За время службы у Антона было достаточно времени, чтобы узнать про Влада главное. Он был надежным. Лозинский не умел рассказывать анекдоты, пил много и все равно не веселел, редкая женщина выносила его дольше, чем может понадобиться для того, чтобы собраться и уйти… С Владом было хорошо другое – с ним было хорошо молчать. И в разведку Антон пошел бы с ним легко – уже ходил.
После войны Влад разыскал Антона и с тех пор был его деловым партнером и главным поставщиком заказов. У Влада были странные связи, непостижимым образом остающиеся надежными. Правда, в последнее время клиенты все чаще приходили сами. Антон постепенно приближался к статусу, когда заказчиков уже не ищут, а выбирают. Очередной клиент был не от Влада, и отказаться от него было трудно. Невозможно.
Глава вторая
Заказ
Величина гонорара и сложность заказа никак не связаны между собой. Они просто существуют в одной и той же точке пространственно-временного континуума…
Теория маркетинговой неопределенности
Николай Давич думал о сейфе. Для хранения его личного состояния не хватило бы всего этого дома, но думал он о сейфе. Николай Давич сохранил в себе редкое качество – способность удавить человека из-за ста долларов. Вероятно, это было что-то от предков, передавших ему этот ген вместе с фамилией. Давич холил и лелеял свой дар, и тот отвечал взаимностью.
Давич много работал, чтобы позволить себе нанимать специальных людей, которые были готовы выполнить любой приказ. Сейчас, с трудом вместившись в одно из кресел в полуподвале Стрельцова, он думал о сейфе, а трое его людей ждали команды. Чтобы выполнить команду быстро и эффективно, они стояли рядом, и ни один из них не стоял расслабленно. Комплект «Люди Давича + сейф» можно было выставить в галерее современного искусства. Композиция «Всегда на страже».
Антон Давича знал по слухам, и ни один из них не радовал. Все варианты были известны – ни один не был хорош.
Давич знал об Антоне благодаря своей службе безопасности. Репутация у Антона была, но распространялась нехотя. Официально торговля с Москвой была не запрещена, но не поощрялась.
Весь опыт Давича говорил о том, что его собеседник должен бояться. Бояться достаточно, чтобы делать то, что ему скажут, – за деньги или без. Однако же хрупкий, с тонкими, почти женскими пальцами Антон Стрельцов смотрел немного в сторону и, кажется, даже не мигал. И Давич никак не мог понять, какого цвета у него глаза. Стрельцов не боялся, Стрельцов скучал.
– Николай, вы не понимаете, о чем просите.
– Я не только понимаю, я готов заплатить, и довольно много.
– Я не вожу в Москву людей. Я не экскурсовод. Что вам мешает купить путевку?
– Путевки – это для всех. Смотреть на Москву из окна автобуса? Побывать в казино, где нет ни одного падшего? Когда я захочу просто сыграть, я слетаю в Лас-Вегас. В этот раз я хочу сыграть по-крупному – и мне нужна Москва. Ты же ходок, тебе лишний раз мотнуться в Москву – как мне дорогу перейти, почему я должен тебя уговаривать?
– Почему вы вообще решили обратиться ко мне?
Давич снял очки, вытащил из пакетика салфетку, тщательно протер стекла. Ею же промокнул капельки пота на лбу. Вероятно, тренер Давича по НЛП рассказал своему клиенту, что так он выглядит особенно беззащитно. Может, у кого-нибудь другого близорукость и выглядела бы трогательно, Давичу не помогало. Как чистка челюстей мало добавляет беззащитности крокодилу.
– Антон Владимирович, в Питере около тысячи ходоков. Плюс-минус. В основном тянут всякую мелочовку – ведьмины слезы, глаза дьявола, пустые черные флешки, что там еще – короче, барахло. Примерно сотня из этой тысячи торгует больше двух лет и иногда приносит что-то действительно стоящее. И первая и вторая цифры почти не меняются, несмотря на то что почти каждый день кто-то новенький срывается в Москву. И вы, Антон, знаете почему. Потому что не возвращаются. Добираются до златоглавой – и все. Попадают к падшим на обед. Те, кто все-таки умудряется не пропасть после первой ходки, держатся не больше двух лет. Рано или поздно Москва добирается и до них. В нашем славном городке есть всего трое ходоков со стажем почти пять лет. Один из них вы.
– Но только один из…
– Да, один из трех и единственный, с кем ни разу ничего в Москве не случилось. Валера Безверхий два раза чудом унес ноги и боится даже думать о Москве. Толик Черепанов спился. Что-то он там такое увидал, после чего без водки ему страшно, и теперь они всегда вдвоем, а ему все равно страшно. А у вас, Антон, все хорошо, жена красавица, офис сняли, можете себе позволить со мной торговаться. Поэтому мне нужны вы.
– А вы не боитесь тоже увидеть что-то такое? Как Толик?
– Я не Толик, Антон Владимирович. Вы знаете, кто я. Я из тех, кто делает домашнее задание, – я хорошо подготовился. Вы удивитесь насколько хорошо. Я кое-что знаю о падших.
– Знаете? Поделились бы с Комитетом, они уж сколько лет ищут кого-нибудь, кто знает. Или сами бы мотнулись. У вас и охрана, и знания… Я-то для чего нужен?
– Антон, не шути со мной, – вежливость Давича кончилась. Охрана совсем немного поменяла позы. Еще одна смена интонации – и они начнут двигаться. – Мне нужна твоя услуга, тебе нужны деньги. Ты отведешь меня в казино «Весна». Ты дождешься конца игры и отведешь меня назад – к Периметру. Все. Пятьдесят тысяч долларов за то, чтобы пройтись по Кутузовскому до Нового Арбата и обратно.
– В казино «Весна» нельзя просто так прийти – туда зовут. Это так сложно понять? Я даже думать не хочу, что может случиться, если заявиться туда просто так.
– Именно на этот случай я тебе и плачу – чтобы ничего не случилось.
– Я не могу гарантировать…
– Не надо. Просто сделай то, что тебя дядя Коля просит, и все будет хорошо.
– Дядя Коля?
– Так меня называют друзья. Мы подружимся, я уверен.
– Вы готовы к тому, что вы не сможете сыграть? То есть мы просто прогуляемся за ваши деньги.
– Дядя Коля готов ко всему. Я же не прошу меня к Вратам отвести…
К Вратам просились многие и денег предлагали – куда уж больше. Только мертвому деньги ни к чему. Софиевская набережная – место, где вскрыли Ковчег. Ходоки считали, что там можно найти что угодно. И там Врата. Если дошел – обратно выбираться уже не придется: просто войди во Врата и попадешь куда захочешь.
Антону случалось бывать рядом. Смотрел, примеривался. Когда-нибудь. Стрельцов знал, что, если будет цел и не сойдет с ума, он попытается пройти и этот маршрут. Как любой ходок, проживший достаточно долго. Где-то у Врат должен был остаться Ковчег. Некоторые считали, что Ковчег – ключ от Москвы. Лампа Аладдина, из которой выпустили шестерых демонов. Открой крышку, подожди, пока джинны в силу своей врожденной глупости заберутся обратно, закрой – и все вернется на круги своя. А главное – не оборачиваться. Только тот сможет пройти Врата, кто ни разу не обернется и не повернет назад…
Правда, в Ковчеге было семь коконов. По странной традиции, о самом большом коконе никто даже не фантазировал. Вероятно, по той же традиции, о Вратах писал кто угодно, кроме тех, кто их прошел.
Давич легко поднялся, будто невидимые пружины выбросили его мощное тело из кресла. Мужчины, готовые к действию, пришли в движение: один контролировал Антона, остальные обеспечивали безопасный выход босса. В центре Петербурга, столицы Балтийской Республики, под носом у полиции и Комитета никому бы и в голову не пришло покушаться на Давича. Но дядя Коля не доверял никому и всегда хорошо делал домашнее задание.
Выбор у Стрельцова был небольшим – получить деньги и сделать то, что просил Давич, или сделать то же самое, но бесплатно. Когда дядя Коля о чем-то просил – ему не отказывали. Тот факт, что он кого-то просит, вовсе не означал, что он не может заставить. Просто попросить – обычно дешевле и работает лучше. Такая нехитрая арифметика.
Теоретически от Антона в этот раз требовалось мало – сопроводить. Антон знал – ходка будет адской. Его грела только одна мысль: Москва способна пережевать любого Давича. Там дяде Коле придется иметь дело с падшими, а тех нельзя ни уговорить, ни заставить. И боже упаси им угрожать!.. Падшие могли торговаться, могли улыбаться и сердиться, смеяться и радоваться. На самом деле значение имело только одно – насколько они голодны.
Ночь перед ходкой Антон не спал. Не спала и Лена. Так повелось. Тихо лежали обнявшись. Так же, как и каждый раз, когда Антон собирался в дорогу, послушно зарядил дождь. Капли льнули к окну, пытались удержаться на стекле и безнадежно соскальзывали на подоконник, чтобы не удержаться и там, упасть и разбиться.
Без пяти пять Стрельцов встал, поправил одеяло, оделся, накинул на плечо собранную накануне сумку и вышел. Ленка не любила прощаться. Считала, пока вместе – незачем.
Стрельцов ненавидел зонтики. Стрельцов не выходил из дому без черного, на деревянной ручке, маскирующегося под трость складного щита от дождя. Перед ходкой Антон никогда не пересекал свой двор по прямой. Из-за слишком глубокой лужи посредине.
Глава третья
Периметр
Хорошо нарисованное всегда продается лучше хорошо сделанного.
Учебник по маркетингу «Работать с государством – как?»
Т-95. Шестнадцать штук. Ежеутренне и ежевечерне вымытые, ежемесячно подкрашиваемые. Круглосуточно – с полным экипажем на борту, с заведенными движками. Можно не сомневаться – с полным боекомплектом. Моща: основная 152-миллиметровая пушка, 118-миллиметровая пушка, зенитный пулемет. Сорок два кумулятивных снаряда, 18 ПТУРСов, две крылатые ракеты на борту. Генерал Парыпин, командующий Таманской дивизией, хозяин Периметра, мог себе это позволить.
Шестнадцать матовых темно-зеленых монстров были выставлены здесь для красоты. Настоящая линия обороны была куда менее заметна и куда более эффективна.
Кордон вокруг Москвы начинался за добрых два километра до пятиметровой бетонной стены, окружавшей бывшую столицу. Два километра минных полей, автоматических пулеметных гнезд, колючей проволоки и противотанковых рвов. А танки… Генерал Парыпин любил танки, и поэтому каждый, кто попадал в Периметр, кому удалось пройти три линии досмотра и дождаться, когда над створками ворот красный сменится желтым, видел шестнадцать Т-95.
Низкая башня, вынесенная далеко назад, прорезиненные траки, слой активной брони и пулемет в отдельной башенке. Неспокойный – то влево, то вправо. То вниз, то вверх. Входящий в Периметр не должен облегченно вздохнуть.
Здесь все медленно. Полосу кордона быстрее чем за час не преодолеть. Ни в Москву, ни из Москвы. Повороты, остановки, блокпосты. Торопиться получается только снаружи. В пятидесяти с лишним километрах от Периметра – международный хаб Кубинка. Там хочешь – самолетом, хочешь – поездом, хочешь – по автобану, выбирай скорость и маршрут. Там уже натовцы. Там кондиционеры, тележки для багажа, туалеты с горячей водой, комнаты для курения направо, комнаты для молитвы налево, прямо – «Старбак», стопроцентная арабика.
Артефакты, вывезенные из Москвы, с каждой секундой теряют свою силу, но кордон есть кордон – шестьдесят минут, выброшенных зря, никто не отменял и расстояния, поэтому вывозить из бывшей столицы имеет смысл только самые сильные обереги, рассчитанные на недели, месяцы и годы.
На пулеметы Антон уже давно не обращал внимания. Раздражали вертолеты. Слишком быстрые и малошумные, чтобы успеть приготовиться к их появлению над головой. Раньше их не было, а сейчас почему-то раздражал даже не столько сам факт, сколько то, что, как Стрельцов ни старался, модель было не разобрать. Точно что-то из новенького, скорее всего какие-нибудь Ка с израильской электроникой.
Давич держался на удивление спокойно – вероятно, в его бурной биографии имели место и вертолеты. Хуже было с его спутниками – два джипа, полностью набитых мужчинами средних лет, средней внешности, в неприметных дорогих костюмах. Давич передвигался отдельно – в лимузине. И не один. Две милые девушки и еще один мужчина. Девушки ехали на экскурсию, выпитое, подаренное и обещанное нужно было отработать, и они понимали, что это справедливо.
Мужчина в лимузине был представителем редкой породы. Он почти никогда не показывался вместе с Давичем.
Достаточно было и того, что все знали: хозяин у Елизара не менялся. Елизар не вел переговоры – он их заканчивал. Всегда в свою пользу. Немаленького роста, с непропорционально большой остроконечной головой – обычно ему достаточно было просто смотреть и молчать.
Антон не соблазнился ни лимузином, ни его содержимым. Его старенькая «хонда» за шесть часов по автобану легко доставила своего хозяина до Периметра. Он не устал, размяться чуть-чуть – и можно снова за руль, только не придется. В Москве на машинах ездят только местные.
Стрельцов всегда приезжал к Ленинградским воротам. Мало кто из ходоков даже из Питера пользовался ими. До следующих можно было добраться по окружной за полчаса, зато там не было штаб-квартиры генерала Парыпина, командира таманцев, как говорят человека не вполне нормального и со странностями. Странности выражались в том, что генерал время от времени лично проверял, как и что происходит на вверенной ему территории, и на Ленинградских воротах образовывались пробки. И ладно бы по дороге туда, но когда обратно, с артефактами, которые теряют свою стоимость с каждой минутой простоя…
Антону везло. Генерала видел, но издалека, и менять эту традицию не хотелось. Пока Ленинградские ворота оставались для него счастливыми.
Давич выкарабкался из лимузина, не пошел – тронулся. Командир маленькой армии. Боевики разом забыли о расслабленности – глаза шарят по сторонам, каждый следит за своим сектором, успевая присмотреть за соседними. Пиджаки расстегнуты – Антон аж присвистнул: дальше контроля они не пройдут. В Москву пускали всех. Не пускали оружие. У таманцев были простые правила: не пускать в Москву оружие и взрывчатку, не выпускать падших и контрактников.
Антон притормозил, решил насладиться предстоящим шоу, ему как-то уже довелось увидеть, как таманцы делают это. Они не обыскивали. Удаляли все лишнее и не лишнее тоже. То есть чтобы отсечь все ненужное наверняка.
Впереди еще одна стена – тоже бетон, сверху колючка под током, вышки с пулеметчиками. Подойти к стене вплотную можно только в одном месте – к воротам между пулеметными башнями. Слева, справа от ворот перед стеной – проволочная ограда, за ней – восточноевропейские овчарки, спокойные, экономные в движениях литых мышц – скалятся. Ждут, чтобы кто-нибудь рискнул, надеются.
Желтый. Створки поползли в сторону. Всегда не до конца – ровно на столько, чтобы можно было протиснуться, не ободрав бока. Над воротами башенка, в ней таманец, под шлемом-каской – маска, таманцы лиц не показывают. Никто никогда не встречал дембеля из Таманской. Наборы идут, а демобилизованных нет. Так и служат до смерти?
Давич прошел мимо охраны, прошли его телохранители. Рамка звенела не прекращая. Когда очередь дошла до девушек, наконец все смолкло. Таманцы замерли за бронестеклом – не слышащие, неподвижные. Антон все ждал, когда что-то случится. Ничего. Плюнул. Первый раз прошел створ, не выкладывая металлическую мелочь из карманов.
Желтый сменился красным, створки сомкнулись.
Последний раз таманцы были подняты по боевой тревоге пять лет назад, когда НАТО попыталось нанести удар с воздуха. Система ПВО отработала штатно. Одна бомба взорвалась. Над Белоруссией, где-то под Оршей. На отношения между Белоруссией и Москвой это не повлияло. Разве что падшие заработали больше денег на медицинских артефактах. На отношения между НАТО и Белоруссией – тоже. Заплатили компенсацию – вот и вся печаль. Генерал Парыпин поддерживал нейтралитет, со временем даже в НАТО решили, что оно и к лучшему.