала Морин. – Но, кажется, уже пора пригласить тебя к обеду, познакомить с Майком, с детьми.
– О да…
– Мы живем в «Морском бризе», рядом с домом Эйбры. Совсем недалеко. Как Эстер?
– Лучше. Намного лучше.
– Передай ей, что нам очень ее не хватает на занятиях йогой. Ну, а теперь мне нужно бежать – ха, ха! – забирать детишек. Добро пожаловать в Виски Бич, Эли. Мы тебе здесь всегда рады. И как хорошо, что ты снова живешь в Блафф-Хаусе!
– Спасибо.
– Встретимся и поболтаем, Эйбра. Кстати, мы с Майком планируем в пятницу вечером устроить вечеринку в местном пабе. Уговори Эли прийти.
И помахав им рукой, она убежала.
– Я и не предполагал, что вы знакомы, – начал Эли.
– Верные друзья навеки.
– Угу…
– Такое бывает не только в детстве. Настоящие друзья в любом возрасте делятся друг с другом всем.
Он хотел было кивнуть, но тут Эйбра заметила, что ее слова, видимо, задели его за живое.
– О да… – Он снова закрыл глаза очками. – Гм.
Рассмеявшись, она игриво толкнула его:
– По крайней мере, всеми захватывающими сексуальными подростковыми секретами.
– Может быть, мне не стоит встречаться с ее мужем.
– С Майком? Ну, что вы! Кроме того, что Майк занимает одну из самых верхних позиций в моем личном списке очаровательных мужчин, он еще и очень добрый и порядочный человек. И прекрасный отец. Он вам понравится. Обязательно сходите в паб в пятницу вечером.
– Я не знаю, что это за паб.
– Раньше он назывался по-другому. «Кузнечики».
– Да-да, конечно, вспомнил.
– Как мне говорили, еще до того, как я сюда приехала, это заведение почти разорилось. Но в последние три года появились новые владельцы, новое название. Там очень мило. Весело. Хорошие напитки, замечательные люди и каждую пятницу и субботу живая музыка.
– Откровенно говоря, мне не очень хочется толкаться у стойки с чужими людьми.
– Но только общение поможет вам понизить уровень стресса. Вы ведь только что радовались.
– Что?
– Вы улыбнулись, когда узнали Морин. По-настоящему улыбнулись. Вы светились, когда встретились с ней, и не смогли скрыть свою радость. Давайте пройдемся.
Эйбра махнула рукой в сторону своего дома. И чтобы не дать ему возможности отказаться, она взяла его за руку и пошла по берегу.
– Как вы себя чувствуете? – поинтересовалась она. – Со времени последнего сеанса массажа.
– Хорошо. Вы были правы, мне всегда немного хуже на следующий день после массажа, но потом все проходит.
– По-настоящему вы ощутите пользу от массажа, только когда нам удастся наконец развязать ваши стянутые в узлы мышцы и сформировать навык расслабляться. Мне нужно показать вам несколько приемов йоги.
Глаза Эли были скрыты от нее под очками, но язык его тела стал ей предельно ясен – он выражал крайнюю настороженность и недоверие.
– Не думаю.
– Йога ведь не только для девушек.
Она тяжело вздохнула.
– Что-нибудь не так? – спросил он.
– Меня терзает одна мысль. Я не знаю, должна или не должна вам кое-что сказать. Мне думается, что вы имеете право это знать, даже если информация, которую я вам сообщу, вас расстроит.
– И что же должно меня расстроить?
– После утреннего занятия ко мне в класс зашел человек, пожелавший побеседовать со мной. Частный детектив. Зовут его Кирби Дункан, из Бостона. Он заявил, что у него там клиент, а здесь он выполняет его задание. И он собирался расспросить меня о вас.
– Ну и ладно.
– Ладно? Нет, как раз наоборот. Он вел себя нагло и сказал, что заплатит мне за информацию, что я восприняла как оскорбление. Это же откровенное вмешательство в личную жизнь, а это непозволительно. Вторгаются в вашу личную жизнь. Вы должны…
– Сообщить в полицию? Для меня полиция – пройденный этап. Нанять адвоката? Но у меня таковой уже имеется.
– Это несправедливо. Целый год вас травила пресса и преследовала полиция. И теперь они или кто-то еще, спрятавшись за спинами адвокатов и детективов, продолжают вас тиранить. Должен же существовать способ их остановить.
– Нет законов, запрещающих людям задавать вопросы. Агенты ведь не прячутся. Они хотят, чтобы я знал, кто платит за вопросы и за ответы.
– И кто же? Только не говорите мне, что это не мое дело, – резко предупредила его Эйбра на тот случай, если у него вдруг возникнет такая мысль. – Тот болван пытался заговорить со мной. Намекнул, что я отказываюсь отвечать на его вопросы потому, что у нас с вами какие-то недвусмысленные отношения, что в переводе на простой язык означает, будто я с вами сплю.
– Извините.
– Нет. – Эйбра почувствовала, что он пытается высвободить руку, и крепко сжала ее. – Это не ваша вина. Но даже если бы у нас и завязались близкие отношения, те, на которые он намекал, что из этого? Его же они не касаются. Мы взрослые люди, мы одиноки. И нет абсолютно ничего дурного, ничего аморального, ничего из ряда вон выходящего в том, что вы решили перейти на новый этап в своей жизни. Ваша супружеская жизнь закончилась еще до того, как погибла ваша жена. Почему у вас не может быть интимных отношений с кем угодно, включая и меня?
Эли загляделся: когда она злится, ее глаза начинают отсвечивать каким-то особым ярко-зеленым блеском. Но только когда она по-настоящему теряет контроль над собой.
– Создается впечатление, что вас это расстраивает больше, чем меня.
– А вы-то почему спокойны? – воскликнула она. – Почему вас это не возмущает?
– Я слишком много времени и сил потратил на злость и возмущение. Без какого-либо реального результата.
– Но это же наглость с их стороны и… и… элементарная мстительность. И какой смысл, если… – И тут она мгновенно все поняла. – Ее семья, правильно? Родители вашей жены. Они не могут простить.
– А вы смогли бы?
– Перестаньте демонстрировать свою рациональность. – Эйбра отошла в сторону и зашагала прямо к пенистой кромке воды. – Думаю, что, если бы Линдси была моей сестрой, матерью или дочерью, я бы постаралась найти преступника.
Она резко повернулась лицом к Эли и взглянула прямо ему в глаза.
– Неужели, по-вашему, то, что они делают: нанимают детектива, отправляют его сюда, заставляют задавать вопросы всем подряд, – это способ отыскать настоящего убийцу?
– Я согласен, их поведение не слишком логично. – Он пожал плечами. – Они выбрали ложный след и вряд ли чего-нибудь добьются, но они ведь уверены, что Линдси убил я. Просто представить себе не могут, что такое зверское преступление мог совершить кто-то другой.
– С их стороны это очень близорукий и неразумный подход. Ведь вы же не были единственным мужчиной в ее жизни, а на момент гибели не были даже самым важным в ее жизни. У нее был любовник, работа, друзья. Она состояла в различных комиссиях, у нее были родственники, наконец.
Эйбра замолчала, заметив, как хмуро смотрит на нее Эли.
– Я же вам говорила, что внимательно следила за вашим делом и слушала рассказы Эстер. Иногда ей было легче обсудить ситуацию со мной, чем с вами и с членами вашей семьи. Я к ней очень хорошо относилась, но при этом не была родственницей. Она могла излить мне накопившиеся переживания и мысли.
Мгновение он молчал, затем кивнул и заметил:
– Должно быть, ей очень помогало ваше присутствие.
– Думаю, что да. И я знаю, что Эстер не любила очень Линдси. Однако она пыталась тепло принимать ее у себя в доме.
– Мне все это прекрасно известно.
– И вряд ли Эстер была единственной, кто испытывал к Линдси противоречивые чувства. Поэтому, как и у большинства людей, у Линдси были враги или, по крайней мере, люди, которые ее не жаловали, завидовали ей, имели на нее зуб за что-то.
– Никто из них не состоял с ней в законном браке и не устраивал с ней публичного скандала в день ее гибели.
– Мне остается только надеяться, что вы защищали себя, не следуя той логике, по которой строите сейчас разговор со мной.
Эли едва заметно улыбнулся:
– Тогда я выглядел бы полным идиотом в глазах своего адвоката. Поэтому конечно нет. Но все, что я здесь говорил, вполне основательные доводы. Добавьте к этому еще и список того, в чем, помимо гибели дочери, обвиняли меня ее родственники. Я поставил свои потребности и амбиции выше ее и тем самым сделал ее несчастной, поэтому она вынуждена была искать компенсации на стороне. Она жаловалась им на то, что я практически не обращаю на нее внимания. Линдси подозревала, что у меня появились любовницы. Кроме того, я внезапно охладел к ней и постоянно осыпаю ее оскорблениями.
– Но ведь им не удалось отыскать никаких доказательств ваших измен, даже в ходе тщательного полицейского расследования. И доказательств того, что вы были с ней по-настоящему грубы и жестоки, тоже нет.
– В ходе нашей последней публичной стычки я был довольно груб.
– Насколько я поняла из прочитанных мною статей, оскорбления были взаимны – вы друг другу не уступали. Ладно, потребность семьи поддерживать ее, оправдывать, как-то успокоить свою совесть – все это объяснимо. Но загонять вас в угол при помощи частного детектива, отправлять его сюда? Ведь здесь, в Виски Бич, ничего нет. Вы много лет отсутствовали. Что он может найти в наших краях?
Да, в самом деле, подумал Эли, возможность излить Эйбре свои мысли очень помогла его бабушке. И несмотря на собственное нежелание возвращаться к старому, он понимал, что разговор с ней на эту тему снял груз с его души.