– Значит, предлагаешь мне тебя пристрелить? – переспросил он и криво ухмыльнулся. – А что, хорошая мысль! Ты даже не представляешь, с какой охотой я это сделал бы. Да только есть одна проблема: твоя смерть не даст мне ничего, кроме душевного удовлетворения. А что такое душевное удовлетворение для того, кто уже умер и вроде как лишился этой самой души? То же самое, что для тебя, однорукого, – вторая перчатка. Надеть ее все равно не на что, а носить с собой незачем. К тому же ты сам сказал: вряд ли эта наша встреча была случайной. И если «серые» потирают сейчас свои мерзкие ручонки, предвкушая, как я начну сводить с тобой счеты, то пусть обломаются, суки! Я под их дудку плясать не намерен!
– А что ты выиграешь, оставив меня в живых? – поинтересовался Кальтер.
– То же самое, что можешь выиграть и ты, если устоишь перед искушением прикончить меня повторно, – ответил Сквозняк. – В этом долбаном месте все дерутся со всеми. Никаких правил, никаких мораториев, никаких Женевских конвенций. Увидел любого встречного – можешь с чистой совестью его убить и ограбить, и никто тебе слова поперек не скажет. Но если ты вдруг еще не заметил – таких, как мы с тобой, здесь очень мало. Точнее говоря, кроме нас, здесь больше нет парней из двадцатого и двадцать первого веков. Так же как нет нормального огнестрельного оружия, которое они могли бы с собой сюда прихватить. А это создает для тебя и для меня ряд серьезных проблем. Ведь рыцари из нас с тобой, мягко говоря, дерьмовые. И отстреливаться от здешних врагов нам приходится из всякой музейной рухляди. – Он презрительно поглядел на свой мушкетон. – Однако, если я и ты станем отстреливаться вместе, это по-любому будет круче, нежели драться поодиночке. Тем более что отсюда есть всего-навсего один выход, и нам с тобой идти к нему одной и той же дорогой… Если, конечно, ты не возражаешь разгуливать в компании с мертвецом.
– Я сегодня встречал людей, которые должны быть мертвы уже не одну сотню лет. Но выглядели они под стать тебе, вполне живыми и здоровыми, – заметил Кальтер, довольный тем, что враг мыслит здраво и не торопится выставлять ему счет за старые обиды. – Однако откуда тебе известно, что я тоже не мертвец? Даже я, признаться, теперь в этом не до конца уверен.
– Ты удивился, когда меня увидел. И спросил, как меня сюда занесло с того света, – пояснил Сквозняк. – Если бы ты умер перед тем, как сюда угодил, ты не задавал бы таких вопросов.
– Резонно, – согласился Кальтер. – Но ведь я мог умереть, не успев понять, что в следующий миг буду мертв. К примеру, наступив на мину или получив снайперскую пулю в голову.
– Как я понял, тут собраны не только «бывшие трупы», но и те, кто угодил сюда еще при жизни, – признался воскресший мертвец. – Возможно, что вам, «живчикам», оставалось жить в своих мирах совсем недолго: минута, час или день. Вот «серые» и не стали дожидаться вашей гибели, а забрали вас досрочно, раз вы и так были обречены вскоре издохнуть.
Куприянов прикинул в уме: да, и в тюрьме, и после побега из нее он действительно мог погибнуть практически в любой момент. Поэтому такое предположение Сквозняка звучало вполне разумно.
– Ну так что, я могу опустить пушку или ты все еще мне не доверяешь? – спросил тот.
– Кто ты такой, чтобы я вдруг начал ни с того ни с сего тебе доверять? – не стал ходить вокруг да около Кальтер. – Однако, вздумай ты меня убить, разве стал бы, держа меня на мушке, рассказывать мне о здешних порядках? Если хочешь, давай считать, что мы заключили перемирие, а дальше будет видно.
– И надолго мы его заключили?
– Думаю, пока у одного из нас снова не появится веский повод вышибить другому мозги. Хотя не знаю, как ты, но я после твоей гибели перестал держать на тебя зло. К тому же после Дубая у нас с Грязным Иродом была еще одна война – в российском Скважинске. Где мы с ним, хочешь верь, хочешь не верь, тоже в итоге заключили перемирие и объединились в борьбе с общим врагом.
– Звучит невероятно, хотя… – Сквозняк пожал плечами. – Хотя, зная практичную натуру полковника Грязнова, я бы не удивился, если бы он однажды привлек тебя на свою сторону… Как много, оказывается, я пропустил! По твоей вине, между прочим. Ну ладно, уболтал: пусть будет перемирие… Значит, по рукам?
И он, опустив мушкетон, протянул Кальтеру руку. Кальтер, немного поколебавшись, пожал ее, пусть даже для него сей ритуал ничего не значил. Но раз новый напарник видел в этом какой-то смысл, почему бы его не уважить? От Кальтера не убудет, а Сквозняку, надо полагать, приятно… если, конечно, воскресшие трупы могут вообще что-то чувствовать…
Глава 8
Спустя четверть часа они оба, уйдя от небезопасного, по словам Сквозняка, лагеря, сидели в укромном месте на берегу реки и перекусывали. Не без пользы дела, разумеется. У обоих имелась друг к другу масса вопросов, прояснить которые было желательно чем скорее, тем лучше.
Кальтер не видел причин лгать Сквозняку, которого на самом деле звали Сергеем, или Серегой. И который был на шестнадцать лет младше своего бывшего палача. Почти на все его вопросы он ответил правдиво, разве что не вдавался в подробности там, где это не требовалось. В итоге Сквозняк узнал обо всех похождениях Кальтера после дубайской Игры, вплоть до того момента, как он схлестнулся с амазонками; финал этой схватки его новый напарник издали уже видел.
Лишь на один вопрос Серега получил лживый ответ. Спросив, не в курсе ли Кальтер, что стало с его подругой, австрийской наемницей-авантюристкой Зельмой Дорф, Сквозняк услышал, что тот ничего не знает о ее судьбе. Куда она направилась из Дубая, когда тамошняя Игра завершилась, он якобы у Ирода не спрашивал, но в Скважинске Зельмы в отряде Грязнова уже не было. Кальтер не мог не соврать, ведь на самом деле это он и его приемная дочь прикончили фройляйн Дорф, сбросив ее с балкона отеля «Атлантис». Но ее смерть тоже была заслуженной, так же как смерть самого Сереги. В Дубае они вели с Куприяновым непримиримую войну, и он не мог поступить со своими врагами как-то иначе.
Возможно, сегодня Сквозняк воспринял бы горькую правду о Зельме без горячности и не разорвал бы по этому поводу перемирие с Кальтером. Но Кальтер не знал, насколько в действительности была дорога Сквозняку его подруга. И предпочел не рисковать, ограничившись самой простой и потому самой правдоподобной ложью.
Напарник и впрямь не нашел, к чему в ней придраться, и просто принял информацию к сведению. Да, отсутствие новостей о Зельме его тоже разочаровало. Но явно не так, как разочаровала бы скрытая Куприяновым истина…
– …А как хочешь, так его и называй, – отмахнулся Сквозняк, когда Кальтер спросил, как называется место, где они теперь находятся. – Хоть Чистилищем, хоть Дуатом, хоть Валгаллой, хоть Геенной, хоть любым из кругов ада… Спроси любого из ублюдков, кто прожил здесь с месяц-другой, что он думает по этому поводу. И каждый из них выложит тебе свою теорию того, что он тут видит.
– Месяц? – Кальтер обратил внимание на деталь, показавшуюся ему любопытной. – Значит, у вас есть привычная смена дня и ночи, месяцев и времен года?
– Ну да, есть, – подтвердил Серега. – Мы где-то на матушке Земле, это очевидно. Я подслушал много разговоров – тех, разумеется, которые смог понять. Так вот, британцы с немцами утверждают, будто шотландские горцы, на которых можно здесь наткнуться, – единственные, кто твердо убежден, что это – их родина. Говорят, что здешние места кое-кому из них даже знакомы. Называют северное побережье Хайленда, и лично я склонен им поверить, пусть даже никогда там не бывал… С другой стороны, я ведь только британцев да немцев тут более-менее понимаю. Французов и испанцев – значительно хуже, а про остальных и говорить не приходится.
– Однако не все с этим Хайлендом так просто, раз даже горцы не могут отсюда выбраться, верно?
– Непросто – это еще мягко сказано. Да ты и сам в этом убедишься, когда увидишь, что за циклопическая хрень выросла вон там прямо из недр гор. – Сквозняк указал в сторону южного края долины. Туда, где на скрытых в туманной хмари горных склонах Кальтеру продолжали мерещиться странные геометрические линии. – Знаешь, что такое мегалиты? Ну, типа египетские пирамиды, Стоунхендж, языческие храмы, некрополи и прочие допотопные постройки из гигантских глыб?
Кальтер хмыкнул: кто же про них не знает! Особенно про пирамиды.
– Так вот, все доселе известные нам мегалиты – букашки по сравнению с тем, который вырос в здешних горах. Это не пирамида и не храм, это… можно сказать, замок величиной с целый город и высотой с те же горы. Кто его построил и как он вдруг вылупился из-под земли, никому неведомо, поэтому я его так и прозвал – Мегалит. И чтобы отсюда вырваться, надо через него пройти – по крайней мере, в этом здесь никто не сомневается. А чтобы через него пройти, надо сначала в него войти. Что очень и очень непросто, даже если у тебя есть ключи от его ворот.
– А что насчет моря? – спросил Куприянов, поглядев туда, куда текла река. – Зачем лезть в горы и в какой-то замок, если их можно обойти вдоль побережья?
– Гиблое дело, – помотал головой Серега. – Многие пытались, да все без толку. На западе и востоке горы начинаются прямо от линии моря. И берега там слишком отвесные, все равно что стены. Были умники, которые пытались соорудить плоты и уплыть. Но не проходило и часа – обломки тех плотов вместе с разодранными на части трупами выносило обратно на берег. Неизвестно, что их убило, но я сам слышал, как море иногда стонет – вдруг ни с того ни с сего из тумана раздается протяжный звук, от которого кровь леденеет в жилах. Он похож на судовую сирену, только гораздо ниже… Теперь ты понимаешь, почему я сразу поверил в твою историю про чудовище, что сожрало твою лодку.
Кальтер молча кивнул. Воспоминание о гигантской пасти, перекусившей пополам двенадцатиметровый катер, было еще слишком свежо. Отчего по коже едва не съеденного той пастью Кальтера пробежали мурашки, когда он вновь представил, что было бы, плыви он не на бронированной, а на обычной гражданской посудине.
– Ну ладно, будем считать, что пути назад у нас нет, – заключил он. – Хотя это и так очевидно… А что нам мешает войти в город-крепость?
– Не что, а кто, – поправил его Сквозняк. – Те двуногие твари, у которых нет ключей. И которые хотят въехать в рай на чужом горбу – то есть отобрать ключи у того, у кого они есть. И таких стервятников там – десятки. Войти в Мегалит в одиночку обычным путем нет ни единого шанса. Да и вдвоем маловероятно. Стоит лишь тебе ступить на ведущую к воротам лестницу, как на тебя накинется толпа отборных головорезов. Сначала они отнимут у тебя ключи, а затем начнут драться между собой за право ими владеть. Но ты этого не увидишь, потому что к тому моменту будешь уже лежать разрубленным на куски.
– Ключи – это пакали? – попросил уточнения Кальтер, хотя ответ на этот вопрос был и так очевиден.
– Да, верно. Чтобы открыть вход в Мегалит, необходимы три пакаля. Не имеет значения какие. Все, что нам надо, – это вставить их в специальные выемки, подобно ключ-картам, и ворота раздвигаются. Совсем ненадолго и нешироко – только чтобы ты успел войти. Но обычно внутрь проскакивают за раз несколько человек. Так случается, потому что, когда кому-то удается открыть проход, возле него всегда кипит бойня. И в ворота сразу же устремляется толпа мерзавцев. Поэтому нет никакой гарантии, что тот, кто их открыл, сам попадет в Мегалит. Его могут или прикончить на пороге, или просто затоптать, что фактически одно и то же.
– Ты сказал, что у тебя есть три пакаля, – напомнил Кальтер о том, о чем Серега уже обмолвился по дороге сюда. – Значит, теоретически ты можешь войти в Мегалит хоть сейчас. А ты не пробовал проделать это тем же способом, с помощью которого вы с Иродом в Дубае телепортировались с места на место? С двумя у меня недавно такой фокус не прошел, но с тремя, вероятно, он вполне может выгореть.
– Такая мысль приходила мне в голову, но я не стал рисковать. – Серега сунул руку в свой вещмешок, извлек на свет обернутые тряпицами артефакты и разложил их перед Куприяновым в порядке возрастания их ценности – золотой, черный и зеркальный. – Во-первых, с таким раскладом я в Дубае не экспериментировал и понятия не имею, чем это может обернуться. А во-вторых, «серые» наверняка готовы к тому, что кто-то может попытаться так сделать, и приготовили в Мегалите для таких хитрецов ловушку.
– «Каменный мост»! – Кальтер дотронулся пальцем до зеркального пакаля, на котором был изображен старинный арочный мост. – Откуда он у тебя?
– Снял со щита одного госпитальера, – ответил Сквозняк. – Охотники за ключами благородных кровей добывают их только таким способом: крепят себе на щит пакаль и рыщут по округе, выискивая желающего скрестить с ними копья и мечи. Но если желающих не находится, а подраться невтерпеж, то они бросаются на каждого встречного. Тот госпитальер был смелым мужиком, кто бы спорил. Но он еще не знал, что глупо переть с мечом против мушкетона. За что и пострадал… Погоди-ка, я вижу, мой «мост», кажется, тебе знаком!
– Так и есть, – подтвердил Кальтер. – Я нашел его в Скважинске. С помощью этого артефакта мы с Грязным Иродом восстановили из обломков старинный каменный мост и заманили таким образом в ловушку чудовище, на которое охотились. Когда я провалился в черный разлом, «мост» и еще один зеркальный пакаль остались у Грязнова. Но вот как эта штука попала сюда, ума не приложу. Хотя не удивлюсь, если сам Ирод вдруг тоже окажется здесь.
На золотом пакале Сквозняка была изображена одетая в монашеский балахон фигура, держащая большой крест, а на черном – извергающийся вулкан. Эти символы Куприянову уже ни о чем не говорили. Но он не исключал, что в них также может быть скрыта подсказка, касающаяся характера аномальных свойств этих пакалей. Каких именно свойств, можно было лишь догадываться, но с пакалем-«вулканом» Кальтер на месте Сереги тоже соблюдал бы максимальную осторожность. Равно как с золотым «крестоносцем». Если даже пакаль с безобидным рисунком молота и наковальни являл собой на Татакото весьма грозное оружие, да и сейчас пугал Кальтера, светясь и источая жар, то на что могут быть способны пакали с откровенно агрессивными символами?
В качестве жеста вежливости Кальтер выложил на обозрение свои артефакты. «Молот» был Сквозняку не знаком, но «железную перчатку с кинжалом» он также знал, поскольку имел с ней дело в Дубае. Раскрыв карты, бывшие враги уставились на свою общую коллекцию трофеев, понятия не имея, что с ней делать. Вернее, что делать с ней, они знали. Но донести пакали до ворот Мегалита, выжить в бойне и проскочить в эти самые ворота казалось им сейчас совершенно невыполнимой задачей.
– Нам не хватает одного пакаля. – Кальтер первым нарушил возникшее молчание.
– В смысле? – Серега недоуменно посмотрел на созерцающего пакальное разноцветье напарника. – Что значит «не хватает»? А по мне, расклад самый что ни на есть полный. Сам глянь: желтый, белый, красный, черный и зеркальный. Других цветов в этой проклятой «радуге», насколько я знаю, не бывает.
– Я вовсе не это имел в виду, – возразил Куприянов. – Нам нужен не один, а два комплекта ключей, чтобы пробиться в Мегалит через главные ворота, раз уж в нем нет ни окон, ни балконов, ни вентиляционных отдушин. Это значит, нам осталось раздобыть всего-навсего один пакаль. А также свежий труп, который не вызовет ни у кого подозрений. Не ручаюсь, что моя идея сработает. Но если все происходит так, как ты сказал, боюсь, иного безопасного способа преодолеть эту преграду не существует.