– Вот это да!
– Уже три года я отдаю часть своего рабочего времени этой теме. В книге будут описываться конкретные покупатели секса. Например, трое полицейских, один из которых работает в военной службе безопасности, а другой – в отделе полиции по борьбе с проституцией; пять адвокатов, один прокурор и один судья. Кроме того, трое журналистов, один из которых опубликовал несколько заметок о секс-торговле. В частной жизни он развлекается играми в насилие с несовершеннолетней проституткой из Таллинна. Вряд ли речь здесь идет об играх по обоюдному согласию. Я собираюсь назвать их всех по имени, ведь у меня все задокументировано.
Микаэль Блумквист даже присвистнул, и улыбка сошла с его лица.
– Раз уж я снова стал ответственным редактором, то хочу тщательно просмотреть, как задокументирован материал, – сказал он. – В прошлый раз моя халатность в отношении источников стоила мне трех месяцев тюрьмы.
– Если вы решите публиковать мой очерк, то получите любую документацию, какую пожелаете. Но у меня есть условие, при котором я соглашусь продать свой материал «Миллениуму».
– Даг хочет, чтобы мы издали его книгу, – разъяснила Эрика Бергер.
– Точно! Нужно, чтобы публикация произвела эффект разорвавшейся бомбы, а сейчас «Миллениум» – самый незапятнанный и независимый журнал в стране. Сомневаюсь, что у нас нашлось бы много других издательств, способных набраться храбрости и выпустить книгу такого рода.
– Итак, не только статья, но и книга, – подытожил Микаэль.
– По-моему, это замечательно, – воскликнула Малин Эрикссон, а Хенри Кортес что-то одобрительно пробурчал.
– Бремя, связанное с публикацией статьи и книги, принципиально разное. В первом случае ответственность ложится на Микаэля, а во втором – на автора, – заметила Эрика.
– Я знаю, – заверил Даг Свенссон. – Меня это не тревожит. Как только книга выйдет из печати, Миа заявит в полицию на всех тех, кого я называю в книге поименно.
– Представляю, какой переполох начнется, – заметил Хенри Кортес.
– Но это еще только половина материала, – продолжил Даг Свенссон. – Я также постарался разобраться с сетью, или хотя бы ее частью, которая зарабатывает на секс-торговле. А это значит, что речь идет об организованной преступности.
– И кого вы там нашли?
– В том-то и дело, что секс-мафия – это убогая кучка шестерок. Уж не знаю, чего я ожидал в начале своих поисков, но почему-то все мы – во всяком случае, я – введены в соблазн представлять себе «мафию» шикарной бандой, затесавшейся в верхи общества и разъезжающей в элегантных лимузинах. Скорее всего, этому способствовали американские фильмы. Ваша публикация о Веннерстрёме, – Даг Свенссон покосился на Микаэля, – показывает, что такое вполне может быть. Но Веннерстрём в каком-то смысле исключение. Я-то наткнулся на шайку грубых садистов, ни на что не годных, едва умеющих читать и писать, полных кретинов в организационных и стратегических вопросах. В какой-то степени они связаны с байкерами и другими, чуть более организованными кругами, но в целом секс-торговлей пробавляется какая-то кучка придурков.
– Это отчетливо прочитывается в вашей статье, – заметила Эрика Бергер. – У нас есть законодательство, полицейский корпус, органы правосудия, ежегодно получающие миллионы из налоговых отчислений для того, чтобы разобраться с секс-торговлей… А в итоге они не могут справиться даже с кучкой каких-то недоумков.
– Это неслыханное нарушение прав человека, и девчонки, которые в это втянуты, находятся на столь низкой ступени общества, что правовая система их не замечает. Они не голосуют, почти не говорят по-шведски, если не считать словарного запаса, необходимого им по роду занятий. Девяносто девять целых и девять десятых процента всех преступлений, относящихся к секс-торговле, не предаются огласке, о них не заявляют в полицию, а если и заявляют, дело до суда обычно не доходит. Это наверняка самый крупный айсберг в шведском криминальном мире. Будь это ограбление банка, о подобном отношении к происшедшему даже подумать было бы нельзя. Я пришел к заключению, что такую ситуацию не потерпели бы ни дня, если бы правосудие действительно хотело бы с ней покончить. Насилие над несовершеннолетними девчонками из Таллинна и Риги не относится к числу проблем первостепенного значения. Шлюхи есть шлюхи – это компонент системы.
– Да об этом каждый дурак знает, – заметила Моника Нильссон.
– Ну, что скажете? – спросила Эрика Бергер.
– Мне нравится, – откликнулся Микаэль Блумквист. – Эта публикация поднимет волну, а разве не ради этого мы когда-то запустили «Миллениум»?
– Ради этого я и работаю до сих пор в нашем журнале. Ответственный редактор должен время от времени делать сальто, – сказала Моника Нильссон.
Все, кроме Микаэля, засмеялись.
– Он единственный, кто стал ответственным редактором по глупости, – заметила Эрика Бергер. – Мы пустим ваш материал в майский номер и одновременно издадим книгу.
– А книга готова? – спросил Микаэль.
– Нет, – ответил Даг, – готова подробная аннотация, но книга написана лишь наполовину. Если вы согласны на ее издание и готовы выдать мне аванс, я мог бы работать над ней все свое время. Исследовательская работа уже почти закончена. Осталось лишь кое-что изменить – главным образом подтвердить то, что я уже знаю, – а также встретиться с покупателями секс-услуг, которых я собираюсь выставить на обозрение.
– Давайте сделаем так же, как с книгой о Веннерстрёме, – предложил Кристер Мальм. – Одна неделя необходима для создания макета книги, две – для печати тиража. Встречи с секс-потребителями проведем в марте и апреле и подготовим пятнадцать завершающих страниц. Значит, рукопись должна быть полностью готова к пятнадцатому апреля, так что мы успеем проверить все источники.
– А как насчет контракта и тому подобного? – спросил Даг.
– Я еще ни разу не готовила контракт на книгу, так что сначала поговорю с адвокатом, – сказала Эрика, сосредоточенно сморщив лоб. – Но я предлагаю оформить вас на четырехмесячный проект с февраля по май. Повышенных ставок у нас нет.
– Ладно, я согласен. Мне нужна стабильная зарплата, чтобы я мог сконцентрироваться на работе над текстом, не отвлекаясь, – отозвался Даг Свенссон.
– Что касается гонорара, то наше основное правило – делить прибыль, оставшуюся после вычета всех расходов на публикацию, пополам. Вам это подходит? – спросила Эрика.
– Да это просто потрясающе! – согласился Даг.
– Теперь переходим к распределению обязанностей, – продолжила Эрика Бергер. – Малин, я предлагаю тебе быть редактором тематического выпуска. Это будет твоей главной работой начиная со следующего месяца. Ты будешь работать с Дагом Свенссоном и редактировать его статью. Лотта, для тебя это будет означать, что с марта по май ты станешь исполнять обязанности секретаря редакции. Ты сможешь работать на полную ставку, а Малин или Микаэль, если надо, окажут тебе помощь.
Малин Эрикссон согласно кивнула.
– Микаэль, я хочу, чтобы ты был редактором книги, – начала Эрика и взглянула на Дага Свенссона. – Микаэль – классный редактор и, как никто, умеет анализировать информацию, хотя и не любит выставлять свои способности напоказ. Он посмотрит под микроскопом каждый слог в вашей книге, в каждую деталь вцепится, как ястреб. Мне льстит ваше намерение издать книгу у нас, но у «Миллениума» есть специфические проблемы: враги, которые спят и видят, как сжить нас со свету. Уж если мы высунемся с публикацией, она должна быть стопроцентно безошибочной. Погрешности недопустимы.
– Да и я не хочу ничего другого, – согласился Даг.
– Хорошо. Но сможете ли вы продержаться всю весну, когда у вас все время будут стоять над душой и постоянно критиковать ваш текст?
Даг ухмыльнулся и взглянул на Микаэля:
– Заметано.
Тот кивнул.
– Раз уж мы планируем тематический номер, нам нужно больше статей. Тебе, Микаэль, я хочу поручить заметку об экономической стороне секс-торговли. Каков их ежегодный оборот в кронах? Кто главным образом зарабатывает на секс-торговле и где оседают деньги? Возможно ли, что часть денег попадает в государственную казну? Моника, тебя я прошу заняться обзором по сексуальному насилию в целом. Обратись в дежурные кризисные женские центры, пообщайся с учеными, врачами и представителями власти. Вы двое и Даг даете основные тексты. Хенри, я хочу, чтобы ты взял интервью у подруги Дага Миа Бергман, самому Дагу этого не следует делать. Подготовь ее портрет: кто она, какова область ее исследований, каковы их выводы. Кроме того, ознакомься с полицейскими расследованиями и изучи конкретные случаи. Кристер, фотографии за тобой. Не знаю, как это все проиллюстрировать. Подумай сам.
– Ну, для иллюстраций это простая тема. Без проблем.
– Я вот что еще хотел добавить, – вмешался Даг Свенссон. – Среди полицейских есть исключительно добросовестные. Можно получить интересный материал, если взять интервью у кого-нибудь из них.
– А у вас есть фамилии? – спросил Хенри Кортес.
– И номера телефонов, – подтвердил Даг, кивнув.
– Отлично, – подытожила Эрика Бергер. – Тема майского номера – торговля сексуальными услугами. Основной лейтмотив в том, что поставка секс-услуг – преступление против прав человека, а значит, организаторов и исполнителей надо вывести на чистую воду и установить с них спрос как с военных преступников, как с участников эскадронов смерти, как с палачей. За дело!
Глава 5
Среда, 12 января – пятница, 14 января
Эппельвикен казался чужим и незнакомым, когда Лисбет впервые за восемнадцать месяцев подъезжала к нему на взятой в прокате «Ниссан Микра». С пятнадцати лет она не меньше двух раз в год приезжала в приют, куда поместили ее мать, после того как случилась «Вся Та Жуть». Хотя она редко там бывала, Эппельвикен занимал особое место в жизни Лисбет. Именно здесь ее мать прожила последние десять лет и, наконец, скончалась от кровоизлияния в мозг всего лишь в сорок три года.
Ее звали Агнета София Саландер. Все последние четырнадцать лет жизни она страдала от многократных слабых кровоизлияний, которые привели ее к неспособности заботиться о себе в повседневной жизни. Временами мать становилась некоммуникабельной и с трудом узнавала Лисбет.
Мысли о матери порождали ощущение беспомощности и беспросветного мрака. В юности Лисбет часто мечтала, что мать выздоровеет и у них наладятся какие-то отношения. Но разумом она понимала, что этому не бывать.
Мать была маленького роста, худенькой, но отнюдь не такой щуплой, как Лисбет. Можно сказать, что она была по-настоящему красивой и хорошо сложенной, прямо-таки как сестра Лисбет.
Камилла…
Думать о сестре Лисбет не хотелось. Есть в этом какая-то ирония судьбы, что она и ее сестра так поразительно непохожи, при том что они двойняшки, появившиеся на свет с интервалом двадцать минут.
Лисбет была первой, а Камилла – красивой.
Из-за полного несходства казалось невероятным, что они зародились в одном и том же чреве. Если бы не какой-то дефект в генетическом коде Лисбет, она могла бы стать такой же потрясающей красавицей, как сестра.
И, возможно, такой же глупенькой.
С раннего детства Камилла была общительной, всеми любимой отличницей в школе. Лисбет же оказалась тихой, замкнутой и неохотно отвечающей на вопросы учителей, что не замедлило отразиться на ее оценках самым неблагоприятным образом. Уже в младших классах Камилла старалась отделаться от Лисбет; дошло до того, что девочки ходили в школу разными дорогами. Как учителя, так и одноклассники обратили внимание на то, что сестры не общаются и рядом никогда не садятся. Начиная с третьего учебного года они учились в параллельных классах. С двенадцати лет, когда случилась «Вся Та Жуть», они воспитывались в разных приемных семьях. С тех пор как им исполнилось по семнадцать лет и их встреча закончилась синяком под глазом у Лисбет и разбитой губой у Камиллы, Лисбет понятия не имела, где сейчас находится сестра, и даже не пыталась это выяснить.
Любви между близняшками Саландер не было.
Лисбет считала Камиллу лживой, испорченной девчонкой, склонной манипулировать людьми. Впрочем, судебное решение о психическом отклонении от нормы относилось именно к Лисбет.
…Она поставила машину на парковке для посетителей и застегнула на все пуговицы потрепанную кожаную куртку – шел дождь. Направляясь к главному входу, остановилась у той самой садовой скамейки, где в последний раз сидела с матерью восемнадцать месяцев назад. В тот раз поездка в Эппельвикен была незапланированной; они заехали по пути на север, собираясь помочь Микаэлю Блумквисту в преследовании расчетливого, но параноидального серийного убийцы. Тогда мать была в беспокойном состоянии и словно не узнавала дочь, но все же не хотела ее отпускать. Она крепко держала Лисбет за руку и недоуменно смотрела на нее. Время уже поджимало. Лисбет вырвала руку, обняла мать, и они с Микаэлем унеслись прочь на мотоцикле.
Похоже, директриса Агнес Микаэльссон была рада видеть Лисбет. Она приветливо поздоровалась и проводила девушку в кладовку, где они нашли картонную коробку. Лисбет подняла ее и почувствовала, что там веса не больше двух килограммов.
Не слишком много скопила мать за всю свою жизнь.
– Я не знала, что делать с вещами твоей мамы, – сказала директриса, – но я всегда интуитивно чувствовала, что ты когда-нибудь сюда заедешь.
– Я уезжала далеко отсюда, – пояснила Лисбет.
Она поблагодарила за то, что коробку сохранили, отнесла ее в машину и покинула Эппельвикен навсегда.
В начале первого Лисбет вернулась к себе в квартиру на Мосебакке и внесла коробку с вещами. Оставив ее в кладовке в прихожей, снова вышла.
Открывая дверь подъезда, она увидела полицейскую машину, медленно проехавшую мимо. Лисбет остановилась и опасливо взглянула на представителей власти, появившихся рядом с ее местом жительства. Но полиция не проявила подозрительных намерений, и Лисбет решила про себя: «Пусть катятся колбаской…»
Время после обеда она провела в магазинах «Хеннес и Мауритц» и «КапАль» в поисках новой одежды. Закупила кучу самой обычной одежды – брюк, джинсов, кофт и носков. Дорогая фирменная одежда ее не интересовала, но она почувствовала явное удовольствие от того, что может не задумываясь купить разом полдюжины джинсов. Экстравагантнее всего она отоварилась в магазине нижнего белья «Твильфит». Сначала опять накупила базовую подборку трусиков и бюстгальтеров, а еще через полчаса робкого блуждания поддалась соблазну и купила комплект, показавшийся ей «сексуальным», если не сказать «порнографическим». Раньше Лисбет и в голову не пришло бы покупать такое. Примеряя этот комплект дома вечером, она почувствовала себя донельзя глупо. Зеркало отражало загорелую татуированную девчонку в каком-то бредовом наряде. Лисбет сняла это белье и выбросила в мусорное ведро.
В обувном магазине «Дин ску» Лисбет купила пару крепких зимних сапог и две пары туфель. Под настроение она приобрела еще пару черных сапожек на высоком каблуке, делавшем ее на несколько сантиметров выше. Под конец облюбовала теплую зимнюю куртку из коричневой замши.
Оставив дома покупки и подкрепившись кофе с бутербродами, Лисбет поехала возвращать машину в агентство около Рингена. Домой она шла пешком, а потом, поздно вечером, сидела на подоконнике, глядя на воду залива Сальтшё.