Казусы начались по возвращении чада в конце августа.
Встречать Зиночку отправился папа, взявший по такому случаю отгул на работе, мама же отпроситься не смогла и при важном событии не присутствовала.
Папе пришлось единолично перенести потрясение.
Начнем с того, что своего ребенка он не узнал!
Зиночка стояла на перроне, охраняя уже вынесенную из вагона часть багажа, чуть опоздавший к приходу поезда папа мягко отодвинул ее с дороги и пытался попасть в вагон сквозь выходящих из него пассажиров.
– Папа, ви куда? – услышал Геннадий Иванович знакомый голосок.
Он обернулся – и офонарел!
Вместо малюсенькой худющей доченьки с прутиками ножек-ручек, белокожей дюймовочки с темно-русыми, не самыми густыми волосиками, на него знакомыми серыми глазами-блюдцами взирала упитанная, сбитенькая такая, загорелая до шоколадного отлива девочка с выгоревшими на южном солнце волосами, приобретшими объем и красивую шелковистость.
– Зиночка, это ты? – ошарашенно спросил папа, у него даже голос охрип от потрясения.
– Таки ви знаете: да, это ваша Зиночка! – подтвердил его предположение вышедший из вагона Лев Абрамович.
Дальше – больше!
Мама, которой все-таки удалось уйти пораньше с работы, встречала их дома горячим обедом и ошарашенным взглядом – узнать-то она дочку, конечно, узнала, но таких метаморфоз не ожидала никак!
Однако, слава богу, ребенок похорошел, сразу видно – оздоровился, поправился, так и хорошо! А то как все переживали, что худенькая совсем, и есть не заставишь! Зинулечку зацеловали, затискали родители и дубль бабушек-дедушек, пришедших на праздник приезда внученьки – соскучились ужасно!
«Скорее за стол! Пообедаем, отметим, поговорим-расспросим!»
И вот – шестеро взрослых, молча, со смешанными чувствами наблюдают, как Зинаида наворачивает вторую порцию жареной курицы с картошкой. Доев, ребенок чинно положил вилку на пустую тарелку и изрек с авторитетным видом:
– Що я вам скажу, мама, за вашу еду – таки вам надо учиться готовить!
Повисла тишина, сопровождавшая процесс осмысления взрослыми высказанного наставления, а затем раздался взрыв безудержного хохота, папа чуть со стула не упал, но был вовремя подхвачен мамой.
И как они начали смеяться этим вечером, так и продолжали еще недели две-три, выслушивая Зиночкины высказывания в этническом одесском стиле, с обращениями во множественном числе к родителям, с «и» вместо «ы» во множестве слов, пока она не переучилась заново говорить на московско-русском диалекте.
В школе наблюдалась приблизительно та же картина.
Первого сентября Антонина Михайловна, увидев двух поправившихся, загоревших крепышек, улыбнулась приветливо и поинтересовалась, где девочки отдыхали.
– Так у Одессе, – ответила Рита.
После первого, вводного урока вторым шла математика. На вопрос учительницы – сколько будет тридцать шесть разделить на три, Зинаида Ковальчук, привыкшая к шумной многочисленной одесской семье, не утруждающей себя особыми политесами, громко, на весь класс, сообщила:
– Таки двенадцать! И що тут думать, я вас умоляю! – и для убедительности пожала плечиками.
Она тут же успела перехватить локоток Ритули, летящий ей в ребра, тем же не тихим голоском предупредив:
– Не делай телесных движений, Риточка!
Это была фраза, которой вся южная родня останавливала разрушительное дитятко.
– Я только хотела тебе напомнить, Зиночка, що у Москве так не разговаривают! Ми же не на Привозе, ей-богу! – ни на децибел не тише подруги заявила Риточка.
Беседу наши барышни вели, как на том самом пресловутом Привозе: мало обращая внимания на окружающих и обстановку вокруг. Антонина Михайловна прихлопнула рот ладошкой, не глядя села на стул и начала трястись в беззвучном смехе.
Одесса стала вторым родным домом для Зинули, девчонки проводили там все летние каникулы, а «паровозом» – и родители, и бабушки-дедушки Зины, ставшие одной семьей с многочисленной родней Риты.
Почему-то в тот момент, когда мужчина в темноте медленно протягивал к ней руку, она не видела и не слышала этого движения – чувствовала! Он еще не дотронулся, а она его чувствовала. И в этот крошечный момент, за миг до прикосновения, она ярко-ярко, как вспышку, вспомнила свое знакомство с Риткой, и тот, все изменивший в ее жизни вторник, и непередаваемое чувство абсолютной свободы, когда она сделала свой выбор!
Это яркое ощущение Зиночка запомнила навсегда.
И Одессу вспомнила, и как папа ее не узнал, и как она «выкала» родителям, вернее, «викала»…
И вспомнила только потому, что сейчас во второй раз в своей жизни пережила нечто подобное – ощущение внутренней полной свободы!
И улыбнулась.
Он коснулся кончиками пальцев ее плеча, а она почувствовала это прикосновение даже через одежду многослойную.
– Вы улыбаетесь, – не спросил, утвердил он.
Он не видел – но знал.
Как и всякое иное происшествие, притягиваемое любимой подругой на голову и остальные жизненно важные части тела, а также – на движимое и недвижимое имущество Зинули, все начиналось, как водится, с благих намерений и, казалось бы, невинной просьбы.
– Зинуля, радость моя, выручай! – запричитала Ритка, стоило Зине ответить на призыв мобильного телефона. – У меня полный завал! Ты же сегодня выходная?
– Здравствуй, подруга моя, Рита, – спокойно ответила Зинуля. – И, да, у меня сегодня выходной, заметь – законный первый полноценный за полгода, и предполагалось, он мне дан, чтобы выспаться!
– Ну, Зиночка-а-а! – с умоляющими нотками в голосе тянула Ритка.
– И что на этот раз? – вздохнув, сдалась Зинаида.
– Мне надо показать квартиру клиенту и в это же время – еще одну квартиру другим клиентам! Произошла накладка по времени.
– Так! И каким боком я отношусь к твоей риелторской деятельности? – еще не проснувшись до конца и зевая, выясняла диспозицию Зина.
– Я уговорила вторых клиентов передвинуть показ на полчаса, этого только-только хватит, чтобы доехать до них, а ты проведешь первый осмотр! Я тебе на две страницы написала инструкцию, что и как рассказывать про квартиру, все до мелочей. Я вас с клиентом запущу, в общих чертах покажу, отдам тебе ключи и умотаю! А ты его не спеша проведешь по квартире, на все вопросы ответишь – и все!
– Твое «и все!» – это неизменный выстрел стартового пистолета для забега глобальных неприятностей! – сразу же проснулась от этого «магического» словосочетания Зинуля, села на кровати и прикинула в уме несколько вариантов возможных в такой ситуации напастей, имеющих реальный шанс приключиться с ней.
– Зинуль, меня же рядом не будет, я сразу убегу! Так что все обойдется!
– Охо-хо! – не поверила Зинаида. Но куда деваться! – Ладно, говори адрес, заполошная! И во сколько надо быть? Весь сон перебила, а я так настроилась выспаться, полениться!
– Зиночка, ну прости, ну форс-мажор случился!
– Форс-мажор, как тебе самой известно, – это твоя суть, плоть и кровь, жизненное кредо, и нечего на него пенять!
– Это ты ругаешься? – уточнила степень раздражения подруги Ритка.
– Это я ворчу, вылезая из кровати. Не морочь меня! Мне бы собраться и сообразить, как все лучше сделать!
– Все, все! Пиши адрес, встреча в двенадцать! – продиктовав адрес и объяснив, как лучше добраться, Ритуля временно попрощалась:
– Целую-расцеловываю, спасительница ты моя!
– А это мое жизненное кредо – «спасительница», – вздохнула скорбно Зинуля.
Она решила – ну его на фиг, не поедет она на машине! Накрутишься по центру, да еще пока приткнешь где-нибудь свое автотранспортное средство в узких дворах – не меньше получаса потеряешь. А ходить полезно. К тому же, посмотрев карту в компьютере, она выяснила, что от метро до искомого дома – минут пять, ну, максимум семь ходьбы.
Вот и прекрасно, прогуляемся!
Неугомонная подруга давала указания по сотовому, пока Зина ехала в метро – телефон молчал, но требовательно раздался вновь, как только она вышла на улицу:
– Зинуля, ничего сложного, шпаргалка у тебя будет, там все до мелочей расписано. Клиент спокойный, уравновешенный, вообще классный мужик: под сорок, разведенный, мечта любого риелтора. Его в Москву перевели на повышение, не то в министерство, не то в фирму какую-то, не помню, где-то записывала, но это не главное. Главное, что жить теперь ему предстоит в Москве, вот он квартиру и покупает. Он, может, эту и не выберет, это всего вторая квартира, которую я ему показываю. Да еще и в другом агентстве ему что-то предложили. Но квартирка, скажу я тебе, класс! Такая уютненькая, и месторасположение дома замечательное – тихий центр, окна на сквер выходят, а ремонт там!.. Сама увидишь! Ты покажешь, расскажешь, свет везде выключишь, закроешь – и все дела! Я потом…. – На этом Риткин телефон разрядился.
Любимые Риткины словесные обороты «и все», «и все дела!», как правило, в девяноста пяти случаев из ста заканчивались чем угодно – от конфуза до травматических случаев с тяжелым исходом, но только не благополучно. Зинуля тщетно пыталась отучить подругу от подведения черты под своими планами в этих оптимистичных выражениях – все впустую! «Вот странное дело, – думала Зинуля, неторопливо шагая от метро, – на учебу, работу, детей и любимых мужчин Риткино притягивание невезений почему-то не распространяется!»
Ну, не совсем так! Доставалось и преподавателям в институте, и – а как же иначе! – однокурсникам, и другим подвернувшимся. И доски в аудиториях падали, когда Рита выходила отвечать, и стулья ломались, и трибуны рушились, и преподаватели калечились, но училась Ритка на одни пятерки. И не от страха или чтобы поскорей отделаться от студентки Ковалевой ставили ей эти пятерки, нет, ровно наоборот – ее старались наказать, придирались, гоняли по всему материалу на экзаменах, правда, на безопасном расстоянии, метрах в трех от экзаменатора. А она отвечала, как пулемет – бодро и без запинки. К курсу третьему на нее махнули рукой: ужас там или не ужас всего института, а учится девка – будь здоров! И с работой у нее всегда лучше всех получалось. Фигово было коллективу – и еще как, это факт, но у самой Ритки – рабочий неиссякаемый энтузиазм и сплошной праздник!
Последние семь лет Ритуля работала риелтором в самой крутой московской фирме недвижимости. И, как ни странно, у нее это замечательно получалось. Жалел, видимо, Боженька ее многочисленных клиентов, а может, она сама любила их как родных, но самые большие продажи приносила в контору она, и она же имела самую большую базу квартир.
Кто знает, как это у нее работало, как запускается или стопорится механизм функционирования центра притяжения всемирной катастрофы, но клиентам Риткины особенности не вредили!
Кстати, и с любимыми мужчинами в Риткиной жизни этот загадочный механизм срабатывал как-то иначе, чем с другими людьми. Неизменно момент знакомства и первой встречи сопровождался для избранника разрушительно-травматическими последствиями, на фоне чего непуганый и плохо осведомленный товарищ влюблялся в Ритулю до потери объективного сознания. И в этот святой конфетно-цветочный период наивысшего выброса эндорфинов в обоих организмах с ним больше ничего плохого не происходило, окромя горячей любви и страстей зашкаливающих. Но стоило Ритуле остыть, разлюбить – все!
Мужику наступали кранты! Везде! На работе, в жизни, со здоровьем… Причем полные.
Самые умные вовремя сматывались, стараясь откупиться чем могли, всего пару раз вляпавшись в неприятности после неосмотрительных уговоров: «Риточка, я же тебя люблю, у нас все будет хорошо!», – быстро делали выводы и бежали отсюда – до заката, скажем, или до пресловутой канадской границы. Те же, кто от чувств-с так просто не отказывался, а плавился в неге под Риткиным взглядом грустной лани и пытался вернуть былую любовь, получали по полной программе и только после этого уносили ноги. Если еще могли…
Детей Риткиных маманино разрушительное начало вообще никак не касалось, не задевало даже рикошетом, разве что развило в отпрысках философский взгляд на жизнь и фантастическое чувство юмора.
Ритулю Зинаида увидела издалека. Трудно было бы не увидеть на грязно-бело-сером фоне московского пейзажика последних дней осени фигуру в ярко-красном пальто, на высоченных каблуках лакированных сапожек, активно машущую Зинаиде рукой и подпрыгивающую от нетерпения возле своей красненькой машинки в цвет пальто.
– Только бы клиент где-нибудь в сторонке стоял, – проворчала себе под нос Зинаида, – а то Ритка своими телесными движениями, не приведи Господь, дом свалит!
– Зинулечка! – обняла и расцеловала Ритка подругу с таким рвением, словно год не видела и истосковалась.
– Ритка, – предупредила Зина, – без лишних резких движений, если хочешь, чтобы осмотр апартаментов таки состоялся!
– Злишься? – не ослабляя объятий, но чуть отодвинувшись, чтобы рассмотреть степень Зининого возмущения, спросила Ритуля.
– Не очень, – успокоила подруга. – Я сейчас как геомагнитная обстановка в городе: слабо возмущенная.
– Ну и хорошо! – порадовалась Ритка и перешла к делу:
– Он еще не подъехал, может, в пробке застрял. А у меня телефон разрядился, выяснить не могу. И зарядку автомобильную утром в ремонт отдала. Вот же черт!
– И слава богу, что не подъехал, – порадовалась Зина, – а то ты так активно махала руками, что точно бы мужика уже сто раз угробила бы!
– Потому и махала, что его рядом не было! Дай свой телефон, я ему позвоню!
Звонить не пришлось: коротко просигналив клаксоном, к ним подъехал джип-«Мерседес». Не новье-преновье запредельной стоимости, но тоже машинка ничего себе. Оно и понятно, владелец «Жигулей» или «Запорожца» вряд ли мог себе позволить покупку квартирки в этом районе и в таком доме!
Из машины со спокойным несуетливым достоинством вышел мужчина. Ну, действительно лет под сорок, выше среднего роста, для Зинули, с ее росточком «метр в кепке в прыжке», так высокий – ой-ей-ей! Ему она макушкой лишь до плеча доставала. Темно-русые густые волосы, седые виски, спортивная подтянутая фигура, облаченная в дорогой костюм и куртку, – интересный такой мужчина.
Заметный, скажем так.
И лицо такое… серьезное лицо, навевающее ассоциации со скандинавскими преданиями о викингах, суровых походах и варягах всяческих.
– Здравствуйте, Маргарита Аркадьевна. Простите за задержку, пришлось в пробке постоять, а ваш телефон оказался вне зоны действия.
– Здравствуйте! Извините, телефон разрядился, – по-деловому сдержанно пояснила Рита. – Знакомьтесь, это Зинаида Геннадьевна. Она проведет подробный показ и ответит на все ваши вопросы.
Руки для приветствия ему Ритуля не протянула, это было для нее – область табу! Строго-настрого контролируемая Зинулей и всей родней с детства. Теперь вместо шариков в карманах останавливающую функцию выполняла папка с документами, которую Ритуля всегда прижимала к груди двумя руками.
– Здравствуйте, – поздоровался мужчина и представился:
– Захар Игнатьевич.
«Да, уж! Повезло с имечком, даже поболе, чем мне!» – подумала мимолетно Зинаида и заглянула ему в глаза…
В светло-светло-карие, орехово-рыжеватого цвета глаза… и споткнулась взглядом!
Ее словно паром изнутри обожгло, словно взрыв произошел где-то в солнечном сплетении: взорвался, потряс и с шипением разлился по венам газированной субстанцией – до самых кончиков пальцев, до корней волос на голове и покрасневших щек, а затем схлынул, затаившись в животе теплеющим комом, звоном под коленками и неясным блеющим лепетанием: